***
Открыть паспорт оказывается немножечко сложнее, чем казалось изначально. Чонин не меньше трех минут залипал в коридоре, глядя на давно знакомую обложку в прозрачном чехле. Открыть и посмотреть на фото мышонка, узнать его имя — кажется нарушением личного пространства другого человека. Тем не менее, логично рассудив, что отдать паспорт нужно, равно как и предупредить о пропаже его невнимательного владельца, Ким… уходит на кухню и ставит чайник. Потом пьет чай напротив закрытого паспорта. Берет его с собой к ноутбуку, залезает на кровать, и, положив рядом, открывает новую страничку в интернете. Только после этого он, рыкнув на себя за столь глупую реакцию, открывает документ. С фото на него смотрит все тот же мышонок, что и в автобусе. Разве что немного младше. И очки другие, попроще. Кивнув себе, Ким смотрит на иероглифы имени. Ни один из его вариантов не подошел. Парень усмехается и вбивает в строку поиска короткое и весьма милое «О Сехун». Найти парня в социальной сети оказывается не особо трудно. Либо он не скрывается, либо страничек несколько. В любом случае на той, что найдена Чонином, висит значок онлайн, и парень спешит сфотографировать паспорт и отправить его фото с пояснительным письмом владельцу. Сам он обитает в сети под псевдонимом «Кай», но порой называет и настоящее имя, если кто-то просит. Вот Сехун просит. Сначала, правда, представляется, уточняя, в какое время можно забрать паспорт, потом вспоминает, что в паспорте и на страничке имя указано, и смущается. Ким вспоминает его смущение в автобусе и улыбается, реагируя на неловкость своим фирменным спокойствием и отвечая на вопросы. Но в конце добавляет улыбающиеся смайлики, чтобы сообщение не выглядело слишком серьезно. Они с Сехуном договариваются о встрече, а Кай в это время изучает его страничку, иногда оставляя пресловутые лайки под фотографиями и фразами. Впрочем, его страничку тоже изучают, судя по оповещениям. Юноша проверяет тенденции простановки лайков мышонком и довольно потягивается, зевая. Судя по всему, нынешний, светлый цвет волос Кая нравится владельцу паспорта больше предыдущего темного. А еще ему нравится парк, у которого Ким предлагает встретиться. Конечно, он ведь недалеко от их домов. Когда они заканчивают с определением времени, Чонин желает собеседнику спокойной ночи, и, задвинув под кровать ноутбук, ложится спать.***
Утро начинается не с кофе. В случае с Каем все начиналось с умывания, ноутбука, а уже потом следовал завтрак. Впрочем, в этот раз писем у него не было. Сехун молчал. Ким сам трижды порывался пожелать доброго утра, но в итоге решил оставить все, как оно есть. Слишком пугала вероятность показаться навязчивым. Вот если они подружатся, то можно будет желать все, что угодно, но сейчас пока стоило держать себя в руках, чтобы не напугать собеседника. После завтрака парень вышел на балкон и оценил погодные условия. Ему было тепло, но тучи не предвещали ничего хорошего, так что Кай вернулся в комнату и полчаса выбирал между вариантами одежды. Хотелось выглядеть не слишком прекрасно, чтобы О не подумал, будто это свидание, но при этом не показаться бездомным. — Наделил же Бог внешностью! — Кай отшвырнул белую рубашку. — Что не надень — во всем прекрасен… Не то, чтобы Ким был слишком высокого мнения о себе, но и принижаться не любил. А внешность у него, действительно, была поводом для зависти многих. Темная, карамельная кожа (по крайней мере, темнее, чем у многих в Корее), подтянутое тело, длинные ноги. Единственная его подруга, никогда не желавшая Кима соблазнить, как раз и объясняла в прошлом, почему девочки так активно на него вешаются, перечисляя достоинства парня. Именно она, порой оказываясь с ним в магазинах, бурчала это: «Наделил же Бог…». — Рубашку в клетку надену, и нормально будет, — в конце концов, принимает решение Чонин и завершает процесс одевания, спеша покинуть квартиру, чтобы прийти раньше.***
— Отвратительный был день вчера. Сехун валяется на кровати в позе звезды и разговаривает со своим котом. Ким Сон Даль в ответ только заботливо урчит. Сехун вздыхает, проклиная апогей своей рассеянности, и радуясь, что сегодня выходной. И этот выходной, по мнению юноши, начинался не в пример хорошо. Ему предстояла встреча с приятным человеком, которого уже мысленно было решено угостить чаем, кофе или даже выпивкой. О перекатывается на живот, оставляя кота на другой части кровати, и разблокирует телефон, глядя на уже сохраненные фотографии нового знакомого. — Ким Чонин. Или Кай… Эй, Сон Даль, я сегодня встречусь с твоим теской. Сехун улыбается, окидывая своего темного, стройного котика внимательным взглядом. Они с Каем действительно крайне похожи. По крайней мере, если анализировать фото. — Может, увести его в бар и напоить, как считаешь? Юноша коротко смеется и спешит одеваться. В отличие от Кая, он выбирает одежду именно так, чтобы в любом случае привлечь к себе внимание шоколадно-черных глаз. Потому что, пусть и не прямо сегодня, но он-то точно надеется соблазнить Ким Чонина. Немного подумав, Сехун открывает мобильное приложение и пишет Каю веселое «С добрым утром!», добавляя в конце приветственный смайлик.***
