Уроборос

  Почему-то в жизни мне почти никогда не снились кошмары. Детские сны почти не припомню, а когда я вступил в возраст полового созревания, ночью меня навещали совсем другие сновидения. Но то, что видел я, никак не могло не быть кошмаром – тягучим, с чередой непонятных и невероятных событий, с бесконечным мельтешением света и тьмы, и нераспознаваемыми сознанием эпизодами.   Во сне я умер. Но смерть, когда ты защищаешь тех, кого любишь, когда страшное пятно черноты неустанно расползается по тебе, грозя поглотить, когда всем сердцем ощущаешь неизбежность и неотвратимость… Нет, это не самое страшное. Самое страшное началось потом.   Стробоскоп вспышек и цветов. Я звал друга и партнёра, чьё имя не помнил, взывал, но вместо ответа меня встречала гулкая пустота. Потом появилось присутствие чего-то большого, сильного и свирепого. В этом чём-то не было зла, но не было также и добра – лишь ярость, лишь сила и лишь злое негодование.   Я видел огромный замок под свинцово-серым небом, небом, на котором не было солнца. И я видел себя – того, чьего имени вспомнить так и не смог.   Как бывает в кошмарах, встреча с самим собой не сулила ничего хорошего. Подчиняясь какой-то злой воле, я напал на своё альтер эго, закованное в багряную броню незнакомых очертаний. Где-то в глубине того, что во сне мне заменяло душу, я чувствовал неправильность поступков, но не мог остановиться, нападал, атаковал самого себя.   То, что я был гораздо лучше, как-то совершенно не радовало, ведь мне не хотелось победить. Поэтому, когда перед мной-противником возник маленький белый дракон, отразивший и поглотивший мою атаку, а затем размножился, нападая со всех сторон, я только приветствовал искусность своего оппонента. А потом появился белобрысый незнакомый ублюдок с маленькой пижонской бородкой, рядом с которым была прекрасная черноволосая лоли, которая кого-то мучительно напоминала, и что-то прокричал. Повинуясь той же непреодолимой силе, я направился прочь. А затем снова пришла темнота.   Смена сцены была внезапной, как и полагается кошмарному сну. Вот я стою под унылым свинцовым небом, а вот небо пылает пурпурным огнём Преисподней. Теперь я противостою не только себе, нет, против меня, в лучших традициях страшнейших кошмаров, вышла та, кого я люблю больше всего на свете – мой друг, моя девушка и моя госпожа. Я, действуя против своей воли, похищаю и беру в заложники беловолосую красавицу, чьё имя, как и имя моей любви, зияет в памяти мучительной дырой.   Небо наполнено десятками, сотнями драконов, а фигуры в балахонах, стоящие рядом, повинуясь моему небрежному жесту, превращаются в живые бомбы. И, словно следуя нелепой логике сна, где-то неподалёку горят кресты, окутанные нестерпимо ярким пламенем.   Дальше события слились в неразличимое пятно движений, вспышек и огня. Мои руки и ноги двигались, словно конечности марионетки, а сам я безуспешно пытался остановиться, преодолеть движущее меня принуждение. Но за рулём данного тела был явно не я.   Когда доспех на груди меня-противника раскрылся, явив пурпурным небесам жерло огромного орудия, когда нестерпимо яркий луч ударил в моё тело, я, наконец, почувствовал себя свободным.   Непроглядная тьма заполнила окружающий мир, и, внезапно, яркая вспышка затопила моё сознание. Я вспомнил, как меня зовут! И я… Я когда-то умер, сжираемый неостановимым ядом посреди рушащегося мира. Не понимаю, каким образом оказался здесь, но где-то в глубине души чувствовал, что тот «я», что был моим противником – настоящий, каким-то образом выживший, а этот «я» – лишь жалкая тень, ущербная подделка, ничтожная копия.   Тьма вокруг меня начала быстро отступать, но вместо радости приходил ужас – на смену тьме приходило серое тягучее небытие, и становилось понятно той абсолютной пугающей ясностью, что моё существование сейчас прекратится.   – Не-е-е-е-е-е-т! – закричал я. – Только не сейчас! Я не могу, я не хочу умереть девственником! Не желаю больше никогда не видеть сисек любимой! Не сжимать их в руках, не пощипывать эти соски, не…   Мою истерику прервали. Это не было словами, не было рёвом или шипением. Это даже не было громовым голосом моего партнёра. Тьма вокруг меня, такая уютная, такая чёрная, такая существующая, словно сгустилась, явив присутствие чего-то большого, сильного и такого же неполного, такого же ущербного, каким стал я сам.   *Мы хотим существовать. Мы поможем. Мы дадим силу.