***
На Калист VI ее сопровождал По. — Бывшая имперская исправительная колония, — рассказывал он, пока они шли от посадочной площадки к глухим воротам. — Работали в основном с политическими заключенными, поэтому она сильно отличается по условиям от остальных тюремных колоний. Это скорее хорошо охраняемый курорт, нежели каземат: Империя заботилась о том, чтобы нужные сидельцы жили как можно дольше. — Отвратительное место, — пробормотала она, показывая на входе специально выданный пропуск. — Лучше многих, — пожал плечи Дэмерон, кивая охране. — Ты не бывала в других тюрьмах, вот там действительно жутковато. — Они ограничивают свободу, разве есть разница, где сидеть? На этот вопрос По предпочел не отвечать. Их встретил молоденький майор Дис, который с улыбкой пожал руку пилоту. — Да, мне доложили, что вы прибудете, — ухмыльнулся он, не выпуская из рук датапад. — Правда, то, что меня послали к заключенной двести три, признаться, стало сюрпризом. Ее делом не интересовались уже несколько лет. — Вы принесли? — Досье? — Дис включил датапад, протягивая его По, но тот сразу же передал планшет Рей. — Многое, правда, нам неизвестно, но… Харлин Квинзель, доктор нейробиологии и химик. Лучшая выпускница Хамбаринской академии передовых исследований своего года. Пропала в двадцать втором году, обнаружили в двадцать восьмом около одной из баз Новой Республики на Рубежах. Как доносили шпионы, служила все это время Первому ордену, разрабатывала некие секретные программы для высшего командования, имела исключительный уровень доступа для ученого. То, что она могла узнать о Первом ордене, имеет невероятную ценность даже сейчас. Но мы не смогли ее разговорить. — Разве вы не владеете, кхм, специальными методами, способными развязать язык любому? — скептически спросила Рей, смотря на голографию молодой девушки в досье. — Методы есть, — спокойно ответил Дис, словно говорил о чем-то будничном, — но вы сами увидите. Ее невозможно расколоть, и не мы сделали ее такой. — И долго она у вас? — По внимательно слушал лейтенанта. — Да уж почти пять лет. Но дело Квинзель снова подняли совсем недавно и по другим причинам. — Почему? — Рей все еще плохо понимала аурбеш, поэтому предпочитала спрашивать. — Сопротивление передало данные, которые сообщил первоорденский перебежчик-штурмовик. Много интересного, в частности, про Квинзель. Эта пташка, как оказалось, была все время при Хоснианском палаче. А на данный момент генерал Хакс — цель, сопоставимая со всей верхушкой Первого ордена. Лицо организации, его выступление со «Старкиллера» в голонете побило все рекорды по просмотрам, как бы Республика ни пыталась блокировать записи. Нам нужная любая информация о нем, как достать его. В голове Квинзель может быть много интересного, поэтому мы и попросили генерала Органу о содействии. Введя на панели код, он повел их безликими коридорами. Лампы, вмонтированные в потолок, давали белый, яркий свет, мерный гул генераторов лишь нагнетал и без того суровую атмосферу. Тюрьма на Рей действовала плохо — она чувствовала отчаяние, страх, липкое безумие и что-то совсем темное, первородное и пугающее. Камера Квинзель была просторной и светлой. Небольшая кровать, стопка древних датападов, которые даже на Джакку вышли из оборота годы назад, и перекинутые через прутья клетки полотна ткани. Сама Харлин висела на них вниз головой, перебирая руками собственные почти белые волосы. Ее лицо было абсолютно спокойным, она слегка улыбалась. — Эй, птаха! Спускайся сюда, — зазывно позвал Дис, стуча бластером по решетке. — Я к тебе гостей привел! Харлин медленно, но невероятно плавно спустилась на пол, показывая бледные, худые