Погода не обманывает парней, и буквально за пятнадцать минут до их встречи начинается дождь. Кай стоит на автобусной остановке, опираясь на зонт-трость, и смотрит в небо. Гадать с какой стороны придет Сехун — можно и не оглядываясь все время. Паспорт лежит в кармане кожаной куртки рядом с телефоном, в котором сохранен скриншот поднимающего настроение «доброго утра» от Сехуна. Сам О приходит ровно к назначенным одиннадцати утра. С мокрыми волосами и легкой улыбкой. Чонин смотрит на него и даже не старается придумать, с чего начать разговор. Он протягивает Сехуну руку для приветствия, тот пожимает ее, становясь серьезней, а Чонин тянет его на себя, отступая на шаг, и затягивая парня под крышу остановки. О смущается и в привычной манере отводит взгляд. — Люблю дождь. — Я тоже, но не когда холодно и можно простыть. Кай роется в сумке и находит там сухие салфетки. В этот миг в Сехуне поднимается гордость, и он забирает у собравшегося было его вытереть Кая всю пачку, приводя себя в некоторое подобие порядка. Чонин, тем временем, оглядывается по сторонам, после чего объявляет, что они идут сохнуть в кафе через дорогу. Сехун выкидывает использованные комочки салфеток в урну и кивает. — Только зонта у меня нет. Кай разводит руками, показательно махнув своей «тростью». — Думаю, мы можем пройти под одним. Голос звучит уверенно, и Сехун подчиняется, прячет руки в карманы огромной брендовой толстовки и следует под открывшийся черный купол. Пауза в разговоре ему не нравится, заставляя думать, что это первая и последняя встреча, поэтому О силится как-то это исправить. — Э-м-м, а ты далеко отсюда живешь? На мгновение кажется, что вопрос останется без ответа, а то и вовсе объявится слишком личным. Но Ким отвечает. — Не особо. Минут десять быстрым шагом. — И мне приблизительно столько же, — Сехун мельком окидывает собеседника взглядом, — а как мы будем греться? «Черт… Звучит откровеннее, чем я ожидал!». Парень снова отводит взгляд, оценивая расстояние до кафе, и прикидывая, станет ли спутник сбегать сейчас. Кай уходить не собирается, зато собирается откусить себе язык, потому что чуть не ответил: «Лучше всего греться в постели, а я говорил про сушку». Вовремя вспомнив, что они с Сехуном знакомы всего ничего, и надо начинать спокойней, он произносит сдержанно: — Я бы хотел зеленого чаю. А ты? — Наверное, кофе с шоколадом и зефирками, — в голосе Сехуна тщательно скрытое облегчение и предвкушение. — А на десерт? — Чонин заходит под козырек кафе, складывая зонт. — Чизкейк, наверное, — кивает О. — Хм, тоже хочу попробовать, — блондин приближается губами к уху мышонка и тихо интересуется, — угостишь? После этого он заходит в уютное помещение, пахнущее кофе и вкусностями, придерживая дверь для своего спутника, мельком оценивая результат своей реплики. Впрочем, он виден еще не меньше минуты, потому что Сехун не поднимает на Кая взгляд все время, что они идут до столика в углу. Только когда официант приносит им меню, О, прячась за своим экземпляром, пытается незаметно глянуть на Кая. Но тот нарочно не сводит с него пристального взгляда и продолжает улыбаться. «А в автобусе он всегда выглядел холодным и отстраненным. Но сейчас столько эмоций, реакций. Я в восхищении, мышонок!». Колебаний по поводу своих откровенных заигрываний Кай не ощущал. Опыт подсказывал, что не заинтересованные в нем парни ведут себя совершенно иначе. Система, строившаяся на многолетнем наблюдении, сбоев не давала, и Чонин мог уверенно штурмовать сердце Сехуна. Конечно, тот, в свою очередь, мог послать его к черту, но Ким был уверен, что это произойдет с обоснованием, а там уже нужно будет действовать по ситуации. Сейчас же, пока не послали, можно было просто заигрывать в свое удовольствие. Сехун же мог только удивляться. Собираться соблазнить кого-то — одно, а заметить, что соблазняют тебя — несколько иное. Тем более что Кай был столь спокоен и уверен, что О ощутил себя маленькой зверушкой перед хищником, который пока только готовится к чему-то, ходит вокруг, облизывается, но вот-вот прыгнет, схватит и утащит в свое логово… — Угощу. Сехун, наконец-то, берет себя в руки и смотрит в чернеющие глаза Кима, принимая вызов. Стекла очков зловеще отблескивают в свете тусклых ламп кафе. Кай опирается на руку, поставив локоть на стол, и с улыбкой смотрит на О. — Здорово. Тогда нужно сделать заказ!***
Сехун заказывает описанные им кофе и чизкейк, а Чонин — чайничек зеленого чая с жасмином и шоколадный кекс. Все время они переглядываются, явно смущая молодую официантку. Она переводит взгляд с одного парня на другого и краснеет, когда видит, как мило улыбающийся О облизывает губы, неотрывно глядя в глаза своего спутника. Сглотнув практически одновременно с Каем, девушка тараторит их заказ и уносится прочь. Блондин провожает ее насмешливым взглядом и снова возвращается к разглядыванию Сехуна. — Признаться честно, по тебе не скажешь, что ты можешь быть настоль откровенен. О вздрагивает от этого замечания своего спутника и переводит взгляд на красиво свернутые салфетки. Его щеки заливает румянец, а Ким стискивает руки в кулаки, чтобы не спугнуть парнишку прикосновением раньше времени. Сехуна хочется погладить по щеке или