Волшебница не-Изумрудного города

      Эллисон Смит не верит в сказки. Жестокие реалии заслоняют собой обзор на все, что хоть чуть-чуть выбивается из унылой картины мира. Заслоняют пачками пациентов, ежедневно поступающих к ней в отделение, серыми лицами коллег, запахом йода, антрацита и вечно палящим солнцем над головой. Когда она в последний раз видела ночное небо? Слишком давно, чтобы помнить. Канзас стал постоянным пленником дневного светила, едва Эллисон стукнуло девять, и иссушил своих жителей. Ради пары глотков прохлады многие бежали из города в Пустошь – поговаривают, там беспрерывно царит холод и непроглядный мрак. В этом же мраке застревают сбежавшие, потому что Пустошь тоже обитаема. И ее обитатели не рады гостям. — Элли, — безжизненный механический голос отвлекает Смит от созерцания сухой земли, тронутой сеткой трещин. — Эл-ли-сон… Она улыбается краешком рта, бросает взгляд за тонкую ограду, несколько лет назад установленную у черты города якобы ради всеобщей безопасности, озирается по сторонам и машет рукой груде металла, отдаленно напоминающей человека. Да, обитатели Пустоши не рады гостям. Но они всегда рады Элли. — Ты нашла мое сердце? — кажется, уже в сотый раз звучит один и тот же вопрос — теперь в механическом голосе ей чудится затаенная надежда. Эллисон сглатывает ком в горле, встав в полный рост, а затем придвигается к ограде и молча протягивает вперед контейнер, на котором еще заметны свежие пятна крови. Это был сложный выбор. Затравленные глаза Тото, его тревожный лай, предсмертный хрип, полный боли, и вспоротое тельце запомнятся той надолго. Через специальное отверстие контейнер опускается на дорожку и скользит по ней, попадая прямиком в руки робота. Он медленно кивает: — Спасибо, Элли. Страшила обещал навестить тебя завтра. Элли не сдерживает тяжелого вздоха: Страшила — единственный из обитателей Пустоши, кому она все еще должна помочь. И тогда друзья, став полноценными, смогут явить себя городу, смогут доказать, что абсолютно безвредны! Они, наконец, будут рядом — больше никакого одиночества…

***

— Время смерти… — О, Иисусе, поистине ювелирная работа! Как долго Смит проработала в вашей больнице? — не скрывал восторга некто из группы копов, собравшихся в помещении. — Десять лет. Седой мужчина, одетый в белый халат, устало наморщил лоб и снова оглядел женский труп на столе: череп трупа был вскрыт с предельной аккуратностью. Нутро пустовало. Пустовало и рабочее место Эллисон – в операционной не осталось ни единой вещи, свидетельствующей о том, что она проводила здесь дни напролет. По правде говоря, эта девица нередко казалась доктору до невозможности эксцентричной, и он бы ее уволил, да не имел оснований – Элли была безукоризненным работником. По-настоящему заботилась о пациентах, много времени проводила с повстанцами, пострадавшими от рук представителей «Надзора» — организации по охране границ Канзаса. Они следили за ее неприкосновенностью, запрещая горожанам переступать за ограду. Само собой, запретам следовали не все – кому-то порой удавалось отыскать лазейку и проскочить мимо надзорщиков, а кто-то выдавал себя сразу: первых потом никто не видел, вторые же подвергались серьезным наказаниям, впоследствии попадая на больничную койку. Однажды надзорщики заснули на посту, что очень дорого стоило огромному количеству народа – из глубин Пустоши в город пожаловал лев. Дикий, исхудавший, голодный. Слепой и облезлый. Каким образом животное бесшумно пробралось через ограду, для всех оставалось загадкой. И каково было изумление окружающих, когда Смит, словно заправский дрессировщик, ласково нашептывая ему что-то, усмирила льва у самого крыльца больницы! Его хотели усыпить, однако хозяин городского зоопарка сумел вырвать экзотического зверя из лап «Надзора» за кругленькую сумму. С тех пор наиболее наблюдательные проводили параллели между таинственными смертями в больнице, исчезновениями людей в городе и выездами Элли за его пределы. Сегодня же все кусочки пазла встали на свои места, только оказалось поздно. …Эллисон Смит не верит в сказки. Она в них живет.