ноги. Потянувшись и демонстративно зевнув, она подошла к краю клетки. — Привет. — Коварная улыбка, полуопущенные веки и почти детский голос завораживали. — Почему тебя не было так долго? Я скучала… мне скучно, скучно… Скучно! — Ну надо же, пташка, я польщен, — усмехнулся Дис и повернулся к По. — Дэмерон, если дернется — запустите в нее паралитиком. Она весьма коварна. — Как грубо. — Харлин сжала губы и шмыгнула носом. — А давай ты войдешь, и мы проверим это? — Думаешь? — В ответ на это Квинзель лишь просунула между прутьями голову и лизнула кончиком языка щеку майора. — Да ты совсем дурная. — А ты — криффово дерьмо, и я обязательно повторю тебе это, когда перережу твою шею, — вернула «любезность» Харлин, отвратительно загоготав. А после она, потеряв всякий интерес к Дису, повернулась к стоящей чуть позади Рей, которая смотрела на нее с толикой напряжения и страха. Прищурив глаза, внезапно Квинзель широко улыбнулась и протянула ей руку. — Харли Квинн, очень приятно познакомиться! Очаровашка, ты мне кого-то напоминаешь… — Она выдержала драматичную паузу, а потом заливисто засмеялась. — Точно! Малыш Рен! Такое же зловонное дыхание погибели, ты у него духи стрельнула? — Рей, не обращай внимания, — предостерег ее По, но Харли уже скалила зубы ему. — Ох, какой горячий пилот, расплавишь мои решетки? Ну же, солнышко, подойди, тебе понравится, сверху, снизу, как ты захочешь… Дис слушал все это, качая головой. А после подошел к Рей и подтолкнул ее ближе к решеткам: — Давайте быстрее, мне еще на Чандрилу возвращаться с отчетом. Харли замерла, повиснув на решетках. Ее светящиеся безумием серые глаза, не мигая, следили за каждым движением Рей. — Давай, давай, давай… — шепотом, словно подначивая ее, быстро повторяла Квинн, обнажая зубы. Рей подошла почти вплотную и положила ладони поверх напряженных пальцев. Харли неприятно впилась ногтями в ее запястья и, потянувшись вперед, схватила зубами нижнюю губу Рей, оттягивая ее на себя. Но она не обращала на это внимание. Она чувствовала Силу, она следовала ей, она видела глазами Харли Квинн. Она слышала тысячи голосов в ее голове, мысли были хаотичны и несвязны, но… Один голос звучал громче остальных.***
Ей недавно исполнилось двадцать, и она уже хочет убивать. Двуличные, криффовы твари! Как же, запрещены опыты на людях! Не этично! Над существами, с почти человеческим интеллектом — хоть над целым народом, — можно даже не заморачиваться с разрешением от Министерства наук. — Ситховы выкормыши! — Она с чувством пинает панель у кабинета комиссии, но злость не проходит. — Бедняжка Харлин, опять задвинули ее «гениальность». — Вышедший следом Френсис довольно улыбается, ему же все утвердили. — Слушай, детка, не пробовала отсосать у них? Может, тогда и дали бы тебе кого-нибудь с лишними хромосомами. Или твои таланты на подобное не распространяются? — Пошел в задницу банты, — сквозь зубы цедит она, желая выдавить из черепной коробки наглые глаза Френсиса. — Сам разрабатывай глотку, нерфова доярка! Как же она ненавидит этих упитанных бант, как же ей хочется, чтобы на операционном столе у нее оказались именно они. Она идет в кампус, не замечая, что мимоходом специально задевает идущих ей навстречу студентов. Закинув датапад с проектом на кровать, она плюхается на стул перед терминалом. В кампусе запрещен алкоголь, но она уже готова идти к инженерам и выпрашивать нелегальную бутылку ковакианского рома, чтобы хоть как-то успокоиться. Плевать, если ее потом погонят из академии, все равно проект ее жизни здесь реализовать не дадут. Они же тут работают на благо человечества, это же их гордые птенцы построили обе «Звезды Смерти». Она не сразу замечает непрочитанное сообщение на почте. — Первый орден? Это что еще за… — Она с сомнением смотрит на странный логотип, думая, что это очередная рекламная акция.***