растрепать еще влажные волосы, хочется заставить смотреть в глаза, даже когда смущен. А еще хочется, чтобы он называл по имени… Чонин жмурится, пытаясь прогнать наваждение, но образ О, нарисованный воображением, не пропадает. Растрепанные, влажные волосы, очки набекрень, алеющий румянец смущения на бархатных щечках, приоткрытые пухлые губы… — Чонин… Кай чуть не подпрыгивает на стуле и распахивает глаза, глядя на Сехуна. — Ч-ч-чего? Ответа не следует. О подпирает щеку рукой и снова смотрит на своего спутника тем взглядом соблазнителя, что и раньше. Кай берет себя в руки и делает глубокий вдох, отвечая на вызов. Воображение пытается рисовать новую картинку, уже совершенно иного толка, на которой именно он, Чонин, прижатый к кровати, тонет в этих блестящих глазах и умоляет перестать просто смотреть… «Так, пора с этим заканчивать. Я даже и не думал, что могу так серьезно свихнуться, просто глядя в глаза другому человеку. Боже, да он с ума меня сводит! Это вообще законно?». Кай хмурит брови и протягивает руку вперед, берет не сопротивляющегося О за бледную кисть, вынуждая сесть ровно и вытянуть ладонь вперед. Краем глаза Чонин замечает застывшую в нескольких метрах от них официантку, но останавливаться не собирается. Мягко целует тыльную сторону ладони О, глядя тому в глаза, не отрываясь, и вдыхает тонкий, едва уловимый аромат его кожи. В ответ на этот жест парень улыбается и снова облизывает губы. Медленно проводя кончиком розовенького языка, также не отрывая взгляда от Кая. — Ваш з-заказ, — бормочет справившаяся с собой официантка, подрагивающими руками пытаясь поставить поднос на столик. Руки парней мешают, и им приходится закончить эту маленькую игру. О поднимает глаза на девушку и мило ей улыбается. — Большое спасибо. Принесите счет, будьте добры. Девушка вздрагивает, глядя ему в глаза, и медленно кивает. Меньше чем через полминуты счет уже у них на столе, а девушка пропадает где-то в другой части зала. Налив себе в чашку чай, Ким улыбается и смотрит на Сехуна внимательным взглядом, от которого по спине О пробегают мурашки. — Такой суровый маленький мышонок. Надеюсь, на меня ты так, как на эту девушку, никогда не посмотришь. Сехун продолжает улыбаться, поднимая взгляд от своего чизкейка. Очки поблескивают в свете небольших настенных светильников кофейни, скрывая его взгляд. — Конечно, Чонни. На тебя я всегда буду смотреть нежно. Теперь очередь Кая краснеть и ощущать, как мурашки пробегают по позвоночнику. Рассматривая милого мышонка в автобусе, он бы никогда не подумал, что он может быть столь разнообразным. Впрочем, Чонину это нравилось больше, чем возможная безропотная покорность. Покорность — это скучно. Куда интереснее, когда твой партнер равен тебе, когда в ваших отношениях есть некая доля соревнования. Чонин улыбался, съедая с вилки предложенный кусочек чизкейка, и представляя, как они спорят о бытовых мелочах — например, кто будет сверху. Покорные парни, прикидывавшиеся невинными, ему надоедали за месяц. Показательно развратные нагоняли тоску и того быстрее. Но всего за час общения в кафе, О Сехун успел показать себя со стольких ракурсов, что Ким Чонин терял дар речи и не мог представить, что за месяц, за два, за год, ему сможет надоесть этот невероятный коктейль из эмоций, чувств, развратности, нежности и черт знает чего еще. Когда они выходят на улицу, дождя уже нет. О, вышедший наружу первым, потягивается — тянется вверх, определенно издеваясь над своим спутником. Ким усмехается, и, прежде чем мышонок успевает опустить руки, проводит прохладными пальцами по оголившейся пояснице. Ожидаемого вскрика не следует, зато… Зато Сехун немного запрокидывает голову и смотрит в глаза нависшему над ним Чонину. — Проводишь меня до дома, Чонни? Звучит невинно. И было бы невинно, если бы только О так не улыбался. Все выглядит так, будто Кая сейчас просто заманивают в ловушку, из которой будет не выбраться. И он соглашается, делая шаг в эту клетку, где еще неизвестно, кто кого слопает.***
У входа в квартиру Сехуна, до которой они, вопреки опасениям Кая, добрались без новых возбуждающих приключений, парни останавливаются. О достает ключи нарочито медленно, но не столько из-за издевательства над своим гостем, сколько из-за некоторой неуверенности. Раньше он вообще себе такого бы не позволил. Но игра у них закрутилась так быстро, что Сехун просто не успел затормозить. Но вот, за время прогулки до дома, он успел немного остыть и принялся взвешивать все «за» и «против». Ким Чонин был чем-то невероятным. О даже мог сказать, восхитительным. И дело было не только в красоте. Два часа общения с разными версиями этого парня дали понять, что он не только лицом вышел, но и умом не слаб. Но такого ведь не бывает. Чтобы сразу все было здорово. — Думаешь, насколько хороша идея заходить так далеко? Сехун вздрагивает «Ну вот. Точно, еще и умный. С ума сойти можно!». — Думаю, где подвох, — честно отвечает парень, поворачиваясь к Киму лицом. — Подвох, — Чонин усмехается и разводит руками. — Признаться, пока мы шли сюда, я думал, что можно развлечься. Шантажировать тебя, не отдавать паспорт — о котором ты, судя по всему, уже забыл, — пока мы не переспим, — парень