Месть моей дочери

I - Папа! Это было первое слово, сорвавшееся с её губ, и первый звук её голоса. - Папа! Девочка золотистым пятном промелькнула вдоль стены с темными смутными прямоугольниками картин, мимо окон с тяжелыми бархатными шторами, рядом с высокими стройными мраморными колоннами, и всё это великолепие меркло, превращалось в глупую мишуру, стоило только сравнить его с крохотным сверкающим локоном Алисы. "Топ-топ-топ!" Дробью простучали лакированные башмачки по паркету, и девочка, достигнув противоположной стены зала, бросилась в раскрытые объятия Розена. - Па-апа!.. ...Вот она. Такая теплая и живая. И хотя всё это похоже на сон, который снится в тысячный раз, после него не чувствуешь бесполезность попыток. Насмешку судьбы? Да. Печаль? Да. Но не желание бросить свое дело. Он уткнулся лицом в ароматные волосы девочки. У которой теперь есть имя, такое правильное, так подходящее к этому личику, живым, выразительным глазам, тонким нежным ручкам... Это была самая красивая кукла - та, которою уже несколько сотен лет множество раз появлялась у него в руках и тут же таяла. Алиса. Розен взглянул на её ладони. Ни следа от шарниров, как, впрочем, и должно быть. Вместо холодного фарфора - тёплая, мягкая кожа. Пушистые волосы спадают до пояса. - Как меня зовут? Она не знает этого мира, она незнакома даже сама себе. Одно имя есть у Алисы, как ключ ко всему: Папа. - Ты - Алиса, - проговорил Розен, осторожно опуская малышку на пол. - Ты - Алиса, и ты - самая прекрасная девочка на свете. II ...Дверь отворилась без скрипа, с лёгким стуком. Алиса переступила порог и со свойственным ребёнку любопытством огляделась. Небольшая, полутёмная комнатка, какая наверняка найдётся в любом старом здании. Окна занавешены плотными одеялами, не пропускающими ни звуки, ни яркий свет. Крохотное совершенство, отпущенное самостоятельно гулять по дому, попало в самый настоящий чулан. Когда глаза привыкли к темноте, она различила в углу комнаты длинную, узкую кровать, тенью притаившуюся в трёх шагах от двери. Покрывало зеленоватым крылом опускалось на дощатый пол, пыльное даже на взгляд, спутанная бахрома по краям уже утратила торжественную красоту. Алиса подняла взгляд и увидела несколько смутных фигур на кровати. Темнота не позволяла разглядеть их. Девочка шагнула к окну и дернула вниз одеяла, подняв столб пыли. Это были куклы. Семь больших, отлично сделанных кукол сидели в ряд, одни поджали ножки в лакированных туфельках, другие свесили их с кровати. Одни смотрели прямо, другие потупились, третьи наклонили голову набок. И глаза, глаза, большие, стеклянные, следящие, понимающие. Укоряющие. Платья, аккуратно сшитые, пришлись бы впору невысокой девочке, но в этом доме не было детей. Забытые всеми, куклы сидели и ждали. Ждали долго, целую вечность они провели взаперти, в темноте. Темнота. Тишина. Одиночество. Что-то человеческое было в старых, пыльных куклах, детские лица не мешали им казаться такими взрослыми и печальными. Была у них хозяйка? Любила ли она их? Что-то изменилось. Шорох пронесся по комнате. Алиса вздрогнула, увидев, как пошевелилась кукла, сидящая ближе к ней, как покачнула она ногой, словно засидевшийся человек. - Алиса, подойди сюда, - раздался чей-то голос. Такой красивый, мелодичный и спокойный. - Мы хотим рассказать тебе что-то. III Она тихо вошла, аккуратно притворив за собой дверь. Розен не сразу услышал её шаги, и девочка заговорила первой. - Так значит, ты обманул меня? Холодный тон заставил его обернуться. ...Алиса стояла на пороге, свет лампы на столе бросал к её ногам злой, болезненный желтый круг. - Обманул? - О чем ты? Девочка сделала шаг вперед, и на свету Розен увидел, что в руках она держит... куклу. Безучастно смотря в сторону, эта кукла сидела на руках у Алисы, длинные складки её кроваво-красного платья спускались вниз, золотистые хвостики смешались с волосами девочки. - Кто..Что это? - Ты прекрасно её знаешь. Это Шинку, и она такая же твоя дочь, как и я. В комнате повисло молчание. Тишину нарушило лишь гудение ветра за окном и... Да, ему это не послышалось - почти беззвучное дыхание куклы. Прошло целое мгновение, прежде чем Розен её узнал. - Это. Всего. Лишь. Кукла. Фарфор и пластмасса, понимаешь!? – вдруг вспылил он. - Не пытайся обмануть меня ещё раз. Скажи, а если бы я её не нашла, Шинку покоилась бы там до скончания веков? - Дрянь. Плохо, некачественно сделанная вещь. Которая не сравнится с тобой, - в его голосе послышалось отчаяние. - Все они - ошибка! - Они перестали быть ошибкой в то мгновение, когда впервые протянули к тебе руки и сказали "Папа!". Не бывает бывших детей, - холодно заметила она. Снова тишина. Больная, ядовитая, и чем беззвучней она, тем яснее чувствуется крик... - Ты сделал их. Ты любил их. Ты улыбался им. Ты подарил им душу и сердце, способное чувствовать. Ты познакомил их со счастьем. А потом ты их уничтожил. Нельзя забывать своих дочерей. Всё дело в том, что они тебя по-прежнему любят и ждут, понимаешь?! А если завтра появится что-то более новое и красивое, скажи, ты и меня отправишь на чердак? И каждое её слово было холодной, тонкой иглой, впивающейся под кожу. Иглой, сделанной из железа, боли и чистейшей правды, потому что моя дочь не может лгать. - Что ты несёшь! Он был в ярости. Алиса чувствовала это, и всё же была спокойна, спокойна, как... кукла. Она и Шинку сейчас казались сёстрами, одинаково спокойные глаза в упор смотрели на Розена. - Что ты несёшь! Для меня никогда никого не было и не будет дороже тебя! Он склонился над девочкой, словно желая обнять её, но Алиса проворно отскочила в сторону. - Если бы ты не вкладывал Жизнь в свои творения, я бы поверила тебе. Но скажи об этом ей, папа. Ей. Она опустила Шинку на пол, бережно придерживая под локти. Впрочем, та в помощи не нуждалась. Кукла сделала несколько уверенных шагов к Розену, протянула крохотную ладошку.