— Работать будете, доктор Квинзель, на «Финализаторе». Там происходят тренировки старшего поколения штурмовиков, для ваших целей они подходят лучше всего. Мы вам выделим помещение под лабораторию, можете заказать все, что вам необходимо — мы все достанем. Есть вопросы, доктор? — Полноватый генерал с проплешинами и сединой в рыжих волосах выдавливает из себя дружелюбную, по его мнению, улыбку. — Когда вы ожидаете от меня результатов, генерал Хакс? — Она ведь отлично знает, что все преференции ей предоставляют не во имя благотворительности и продвижения науки. — Мы прекрасно понимаем, что ваш основной проект займет… некоторое время, такое объемное исследование — читал с невероятным интересом. Поэтому мы надеемся, доктор Квинзель, что, помимо нейронных ингибиторов, вы будете заниматься текущими потребностями Первого ордена. Сами понимаете, мы активно развиваемся… — Конечно, генерал, — она кивает, условия вполне ее устраивают. Особенно ее устраивает неограниченный запас человеческого мозга для экспериментов. Ей наплевать на цели Первого ордена, на их отношения с Новой Республикой, она здесь только ради науки и своего проекта. — Вашим куратором от Первого ордена, — продолжает генерал Хакс, безумно довольный собой, — мы назначили майора Хакса, он тоже приписан к «Финализатору». — Майор Хакс? — переспрашивает она больше из вежливости, чем действительно интересуясь. — Родственник? — Сын, — коротко отрезает генерал, кривя губы и разом выдавая все свое отношение к нему. — Кстати, познакомьтесь, это он. Майор Хакс, это доктор Квинзель, она будет работать с тобой. Доктор Квинзель — майор Хакс. Молодой человек едва ли старше нее, его рыжие волосы аккуратно зачесаны назад, а на лице деланное равнодушие. Он протягивает ей руку, не удосужившись снять перчатку, а его пожатие удивительно крепкое и холодное. — Приятно познакомиться. — Все-таки она пока должна изображать саму любезность. Хакс-младший лишь хмыкает в ответ и разворачивается спиной, жестом приказывая следовать за ним. Это будет интересно.***
В ее лаборатории царит понятный только ей беспорядок, но она абсолютно счастлива. Она идет проверять подопытного двадцать три и видит, что он раскроил себе череп методичными ударами о стену. — Хм-м-м, — мыском туфли она переворачивает голову трупа и осматривает повреждения, — забавно. Он бился именно той стороной, на которую воздействует психотроп. Это становится интереснее. Она вызывает дроида-уборщика и делает записи, пытаясь не упустить детали. Именно поэтому она раздраженно шикает на вошедшего Хакса. Тот в ответ лишь закатывает глаза — они оба помешаны на своей работе и не терпят промедлений. — Что по поводу последней разработки? — Он нахально и без спроса берет близлежащий датапад и начинает просматривать содержимое. — Скоро будет, Хакс. — Она подходит к нему и вырывает из рук свои записи. — Остались последние апробации, и я представлю проект перед Верховным советом. — Приятно слышать. Он стоит перед ней и барабанит пальцами по столу. Он прекрасно знает, что это ее раздражает, и внимательно следит за реакцией. — Что? — Ничего. — Хакс проверяет ее ежедневно, и обычно они разговаривают в более спокойных тонах, но сейчас он отвлекает ее от работы. — Ладно. — На корабельном хронометре несколько минут до общего отбоя, и пора завязывать. Она быстро запирает на замок препараты и убирает датапад в карман халата. И после, помедлив, достает из тумбочки что-то рыжее и машет его лапой Хаксу. — Это? — Это странное существо Хакс видит, кажется, впервые в своей жизни. — Это игрушка: лот-кот, я заказала его специально для вас. — Она широко улыбается, видя, как подрагивают уголки его губ, когда он пытается подавить смешок. — Мило, — наконец выдает Хакс и берет игрушку в руки, рассматривая ее. — И что мне с ней делать? — Можете дать ей имя, поставить у себя на полке, не знаю. — Она пожимает плечами. — Я увидела в голонете и захотела подарить ее вам. — Это глупо. Но она в ответ лишь смеется и выпроваживает его из лаборатории.***