оценивает действие своих слов, выдерживая паузу и подавляя желание прямо сейчас начать обнимать, гладить и убеждать, что не сделает больно. — Но… Но я так не могу. С тобой не могу. Не хочу воспользоваться тобой и выкинуть. Хотя я так делал, не буду скрывать. Но все, с кем я общался раньше, были однобокими и скучными, а ты, — Чонин хмыкает, пытаясь найти подходящее определение, и прикусывает губу, — а ты интересный. Ты заинтересовал меня даже тем, что сейчас ты думаешь, стоит ли позволять мне войти. Раньше я не встречал никого, кто хотел бы от меня чего-то большего, чем секс. — Забавно. А я раньше не встречал никого, кто понял бы, что мне нужно не просто переспать с ним. Они замолкают и смотрят друг другу в глаза. Так проходит несколько секунд, а затем… О все же сдается. — Поцелуй меня, Чонин. А дальше пусть все как-нибудь само. Второй раз просить не приходится. Ким преодолевает шаг между ними и приникает к маняще приоткрытым губам поцелуем, который старательно контролирует, не позволяя страсти вырваться наружу. Получается очень даже неплохо. Длинные пальцы Сехуна путаются в его жестких, из-за вечного окрашивания, волосах, гладят затылок, спускаются на плечи и, в конце концов, парень прижимается к нему всем телом, крепко обнимая и определенно давая понять, что никуда не пустит своего гостя ближайшее время. Они отрываются друг от друга, и О усмехается. — Надеюсь, что вы поладите с Ким Сон Далем. Задать вопрос Чонин не успевает. О открывает дверь и входит внутрь, громко объявляя о своем появлении. Раздается веселое «мяу» — и из соседней комнаты навстречу к парню резво выбегает кот. Темный, стройный, гладкошерстный кот. Чонин выдыхает, ощущая новую волну желания обнять Сехуна. — Знаешь что, О Сехун? — М? — парень поднимает взгляд на Кима, ожидая продолжения фразы. — Я думал, что ты не можешь быть еще прекраснее, но, черт возьми! У тебя есть кот, и я уже готов сделать все, что ты скажешь! С этими словами, Чонин подхватывает ошарашенного такой стремительностью кота на руки и укладывает на локоть, глядя второй рукой. В первую секунду Сон Даль пытается вырваться, но затем застывает и, еще через несколько нежных поглаживаний — успокаивается и принимается урчать, подставляя под пальцы Кая щечки и шею. Сехун удивленно взирает на эту идиллию, потом возвращается к двери, запирая ее, и подходит обратно к Кимам. Оба: и кот, и человек смотрят на него неотрывно, и определенно ждут вердикта. — Когда-то мой отец пошутил, что этот кот подпустит к себе только того, кто будет действительно меня достоин. Но я был тогда молод и воспринимал это более серьезно. Тем более, что Сон Даль рычал на всех, с кем я пытался заводить отношения. И на некоторых моих друзей тоже. Он будто чувствует, что человек не желает мне добра… Кай усмехается и аккуратно передает кота в руки хозяина, а сам разувается и снимает верхнюю одежду. — Получается, я сейчас прошел проверку котом? — Похоже на то, — кивает ему Сехун, и они смеются вдвоем, отпуская кота на пол. Хозяин квартиры, определено расслабившийся после поцелуя на лестнице и внезапной кошачьей идиллии, отправляется ставить чайник, а Чонин окидывает внимательным взглядом квартиру. — У вас здесь уютно, — выносит он свой вердикт, заходя в кухню. — Спасибо, — О улыбается, оглядываясь на гостя. — Знаешь, на фотографиях тебе светлые волосы идут больше, а вот так, в жизни, мне кажется, что темные симпатичнее были бы. Чонин разводит руками и улыбается в ответ: — Если попросишь, я сейчас же схожу в салон. Сехун улыбается и подходит к нему, отмечая, что у них почти не заметна разница в росте. — Не сейчас. Сейчас я не хочу тебя отпускать. Он сам начинает поцелуй и, в отличие от Чонина, не пытается скрывать желание. Но стоит ему пустить в ход руки, как Кай делает то же самое. Гладить спину О сквозь ткань кофты — совершенно не интересно, и он с ходу разрешает себе снести эту преграду. О не против — более того, тихо хихикнув, он чуть отстраняется, разрывая поцелуй, и стягивает вещь. Вместе с ней он бросает на кухонный стул очки, но, похоже, проблем со зрением у него нет. Сехун не щурится и продолжает выжидающе смотреть в глаза своего гостя. Ким принимает вызов, но снимает рубашку нарочито медленно, расстегивая пуговицы и неспешно стягивая с себя ненужную ткань. Сехун следит за этим не двигаясь — на первый взгляд вообще может показаться, что он не реагирует, но Кай внимателен и замечает все: как учащается дыхание юноши, как он сжимает кулаки, видимо, пытаясь контролировать эмоции и желания. Сбросив рубашку прямо на пол, Чонин улыбается и снова смотрит в глаза Сехуна, ожидая следующего действия. О, с легкой улыбкой, внимательно осматривает своего Чонни с головы до пят, и, наконец, принимает решение. Он берет Кая за руку и без слов тянет за собой, уводя гостя в спальню. Блондин усмехается. Похоже, его мышонок пытался повернуть все так, чтобы оказаться сверху в их первый раз, но уступать без боя в планы Кима не входило. Поэтому он останавливается у самой кровати, не позволяя Сехуну повалить себя на спину и, прежде чем парень обернется, прижимается к его спине грудью, ведя по нежной коже ладонями, поглаживая бока, чувствуя тяжелое дыхание