Утро

Утро начиналось так же, как и многие другие – солнце нетерпеливо заползло в оконный проем, пересекло комнату и запуталось в светлых прядях Бредли, до этой минуты мирно спящего ровно посередине их с Колином общей кровати. Парень недовольно сощурился и попытался ладонью отогнать навязчивый луч – что, естественно, не привело ни к какому результату. Вставать не хотелось. День зимнего Солнцестояния давно миновал, и утро начиналось гораздо раньше, чем в декабре – скоро день и ночь по продолжительности сравняются. Невольно вздохнув, разбуженный Джеймс перевернулся на другой бок, чтобы спастись от навязчивого луча. Перевернулся – и тут же уткнулся носом в затылок Колина, который лежал к окну спиной и которому было все нипочем. Бредли снова вздохнул – на этот раз тихо и как-то судорожно. Еще вчера Колина не было рядом с ним в постели; ни вчера, ни позавчера, ни неделю назад. По правде сказать, Колина не было – не только в постели, но и вообще в жизни Бредли – уже целых два месяца, и сейчас он просто не мог представить, как выдержал в одиночестве столько времени. Он и не выдерживал. Срывался на всех и вся, грызся насмерть с ни в чем не повинными людьми, ночами хлестал пиво и старался звонить как можно реже – знал, что, стоит только услышать Колиново заботливо-теплое «не переживай ты так», как крыша поедет окончательно. Поэтому Бредли отправлял смс-ки – бессмысленные и незначительные – целыми тоннами. Перечислять деньги на мобильный счет теперь приходилось кругленькими суммами – все же мобильная связь с другим континентом – не самое дешевое в мире занятие. Ответы приходили быстро – будь у Моргана хоть съемки, хоть званый прием, хоть ночь. Может, тоже не спал?.. «У меня тут дождь идет.» «Забудь зонт» «Забыть?» «Ага. Промокни и заболей. Меня тогда ничто не сможет удержать» «А так, значит, может?» «Ты болван, Бредли!» Болван Бредли тихонько улыбался и шел одеваться – а потом брал зонт и спешил на съемки. И по дороге отправлял очередное смс. Это позволяло ощущать присутствие Моргана – незримое, но существенное. Пусть к нему нельзя было прикоснуться, нельзя было услышать его голос, но всегда можно было представить его улыбку и почувствовать, что где-то там, в этом чертовом Лондоне, он есть. Разговаривали они за все это время только один раз – одиннадцать минут и тридцать четыре секунды. Позвонил Колин; не говорил ничего о том, как ему живется без Бредли, но в голосе звучала искренняя радость оттого, что он смог наконец-то его – хотя бы – услышать. Джеймс почти не вслушивался в слова; он упивался интонациями, представлял, как в уголках глаз собираются морщинки от теплой улыбки и как Колин смешно и трогательно сжимает губы, когда слушает. И сам говорил что-то, говорил, говорил, нес околесицу и не вдумывался в слова… А потом пришло время прощаться, и Бредли не спал полночи, вспоминая каждый момент их разговора. А потом, через полтора месяца, Колин приехал. Ненадолго. И Бредли не хотел расходовать время попусту. Он осторожно подышал на так удачно подвернувшийся затылок. Прижался губами к шее, провел ладонью от локтя по предплечью и выдохнул в третий раз за утро – тепло и радостно. Колин открыл один глаз и тут же хитро прищурился. Бредли в который раз поразился изменению в его внешности – этим синякам под глазами, какой-то тонкой коже и подрагивающим бровям. И прижался крепче, всем телом: - Я тебя никуда больше не пущу. Колин снова закрыл глаза. Улыбнулся. Уезжать и не хотелось.