— Понимаешь, получилось! — Она разве что не прыгает на кровати. — Теперь осталось унифицировать формулу, чтобы не подгонять ее под индивидуальные особенности каждого, и можно запускать в производство. Только представь, абсолютная верность штурмовиков, которые не знают ничего иного, кроме служения Первому ордену. Никаких ошибок каминоанских чипов-ингибиторов, стопроцентный результат. — Среди тех, кто переживет инъекции, — тихо поправляет ее Армитаж, сидящий у изголовья и с весельем в глазах смотрящий на нее. — Ну, те, кто не переживет, слабаки. — Она пожимает плечами, словно говорит о чем-то будничном. — А Первому ордену нужны слабые воины? — Нет. — Армитаж отставляет стакан с водой. — Так что, Пирожочек, эта проблема — незначительна. — Я просил меня так не называть, — в который раз повторяет он, но уже не морщится при этом. Привык, видимо. Она тянется к нему, ее пальцы медленно растягивают полы его халата и опускаются ниже, к узлам на поясе, но Армитаж внезапно отстраняется. — Вопрос. Ты хочешь быть со мной? — Да. Она не колеблется ни секунды с ответом. Их странные отношения длятся уже несколько лет, и она понимает, что не любит Армитажа. Она любит сладкий каф на ягодах, свою работу и свежий ветер, которого порой остро не хватает на «Финализаторе». Она зависит от него — от его слов, взглядов, запаха, прикосновений, рыжих волос и серо-зеленых глаз. Теперь, когда полковник Хакс часто покидает крейсер, мотаясь то на «Абсолюшн», то на безымянную новую базу на Илуме, она осознает свое нездоровое желание как никогда остро. Она готова подчиняться ему во всем, пусть даже Армитаж прикажет ей убить кого-то, лишь бы он не отдалял ее. Она знает, что Пирожочек ее не любит, да и она не нужна ему в той же степени, как он ей, но… Армитаж позволяет ей целовать себя, допускает до своего тела, говорит с ней, даже иногда на очень странные темы, а большего ей не надо. Слова любви — для истеричных идиоток. А она не идиотка. — Нет, это просто. — Он тяжело дышит, но все-таки приподнимает ее лицо за подбородок, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. — Умрешь ли ты за меня? Какой глупый вопрос. — Да. Тогда она была бы самой счастливой во всей Галактике. Ей бы было даже плевать на успех своего дела, ведь проект почти закончен. — Хорошо, — спокойно резюмирует Пирожочек и сам целует ее. — Но осторожнее, доктор Квинзель. Не давайте клятв, которые не сможете сдержать. Скажи мне, будешь ли жить до тех пор, пока нужна мне? Она нужна ему, что может быть прекраснее и желаннее? — Буду. — Ты так хороша. Какое восхитительное… подчинение, — последнее слово он тянет, упиваясь им. Армитаж любит власть, порядок, стабильность и силу. Но нуждается он в ней, и это замечательно.***