и почти слыша учащенное сердцебиение этого невероятного юноши. Наклонив голову, Кай проводит кончиком носа за ухом Сехуна. — Раз я — Чонни, то ты будешь Се. Парень фыркает в ответ и пытается развернуться в объятиях Чонина, но тот не позволяет, упирается ногой в кровать и аккуратно роняет свою прекрасную жертву. Се не сопротивляется, но ворчит что-то, приподнимаясь на локтях, и оглядываясь на своего гостя. Тот прижимает его бедра к кровати, блокируя любые возможные попытки перевернуться, и прослеживает линию позвоночника. — Тебе ведь придется снимать джинсы, чтобы продолжить, — О укладывает голову на руки, глядя в стену, ощущая, как прохладные ладони оглаживают спину. — Как грубо, — Кай наклоняется, обдавая ушко своей пассии жарким дыханием. — Я ведь не собираюсь тебя просто трахнуть, Се, — он понижает голос до шепота, медленно ведя ногтями от шеи вниз, по спине, до ремня штанов, — я хочу, чтобы ты получил удовольствие, и у тебя даже мысли не возникло, что то же самое сможет тебе дать кто-то другой. Завершая свои слова, он прикусывает Сехуна за загривок, а потом проводит языком тот же маршрут, что проводил ногтями. Юноша тихо выдыхает в ответ на это движение, и Чонин улыбается, решая проверить еще кое-что. Надавливая немного больше, он ведет по спине Сехуна ногтями, оставляя алеющие дорожки. О вздрагивает всем телом и подается чуть назад, ближе к Киму, будто пытаясь усилить прикосновение чужих ногтей на коже. — Значит, любишь, когда партнер немного груб, Се? — Ким усмехается и, снова наклонившись над спиной парня, прикусывает молочную кожу на шее, оставляя там лиловую метку. В этот момент его руки скользят вниз, под живот и бедра прижатого к кровати Сехуна, находя под тканью его джинс затвердевший член. Не сделай Кай этого, Се смог бы промолчать, но прикосновение оказывается настолько восхитительным, что он не удерживается ни от стона, ни от тихого, искреннего «да» в ответ на вопрос своего почти что любовника. Кай сглатывает, жмурясь и ощущая, как волна жара пробегает по телу. Такая реакция была, конечно, ожидаема, но настолько бурной — он точно не предполагал. На мгновение возникает мысль, что вполне можно передумать и позволить Сехуну оказаться сверху. Но в этот момент он проводит ладонями по напряженной попке О и осознает, что меняться местами в ближайшее время не собирается. Возвращаясь руками под бедра Сехуна, он на ощупь расстегивает ремень и штаны парня, привстает и, одной рукой прижимая О к кровати, второй стягивает с него остатки одежды. Парень, конечно, снова пытается вывернуться, но Кай не позволяет, прижимает его снова, перемещаясь немного ниже, чтобы получить доступ ко всем прелестям горячего тела. Он гладит, царапает и вылизывает спину и ягодицы парня, слушая сводящие с ума тихие постанывания. Наконец, немного насытившись этим, он улыбается и ведет пальцами между ягодицами О, заставляя того замереть и притихнуть. В наступившей тишине он наклоняется и проводит языком, вдогонку за пальцами. Сехун ожидаемо дергается, пытаясь уйти от влажного прикосновения, но успокоить себя не дает, быстро тараторя: — Потом. Чонни. Давай потом… Это… это же нужно делать, когда партнер чистый. Если захочешь, потом в душе, например… В тумбочке есть смазка… Кай удивленно вскидывает бровь. Такой реакции он не ожидал. В его жизни было два вида любовников: те, кто стонали и умоляли трахнуть их языком глубже, и те, кто не соглашался на такие ласки ни под каким предлогом. Но вот тех, кто был «за», но желал для этого быть чистым… — Се, ты свел меня с ума за один день… Как можно заставить желать себя еще больше, просто объясняя что-то… — проговорил Чонин, оглаживая упругую задницу. — Я люблю объяснять, — тихо смеется Сехун в ответ на это. — Я заставлю тебя объяснять мне историю Кореи, — шепчет Ким, медленно ведя ногтями по спине Се. — Хорошо. Но ты будешь лежать на кухонном столе, и я буду выводить даты на твоем теле. Языком. Кай рычит, кусая Сехуна за лопатку, а потом утыкается носом в его затылок. — Достань смазку, Се, иначе я не выдержу и сделаю все без нее. — Тогда отпусти. — Не сбежишь? Сехун только снова смеется, а Кай понимает, что выбора у него нет. Никакого выбора. Вообще. Он слезает с Сехуна, позволяя ему подняться и направиться к тумбочке. Парень достает необходимое и выпрямляется, поворачиваясь к Чонину. Не просто так, конечно же. Он определенно красуется. Обнаженный, с тюбиком смазки в руках, и все тем же похотливым взглядом, за который его хочется иметь так, чтобы кричал и извивался. — Похоже, я столь прекрасен, что тебе сложно даже обрести дар речи, — юноша подходит к Каю, бросив тюбик на кровать, и проводит рукой по выпуклости джинс. — Чонни, позволь я тоже заставлю тебя мечтать лишь обо мне. Ким усмехается и все же заставляет себе шевелиться, накрывая подставленные пухлые губы своими, ощущая, как Сехун стягивает с него джинсы, оставляя только светлые боксеры, прижимаясь ближе и потираясь об Чонина. Сдержаться не получается. Он стонет в поцелуй вместе с Сехуном, стискивая его ягодицы в пальцах, разминая и растягивая. Се заканчивает поцелуй и, блеснув глазами, хищно улыбается, роняя Кая на кровать. Впрочем, тот успевает сесть, удерживая