* – воплотилось в этой тьме беззвучное намерение, и сила, такая знакомая, родственная, но вместе с тем бесконечно превосходящая мою собственную, сгустилась внутри того, что представляло собой моё «я». Откуда-то я знал, что это была сила драконов, но какая-то искалеченная и искажённая. Касание этой силы будило в голове образ золотой чаши, и у меня было твёрдое ощущение, что эта чаша причастна и к появлению такого неполноценного меня. Я потянулся к этой силе, она начала вливаться в меня мощным потоком, заполняя пустоту внутри, позволяя ощущать не обрывки мыслей и чувств, а стать почти полноценным существом. И у этого существа были желания.   – Сиськи! Сиськи, я иду к вам! Си-и-и-и-и-и-и-иськи-и-и-и-и-и!   Мне нужно было вернуться, мне нужно было вырваться из этого сна, чтобы снова сжать в руках эту упругую теплоту, чтобы вновь прижаться к горячим женским телам, чтобы, рано или поздно, всё-таки лишиться девственности! Я. Должен. Проснуться! Должен. Увидеть. Её!   Подчиняясь оформившемуся желанию, в окружающей пустоте возникла тусклая бледно-зелёная спираль, которая в этом мрачном пространстве сияла словно тысячи солнц. Яркая красная точка, в которую сжалось сознание почти-полного-меня, скользнула в эту спираль, исчезла, чтобы появиться вновь, зависнуть за доли мгновения над моим же спящим телом, тяжёлой каплей упасть на собственный лоб и без следа впитаться в кожу. Вновь нахлынула тьма, но на этот раз она дарила ощущение радости и покоя. Наконец-то кошмар закончился, наконец-то я…   – Просыпайся! Просыпайся! Если ты не поднимешься, то я… я тебя… поцелую! – раздался милый девичий голос.   Я, не раздумывая, хлопнул по кнопке своего цундере-будильника и, не продирая глаза, отправился в ванную. Привычно сунув зубную щётку в рот, я начал вялый процесс чистки зубов.   Постепенно движения становились более уверенными, а сознание потихоньку прояснялось. Можно было бы, конечно, притвориться больным, мама обязательно сообщила бы в школу, и я смог бы выспаться, но, после приснившегося, ложиться совершенно не хотелось. Мне пришла в голову прекрасная идея – принять ванну, расслабиться в горячей воде, смыть остатки ночного кошмара. Я направился к ванне, но, с изумлением, обнаружил её отсутствие. В такой родной, такой привычной ванной комнате больше не было ванны королевских размеров, а стояла лишь душевая кабинка, которую я не видел вот уже больше полугода.   Стоп! Цундере-будильник? Он же отправился в чулан сразу после того, как наш уютный двухэтажный дом превратился за одну ночь в шестиэтажный особняк! С всё так же зажатой в зубах щёткой, я бросился в спальню. Вместо огромного траходрома стояла моя обычная узкая кровать девственника, на книжных полках стояли диски с любимыми играми, а под кроватью и в шкафчике (я проверил!) были припрятаны журналы с порнухой. Те самые, которые я вернул Мацуде и Мотохаме в незапамятные времена. Что за херня здесь творится?   Я распахнул окно и выглянул наружу. От открывшегося вида едва не свалился! Мой дом, мой шестиэтажный особняк, отгроханный Сарзексом после победы над Вали, магами и Катереей Левиафан, куда-то запропастился, словно его никогда и не было. Дома соседей, чьё место заняло моё новое жилище, вновь, как ни в чём не бывало, стояли неподалёку.   Я зашарил по карманам развешенного на стуле школьного пиджака и вытянул оттуда свой телефон. С тихим щелчком трубка разложилась, и я недоверчиво уставился на дату, высветившуюся на экране. 26 марта, года… Моего второго года старшей школы академии Куо! Незадолго до того, как я вообще познакомился с Риас! И до того, как был поколочен клубом кендо и до того, как… Как пошёл на свидание с Юмой-чан!   Неужели всё, что было, что таким ярким огнём горит в моей памяти, просто приснилось?   Я судорожно вцепился в телефон, в попытке набрать номер Риас… Но в телефонной книге его не было. Не было и телефонов Акено, Конеко, Ассии, Юто, Зиновии, Ирины, Россвайс и Азазель-сенсея. Моя попытка припомнить номер оказалась безуспешной – кто в наше время вообще запоминает эти цифры? Так что мой список номеров всё так же состоял из папы, мамы, Мацуды и Мотохамы. Ни одной девушки, как и полагается никчёмному девственнику!   Я захлопнул телефон, наскоро нахлобучил штаны и футболку и, мельком поздоровавшись с родителями, помчался, путаясь в развязанных шнурках, в сторону Академии Куо. Я должен увидеть Риас!