Она брыкается, пытается выбить у штурмовиков бластеры, кричит в надежде, что ее услышат, но те спокойно тащат ее по коридору. — Криффовы отродья, мрази, ублюдки! — Кажется, она впервые настолько грязно ругается, но ее похитителям все равно. Армитажа с верными ему людьми странно срочно вызвали на «Супримаси», никому нет дела до происходящего в лабораторном крыле. Ее грубо кидают на операционный стол и плотно связывают широкими кожаными ремнями. Яркая лампа слепит ей глаза, злые слезы обиды против ее воли скатываются по щекам. Она не сразу узнает вошедшего, но когда слышит его голос, смеется. — Добрый день, доктор Квинзель. — Брендол Хакс спокоен и ласков. — Я тоже рад вас видеть. До меня дошли слухи о ваших успехах. На всех фронтах. Хотелось бы с вами обсудить это. — Странные методы разговора у вас, Брендол. — Она понимает, что не может перестать хихикать. — Так и ситуация странная, милая доктор Квинзель. — Хакс пожимает плечами и наклоняется над ней. От него воняет старостью и чем-то раздражающим, и она отворачивается, сморщив нос. — До меня дошли грязные слухи о том, что вы спите с моим сыном, — продолжает он, разворачивая ее голову к себе. — Нехорошо, доктор Квинзель. Вы забываете, кто вам все дал. — Мне все дал Первый орден, а не вы. Я служу Первому ордену, как и ваш сын. Что вам еще нужно? — Вы должны служить не только Первому ордену, но и мне. Я — генерал, я почти что само государство. Вы должны подчиняться мне. Абсолютно во всем. Она смеется так, что у нее начинают болеть щеки от напряжения. — Вы просто ублюдок, генерал Би! Идите-ка в задницу банты. — Я так понимаю, вы отказываетесь от нашего сотрудничества? — Брендол хмурит брови. — Вы правильно понимаете, генерал Би. Хакс тяжело вздыхает, а после скалит зубы в подобии улыбки. — Вы сами сделали свой выбор. Понимаете, доктор Квинзель, ваша приближенность к моему сыну может сыграть мне на руку. Вы будете докладывать мне все о нем: его планы, мысли, желания. Вы будете нашептывать ему то, что я вам скажу. Это же ваш датапад? Что же у нас тут такое интересное… О, как раз — инструкция по введению ингибитора. Не хотите подчиняться по-хорошему, будете по-плохому. — Но мы же с вашим сыном делаем все ради Первого ордена! — Она пытается в последний раз переубедить его, ведь весь метод еще не выверен до конца, одна ошибка, погрешность… — Проблема в том, что вы не хотите служить мне, — спокойно парирует Брендол, передавая записи Кардиналу, который сразу же отворачивается к лабораторному столу. — Вот и получается так… Его я достать пока не могу, ублюдок очень осторожен, но вас… С вами мы еще поработаем. — Вам проще убить меня, генерал Би. — О нет, вы же наш передовой ученый. Скажите, доктор Квинзель, я же не сделаю вам очень-очень больно? — Вы этого хотите? — Она уже не может смеяться, истерика прошла, оставив лишь пустоту и безразличие. — Что же, я все выдержу. Кардинал находит вену на сгибе ее локтя и налаживает капельницу. Неизвестный ей штурмовик проталкивает между ее зубов толстый ремень из кожи, а Брендол заряжает оборудование для электроконвульсивной терапии. Анестетика ей не дают. Но ради Пирожочка она выдержит все — ведь она поклялась жить, пока нужна ему. А дальше приходит боль, разрывающая все.***
Она слышит множество голосов. Она закрывает глаза и видит цветные пятна. Мысли скачут в хаотичном беспорядке, и как же хорошо не думать о чем-то конкретном! Хочется петь, прыгать, танцевать, убивать, трахаться, смеяться, плакать, кричать, молчать, рвать волосы на себе… Делать что угодно, лишь бы заглушить странное чувство внутри. Оно похоже на скуку, но более темное, развращающее, затягивающее, пожирающее. Скука, скучно, скучно! Словно сквозь плотную вату, она слышит: — Эй, доктор Квинзель, вы должны подчиняться только мне. Что я вам скажу — то вы сделаете. Без пререканий, абсолютное подчинение. Доктор Квинзель? Она начинает смеяться. Доктор Квинзель — какое ужасное имя. Она же Харли… Харли Квинн! Кажется, именно так звал ее Пирожочек — Харли. Где Пирожочек? Ей нужно к Пирожочку срочно! — Доктор