на коленях Сехуна, прежде чем тот успеет помешать ему. — Боюсь, Се, я смогу поиметь тебя даже в таком положении, — подтверждая свои слова, блондин привстает, стягивая с себя трусы, и удерживает любовника, впрочем, не спеша насаживать его. Ответа не следует. Сехун только продолжает улыбаться и нащупывает смазку. Откручивая крышку и нанося гель на ладонь, он продолжает, почти не отрываясь, смотреть в глаза Кая. По сути, отвечать ему и не приходится, действия все говорят за него. Стоя на коленях над бедрами Чонина, он ведет ладонью по его члену, размазывая смазку. В это момент он уже закрывает глаза, ощущая, как заходится сердце в бешеном ритме, и как Чонни обжигает дыханием кожу на его груди, постанывая от одних только прикосновений руки Се. Не удержавшись, парень наклоняется к уху Кая и шепчет, внезапно краснея от собственной развратности: — А я этого и хочу, Чонни. Хочу, чтобы ты поимел меня именно так. Он еще раз двигает рукой, сдвигая кожу с чувствительной головки, и продолжает краснеть, понимая, что впервые хочет взять чей-то член в рот и довести до оргазма прямо так. Руками и языком. А потом возбудить снова и дать сделать с собой все, что только захочется… Застонав от нетерпения, он опускается вниз, чувствуя, что рискует потерять равновесие, но Чонни не позволяет. Заменяет его руку своей, направляя собственный член в нужном направлении. Сехун вцепляется в сильные плечи парня под собой и запрокидывает голову, когда в него сходу погружаются до половины. Мгновение Кай колеблется, не зная, стоит ли дать привыкнуть, но Сехун решает сам — тем более, что сейчас это в его власти — и насаживается больше, принимая в себя до конца. Только тогда он останавливается, весь замирая, и открывает глаза. Кай проводит пальцами по его затылку, заставляя взглянуть на себя, и аккуратно целует в щеку, второй рукой следуя вниз и проводя ладонью по пульсирующему члену Сехуна. — Чонни, — выстанывает его имя парень, сжимая внутри себя подрагивающую от нетерпения плоть, — я никогда… — не выдержав, он делает первое движение, заставляя любовника застонать. — Чонни, я никогда так сильно не хотел принадлежать кому-либо… Ему кажется, что это странное для первого дня знакомства признание тонет в пламени, которое опаляет их, стоит ему еще раз подняться и опуститься на члене Кая. Блондин стонет, падает на спину, утягивая за собой Сехуна, и двигается сам, прижимая к себе юношу. Тот кусает его за плечо, пытаясь заглушить собственные стоны, но когда Чонин снова принимается оглаживать его член, вскрикивает, посылая к черту все приличия. Пусть их слышат. Пусть услышат все и обзавидуются, потому что это лучший секс, который был у него в жизни! Чонин заставляет его растерянно застонать, когда резко выходит, но все сразу становится на свои места, как только он переворачивает их, оказываясь сверху, и зависает над Сехуном, тяжело дыша. Это занимает всего какую-то долю секунды, а потом О кричит, потому что Кай входит в него резко и сильно. Парень выгибается, еще больше насаживаясь и вцепляясь в плечи Чонина, наверняка оставляя царапины. Когда блондин начинает надрачивать рукой его член в такт собственным движениям, парня пробивает крупная дрожь, а руки соскальзывают с плеч Кая, стискивая покрывало. Ким наклоняется вперед и чуть сбавляет темп, явно не желая заканчивать все так быстро. Он всматривается в лицо Сехуна, запоминая каждую деталь, каждый издаваемый им стон, каждое собственное ощущение. Его и самого бьет дрожь, и даже замедление темпа не позволяет надолго отдалить приближение оргазма. Слишком хорошо, чтобы вытерпеть эту сладкую пытку еще дольше. Чонин снова ускоряет темп, подхватывая Сехуна под поясницу и поднимая. Тот обхватывает его спину, двигаясь в заданном ритме, запрокидывая голову и сводя Кая с ума еще больше. — Чонни… Кай лишь стонет в ответ, не в силах выговорить ни слова. Вместо этого он ловит желанные губы и кусает их, проникает языком в горячий ротик и практически трахает его даже так. Даже поцелуем. Юноша стонет, судорожно вцепляясь в плечи любовника, разрывает поцелуй и выгибается, практически падая на кровать и кончая. Кай наваливается на него сверху и, сделав еще несколько рваных и сбитых движений, выскальзывает из горячей тесноты. Дрожа всем телом, он заливает спермой покрывало и бедро Сехуна. Спустя несколько минут, отдышавшись, они поворачиваются, устроившись на боку, друг напротив друга. Мышонок смущенно краснеет и проводит пальцем по щеке Чонина, стирая собственную сперму. — Прости. Тот ничего не отвечает, только берет его за руку и облизывает испачканный палец, прикрыв глаза и смакуя новый вкус. — Насчет тех слов, — Кай обнимает Сехуна, прижимая к себе, наплевав на липкость у себя между ног и на то, что семя Сехуна они тоже сейчас размазывают по животам. — Я тоже никогда так сильно никого не хотел сделать своим. И плевать, что это глупо — заявлять такое после нескольких часов общения, но я не хочу спать ни с кем другим, кроме тебя. — Значит, будешь спать со мной, — легко соглашается парень, целуя Чонина в щеку. — Но сначала — мы пойдем в душ. Я иначе не усну. — Поддерживаю. В душе они только целуются, прижимая друг друга к стене, но решают оставить секс здесь на потом. Кай намыливает бледное тело Сехуна гелем и краснеет, когда признается, что ни с одним из своих любовников просто помыться в ванную не ходил. Юноша в ответ смотрит на него как-то очень серьезно и объявляет, что-либо он — как минимум парень, а не любовник, либо Кай собирается и уходит. — После такого секса, Се, я готов на тебе жениться, честное слово. Тот смеется, смывая с себя остатки мыльной пены. — Нет уж, невестой будешь ты. Тебе больше пойдет белое платье, — с этими словами Сехун треплет Чонина по мокрым, светлым волосам. — Эй! Я перекрашусь! В черный! Сехун смеется снова и вылезает из ванной, совершенно не стесняясь своей наготы. — Лучше в родной. Он тебе больше всего идет. Сехун убегает в комнату, шлепая мокрыми пятками по полу. Пока Ким выключает воду и вылезает, его парень уже возвращается с полотенцами. Они вытираются, снова целуются, вешают полотенца на крючки и возвращаются в комнату, забираясь под большое одеяло и продолжая целоваться. Через некоторое время, пригревшись и затихнув, они засыпают, держась за руки.***
— Я даже не помню, когда в последний раз спал днем. Се потягивается на кровати и на мгновенье пугается — садится, ища взглядом Кая или следы его пребывания в доме. Следы находятся сразу и Сехун выдыхает. Вся одежда его любовника валяется в комнате, а на ней спит Сон Даль, определенно влюбившийся в Ким Чонина не меньше своего хозяина. — Чонни, подай голос, — громко зовет Се. — Я здесь, дорогой, в кухне, — раздается ответ. Се усмехается и встает на ноги, натягивая трусы, чтобы не бродить по дому голым и, шлепая босыми ногами по полу, отправляется в кухню. Там ему открывается весьма своеобразная картина. Кай сидит на стуле, закинув ногу на ногу, закутавшись в белоснежную простынь, края которой раскинулись вокруг стула на манер… Се хихикает. — Ты решил все же стать моей невестой, Ким Чонин? — Сегодня ночью — да, — Кай усмехается, покачивая ногой. — У тебя дома не нашлось чулок, которые можно было бы с меня снять, да и платье, вот, конструировал из подручных средств. Так что на мне свадебная простыня. А еще наш кот не пожелал отдать мне мои трусы, так что под подолом, — он понижает голос до шепота, — совсем ничего нет. Сехун улыбается, осознавая, что зря надевал трусы, но сразу находит, как пошутить. — А я, неразумный, забыл о нашей свадьбе, и потому давай считать, что на мне свадебные трусы. Они хохочут. Кай придерживает верх своего импровизированного платья, его краем утирая выступившие от смеха слезы. Се подходит к нему ближе и встает на одно колено, ожидая окончания приступа хохота у своей «невесты». Впрочем, ждать ему надоедает почти сразу, и он находит отличный способ утихомирить Чонина, мягко ведя по его бедру вниз, до ступни. Парень перестает хохотать и смотрит вниз, на то, как Се медленно ведет языком по его ноге все выше, а руками раздвигает стройные, подтянутые ноги. Импровизированный подол платья отбрасывается в сторону, открывая взору «жениха» возбужденный, сочащийся смазкой член и прижатый одной ногой тюбик смазки. — Подготовился, значит? — Я даже думал смазать себя самостоятельно, но тут ты проснулся. Се не отвечает, ведет рукой снизу вверх по напряженному органу любовника, почти не нажимая, но все равно срывая с его губ тихий стон. Желание попробовать парня на вкус возвращается с новой силой, и он медленно проводит языком по головке, чувствуя, как краснеют щеки. Подняв глаза на Кая, глядя снизу вверх, он все же произносит очередное признание. — Раньше я этого не делал, Чонни. Ким не успевает проследить за собой и издает удивленное аханье, во все глаза уставившись на Се. Что сказать — он не знает, но в итоге решает просто действовать и сгибает одну ногу, проводя пальцами по скрытому трусами члену Сехуна. И тут генерирует ответ. — Это не обязательно, если ты не хочешь. Се мотает головой в ответ, ерзает на полу, стягивая трусы, а потом сдергивает простыню с Кая, комом скидывая ее себе под колени, чтобы не стоять прямо на полу. — Хочу. Просто предупредил, если вдруг тебе не понравится. — Чтобы мне понравилось, достаточно того, что это делаешь ты, Се. Сехун кивает, отмечая про себя, что раньше бы не поверил, что подобные слащавые разговоры могут стать частью его жизни хоть на какое-то время. Решив не развивать мысль дальше, он просто смыкает губы на алеющей головке чужого члена, ведя по ней языком и прикрывая глаза, смакуя новый вкус. Вкус солоноват, но приятен, и Се берет глубже, ощутив, как на это пульсацией отзывается его собственный член. Кай вцепляется в стул позади себя, немного наклоняясь назад и постанывая, когда губы на его члене начинают двигаться, вбирая в себя всю его плоть. Когда Сехун начинает помогать себе рукой, увеличивая темп, Кай осознает, что не кончи он полтора часа назад, сейчас уже вполне мог бы быть на грани. Снизу доносится глухой стон и, взглянув туда, Чонин отвечает на него собственным. Се ласкает себя свободной рукой, широко расставив колени, тем самым позволяя увидеть практически все. Кай стонет вместе с ним, когда тот ускоряет движение, и из последних сил заставляет себя оторвать руку от стула и, схватив Се за подбородок, остановить его. — Я кончу