Квинзель? — Ее бьют по щекам. — Жирный лысый генерал… — начинает напевать она, давясь смехом. — Сыну крупно проиграл… — Генерал Хакс… — она слышит новый голос, — сэр, похоже она не выдержала. — Вы уверены? Она не симулирует? — Взгляните на показания приборов… Она перестает слушать их, ведь они говорят о таких скучных вещах. Они должны заткнуться! Они раздражают ее! Они не пускают ее к Пирожочку! Она дергается в путах, пытаясь вырваться, но ее с размаху бьют по голове. В глаз светят чем-то ярким, кто-то оттягивает ее веко. Она рывком поднимает голову с холодной поверхности операционного стола и с чувством кусает наклонившегося над ней за нос. Она хочет разорвать его собственными зубами, обмазаться его горячей кровью. Во рту остается кусок кожи и плоти, стесанный с кончика. Как же хорошо! Она не может перестать смеяться от восхитительного чувства эйфории. — Вырубите тварь. Нам нужно решить, как незаметно от нее избавиться. — Убить ее, сэр? — Вы в своем уме? Сразу же начнут копать и найдут... Как же ей хочется убить жирного Брендола собственными руками!***
— Рей? — По положил руку на ее плечо, и она вздрогнула. Харли широко улыбнулась и, отвернувшись, грациозно протанцевала до своей койки. Плюхнувшись на жесткий матрас, она деловито начала расчесывать собственные волосы, давая понять, что больше не желает общаться. — Вы видели что-нибудь? — Дис запустил файл на датападе, готовый записывать показания. Рей тяжело дышала и молчала, не сводя глаз с напевающей незамысловатую мелодию Харли. Вдруг та остановилась и, подмигнув, зашевелила губами: «Передай привет Кайло!» Рей услышала так, словно Квинн прокричала это. — Мисс Рей? — поторопил ее Дис. — Нет, я ничего не поняла. У нее в голове… все сложно. Как будто ком, моток из разных тряпок. Все фрагментами. — Рей покачала головой для убедительности, а Дис не сдержал возгласа разочарования. — Эх, ладно. Спасибо, что прибыли, дальше мы сами. Уже уходя из камеры, она вздрогнула, услышав приторно-сладкий голос Диса: — Ну что, пташка, что ты сегодня предпочитаешь? Электрошок или покрепче?***
На Эч-То Рей всегда было легко медитировать. Шум океана, свежий ветер и легкие повизгивания поргов успокаивали ее, и она чувствовала Силу, как нигде. Но не теперь. Она пыталась сосредоточиться, но снова и снова слышала мерзкий смех Брендола Хакса, хриплые, полные боли и отчаяния крики Харли Квинн и тихое хмыканье Хоснианского палача. Рей казалось, что, увидев воспоминания Харли, она словно измазалась в чем-то грязном, противном и липком. Рей хотела бы забыть все это, но… Она закрыла глаза. Все окружающие звуки стихли. Сила обволакивала ее. А после она почувствовала, как что-то коснулось ее. Что-то горько знакомое. Отвратительный смех Брендола Хакса в голове стих. «Передай привет Кайло…» «Кого же ты мне напоминаешь…» «Рен…» Рей ощутила, словно ее плечи кто-то сжал в благодарном жесте.***
На датападе записаны новые книги, и она погружена в чтение. Сегодня ей выдали лишнюю чашку сладкого кафа на ягодах, и она ведет себя почти спокойно. Даже охранников не провоцирует. Хороший день, но… Взрыв, раздаются выстрелы из бластеров. Она, приученная охранниками Калиста VI, в один момент опускается на корточки и поднимает руки над головой. Вокруг пыль, дым, но она может рассмотреть мельтешащие фигуры в белых доспехах. Дверь ее камеры слетает с петель, а решетки плавятся. Крики стихают, выстрелы тоже. Она видит перед собой его — те же рыжие волосы, та же темная форма, только нашивки другие. — Пирожочек! Он обнимает ее, а большего ей и не надо. Он перебирает белесые волосы пальцами в кожаных перчатках и крепко прижимает ее к себе. — Пойдем домой.