тебе в рот, если продолжишь. Се смотрит снизу вверх в глаза Кая, с влажным звуком выпуская его член изо рта, и тот стонет снова, сам неуверенный из-за чего в большей мере. Поднявшись на ноги, О на мгновение приходит в себя и шевелит ногами, начавшими затекать, а потом наклоняется к Чонни, ведя ладонями по его бедрам. Парень прикрывает глаза, подставляет губы, но вместо поцелуя его внезапно подхватывают на руки, заставляя обнять ногами поясницу, а руками вцепиться в плечи. Потом Се делает несколько шагов и усаживает Кая на стол. — Сейчас начнется урок истории? Се усмехается в ответ и проводит языком от ключицы любовника до мочки уха влажную дорожку. — В другой раз, дорогой. Кай не отвечает, закрывая глаза и откидываясь назад, сдвигаемый ближе к краю умелыми руками. Се гладит его грудь, затем проводит по соскам, и в глазах вспыхивает огонек желания, когда Кай стонет от этого, немного выгибаясь. Наклонившись над ним, Се обводит затвердевшие, чувствительные горошины языком, прикусывая каждую из них и заставляя Чонни цепляться за его плечи и, пока неразборчиво, тихо просить о большем. Когда Сехун проводит пальцами незримую линию от головки члена Кая до его входа, его жертве приходится закусить мякоть ладони, чтобы не вскрикнуть. О смеется и отнимает руку Кая ото рта, целуя место укуса, а пальцами второй руки неспешно проникает немного глубже, поглаживая стенки входа и неотрывно глядя в темные глаза Кима. — Я тоже хочу слышать тебя, так что больше так не делай. Кай ощущает опаляющую волну возбуждения от того, как смотрит на него в этот момент Се и как говорит. Такая демонстрация силы его определенно возбуждает больше, чем могла бы, будь это кто угодно другой. Чонин не отвечает, вместо этого двигая бедрами, напоминая, что пальцы Сехуна все еще не внутри. Улыбнувшись, Се их вовсе убирает под неодобрительное ворчание Кая, но лишь для того, чтобы смазать пальцы. Потом вновь возвращает их ко входу Чонни, а второй рукой поглаживает сочащуюся головку его члена. Ким жмурится, а когда пальцы оказываются внутри него полностью, стонет, ощущая движение чужой ладони по всей длине собственного члена. Се повторяет движение, добавляет третий палец и ускоряет ритм, заставляя любовника выгибаться, насаживаясь еще больше, лаская чувствительную головку. Долго этой пытки Чонни не выдерживает и начинает снова неразборчиво молить о большем. Се делает вид, что не слышит, мгновение думая, стоит ли быть настолько развратным, заставляя Кая умолять его громко, срываясь на стоны. Но Кай сам все решает. Снова дернувшись и застонав, он немного приподнимается на столе и ловит взгляд Сехуна. — Трахни меня уже, О Сехун! Этого достаточно для мольбы — тем более что грозный, полный похоти взгляд Кая и так вполне способен довести Се до грани, если его повторить еще пару раз. С ходу заменяя пальцы членом, заставляя распластавшегося на столе Чонни вскрикнуть и, наверное, мысленно поблагодарить богов, Сехун начинает двигаться резко, быстро, припоминая ритм, в котором они двигались совсем недавно у него в постели. Кай дрожит всем телом, подмахивая бедрами движениям парня над собой и, как и было велено, не сдерживает криков и стонов. Даже в тот момент, когда пальцы Се сжимают его член, быстро двигаясь и сводя с ума, он не пытается сдержаться, выкрикивая его имя и выгибаясь, скользя пальцами по гладкой поверхности стола. Стол под ними шатается, но до этого дела парням нет никакого. Сехун только еще ускоряет движения и впивается ногтями в бедра Чонни, ощущая приближение оргазма. Кай под ним громко, протяжно стонет, пачкая стол и руку Се в сперме, и Сехун кончает следом, упав на парня и чувствуя, как внутри попки Чонни все заполняется им. — Плевать на все. На все правила и черт знает, что еще. Ким Чонин, если ты попытаешься бросить меня, я стану твоим персональным кошмаром. Ким не отвечает — только улыбается, ощущая внезапное желание остаться в таком положении, с ультимативным мышонком на себе и в себе навсегда. И ему, вообще-то, тоже плевать на все правила, но говорить об этом лень. Сехун фыркает, выпрямляясь и глядя в затуманенные глаза своей «невесты». — Хотя куда ты, такой, от меня денешься. Кай как-то пьяно кивает в ответ и довольно жмурится, когда его несут в душ. Там, сидя в ванне в объятиях Се, он соображает, наконец, что же его так привлекло в этом парне. О Сехун умел быть слабым, но мог стать и сильным. Чонин тоже так умел, но большую часть времени ему приходилось быть сильным, чтобы защищать тех, кто в этом нуждался. А рядом с Се он внезапно почувствовал, что его могут прикрыть, если это понадобится. Дать отдых. Для этого и нужны близкие люди. Для того, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с ними. Не только для этого, конечно, но все же… — Се, а Се. — М-м? — Я никуда от тебя не денусь. — Знаю. — Давай закажем что-нибудь поесть, — Чонни поворачивается к парню лицом. — Лапшу? — Обожаю тебя, Се. — А я обожаю лапшу, — усмехается в ответ Се, погладив блондина по щеке. — Ночью я опять сверху. — Размечтался. — Нужно придумать, как это решать… — На камень-ножницы-бумага. — Лучше на монетку. — Давай сначала поедим, а то затрахаю тебя до смерти. — Еще бы я был против…