Ангел на могиле

Порой у меня складывается чувство, что нечисть, орудующая в моем душевном городе, поняла: добраться просто так до Гарри Дрездена ей будет сложно — поэтому Ад выбрал совершенно извращенный способ достать меня. И с каждым разом это чувство становится все острее. Хотя, я не отменяю вариант, что у меня просто проблемы с желудком из-за плохого питания и вообще — мягко скажем — халатного отношения к собственному здоровью. Все так, не спорю. Однако как объяснить тот факт, что жуткие ритуальные убийства в нашем городе случаются именно тогда, когда я в кои-то веки добираюсь до бара «У МакЭнелли»? Ну если быть более точным, полиция выхватывает меня как раз после плотного ужина и везет смотреть на последствия этих ритуальных убийств. Скажете, что тут вина полиции, а не Ада? Тогда вы просто плохо знаете Ад. У них офигенное чувство юмора. Правда, офигевать каждый раз приходится мне. — Садись в машину, Дрезден. Мёрфи сказала срочно привезти тебя. Когда я услышал эту фразу на выходе из бара Мака, то уже точно знал, что Ад опять собирается вдоволь посмеяться. — И вам доброй ночи, детектив Рудольф, — улыбнулся я во всю ширь, последний раз вспоминая о домашних сосисках и великолепном эле Мака. Не подумайте плохого: последний раз — не потому, что я собираюсь сегодня умереть, просто я хорошо знаю свой организм и те случаи, когда надоблюсь Мёрфи. — Доброй будет та ночь, когда Мёрфи наконец поймет, что ты шарлатан, — выдал сержант стандартную фразу и после этого молчал всю дорогу. Впрочем, я не рвался ему что-то доказывать. Я просто смотрел в окно, все-таки хороший ужин настраивает на дружелюбные умиротворенные мысли. Видимо, я так внимательно следил за дорогой, что понял, куда меня везут задолго до того, как мы подъехали к черным кованым воротам кладбища. Значит, эта дрянь случилась на кладбище? Грейсленд. Занятное место, навевающее кучу воспоминаний. К сожалению, ни одного счастливого. Если, конечно, не считать счастьем то, что нам удалось отбиться от Кошмара. Но цена этого… Под любопытными взглядами я прошел через оцепление и желтые ленты, отделяющее участок, где совершилось преступление. Вообще-то полицейские на меня обычно смотрят с презрением и недоверием, любопытство — что-то новое в их арсенале эмоций. Они посматривали на меня, будто чего-то ждали. Нет, ребята, фокусов вы от меня не дождетесь. Или вы думаете о чем-то другом? Хотел бы я знать… Под прожекторами, направленными на площадку между надгробными камнями, не было ничего. Вернее, саму площадку накрыли непрозрачной пленкой, возвышающейся в центре. Полагаю, в этом месте под ней находилось надгробие, правда, оно показалось мне слегка высоковатым для обычного камня. Что ж, Мёрфи всегда все делала идеально: она знала, что мне надо осмотреть место до того, как туда набегут ее криминалисты. Я заметил ее издалека, она разговаривала с кем-то из детективов. В темноте ее лица не было видно, но даже так от этой женщины исходил поток власти. Еще бы! Руководить ОСР и удерживаться на этом месте столько лет — для этого надо быть действительно неординарным человеком. Да что там говорить — для этого надо быть Кэррин Мёрфи! — Мое почтение, комиссар, — расшаркался я, но Мёрфи молчала и внимательно смотрела на меня. Не в глаза, конечно, но в достаточной степени пристально, чтобы я почувствовал себя неуютно. Вообще-то сказать, с чародеями сложно такое проделать, но у Кэррин получается. Я заерзал: — Мёрфи, неужели ты выцепляешь меня среди ночи только ради того, чтобы поиграть в гляделки? Мое высказывание не произвело на нее никакого впечатления. — Без проблем, я сейчас уйду, завалюсь спать и до утра меня не добудится никто. Я уже решил выполнить свою угрозу, когда она вдруг сказала: — Гарри, порой ты мне кажешься безумно проницательным парнем, а порой — полным идиотом. Ты бы хоть осмотрелся, покопался бы в своей памяти, чтобы я поняла, что сейчас второй вариант, а не первый, и полиция не зря выплачивает тебе зарплату. В общем, хороший прием, надо сказать. Лучше него — только если очаровательная беззащитная девушка в беде попросит о помощи. Я завелся. Неужели я и, правда, выпил столько макова эля, что теперь не в состоянии сам понять, чего от меня хотят. Я всмотрелся в надгробия, потянул воздух носом, стараясь уловить что-нибудь странное, огляделся по сторонам и… Мне показалось, будто я надел на голову ведро, а кто с размаху врезал по нему битой, — понимание того, где именно я нахожусь, прокатилось по мне с не меньшим звоном. Блин-тарарам! Наконец до меня дошло, что место это не просто мне знакомо. Это мое место. Мое личное место на кладбище Грейсленд. Подарок Бьянки. У вас нет надгробия, где бы уже было выбито ваше имя, фамилия и эпитафия? Нет? Значит, вы ведете гораздо более разумную жизнь, чем я. Видимо, понимание так явно отразилось на моем лице, что Мёрфи даже не стала меня расспрашивать, а просто кивнула и прошла к освещенному месту. Я двинулся вслед за ней, чувствуя, как по спине прокатывается неприятно ледяное ощущение. Убийство — само по себе страшная вещь, при которой высвобождается не только море энергии, но и призрак жертвы. Убийство на кладбище — еще более неприятно, потому что кладбищенские стены, призванные не выпускать духи мертвых, могут к тому же концентрировать энергию. Конечно, если выбрать правильную могилу с правильным призраком. Вот тут-то и крылась главная странность: у моей могилы не было привидения, потому что я все еще жив, как бы ни старались некоторые твари изменить это положение. Но сам факт, что кто-то решился осквернить мою могилу, навевал мрачные мысли. Я подошел к прожекторам. Мёрфи вопросительно взглянула на меня, и я кивнул — чего уж тянуть? Она стала осторожно отворачивать пленку, начав с дальней от меня стороны, видимо, чтобы я насладился производимым эффектом. А уж посмотреть тут было на что. Все-таки ОСР просто на осквернения могил не вызвали бы. Теперь я понял, почему силуэт надгробия под пленкой казался мне слишком высоким. Сверху на камне сидела обнаженная девушка. Ее бледная кожа могла бы соперничать с белизной мрамора, на котором она обосновалась. Ее спина была почти прямой из-за меча, который пробил ее шею и прошел вдоль позвоночника. Она оказалась практически насаженной на этот меч. Ее ноги спускались по бокам надгробного камня. Руки исчезали за спиной, возможно, связанные. Голова безжизненно склонилась вниз, к полным грудям, которые частично прикрывались волной ее темных волос. Ее живот был вспорот, и мне совершенно не хотелось задумываться, что там из него вытекает, кроме крови. Хотя визжащее от ужаса подсознание — независимо от моей воли и желаний — принялось перечислять все внутренние органы. Я сглотнул и быстро перевел взгляд ниже, пытаясь сбить себя с жутких мыслей. И быстро понял, что попытка не удалась. Среди этого гадкого изобилия медленно стекающих оттенков красного и коричневого проступали знакомые слова:

Здесь покоится Гарри Дрезден Он умер за правое дело

Каждая буква была обведена кровью и влажно поблескивала в свете прожекторов. Я глубже вдохнул, стараясь заткнуть расшалившееся воображение, которое орало что-то про кишечник, мочевой пузырь и прочие совсем не нужные мне сейчас подробности. Желудок и так о них знал, о чем решил незамедлительно сообщить. Весь великолепный ужин Мака отправился в кусты. В ушах я прямо-таки слышал ржущий во все свои глотки Ад. Ну да, ребята, вы умеет подгадывать моментик. В следующий раз, когда соберусь к МакЭнелли, заранее позвоню Мёрфи и сообщу, что сегодня можно ожидать какую-нибудь сверхъестественную кровавость. Честное слово, эта закономерность уже начинает меня нервировать. — Что скажешь? — деловито спросила Мёрфи. А что тут сказать? — Это моя могила, — мрачно ответил я. — Ну это мы и без тебя бы поняли, Дрезден, — она сердито поджала губы. — Ты ее знаешь? Я еще раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Нет, — ответил я и затих. Мёрфи тоже какое-то время молчала, потом потребовала: — Да очнись же ты, Дрезден! Мне нужен твой взгляд на то, что произошло, а не «да», «нет», «не знаю». Кто мог такое сделать? Да, меня нужно встряхнуть. Блин-тарарам, тяжело думать, когда по твоему имени стекают чьи-то внутренности. — Мёрфи, я не знаю. Обычно на кладбищах убивают, чтобы получить власть над призраком того, кому принадлежит могила. То есть такие ритуалы проводятся только над надгробиями убитых насильственной смертью. Кроме власти над духом, тот, кто проводит обряд, получает еще и заряд энергии, которая высвобождается из тела при убийстве. Да, появляется еще один призрак — дух убитого, в данном случае дух этой девушки, но он так и остается в стенах кладбища и практически не имеет сил вырваться за пределы Небывальщины. Но еще раз повторю: все это имеет смысл лишь на захоронениях убитых насильственной смертью. — То есть ты хочешь сказать, что убийство этой девушки на твоей могиле бессмысленно? — Мёрфи нахмурилась. — Фактически получается, что так, — пожал плечами я. — Не вижу ни одной сверхъестественной причины для этого. — Не рассказывай мне того, что ты не видишь, — Мёрфи сделала какие-то пометки в блокноте. — Расскажи мне то, что ты видишь. — Меч, — я как раз зашел к надгробию сбоку. — Посмотри. Он не просто пробил ее насквозь, он и в мрамор вписался, будто в масло. Ни одного осколка, ни одной трещины. Но извини, мрамор — это не дерево, чтобы в него мечи втыкать. — Вывод? — Убивший или обладал совершенно безумной силищей, или же владел магией, чтобы создать вокруг меча поле сверхпроходимости. — А не может быть все дело в самом мече? — Заговоренный? — Ты мне скажи. Я нахмурился. Ладно. Все равно для полноты картины требовалось посмотреть на это Зрением. Но мне ох как этого не хотелось. Простите, но у меня и так хватает жутких воспоминаний, чтобы к ним присоединился еще и образ девушки, убитой таким образом, а то, что ты видишь Зрением, остается с тобой до конца дней. Но, в конце концов, мне и платят за такие вещи. Я вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился на точке на переносице. Когда я открыл глаза вновь, мир изменился. Он стал ярче, честнее, прекраснее и жутче одновременно. Стараясь не смотреть по сторонам, я взглянул на девушку и собственное надгробие. Если в мече что-то было, я это узнаю. И я сразу заметил странность. Вокруг могилы было пусто. Хотя на кладбище обычно людно ночами. Я перевел взгляд на меч — обычный меч, хотя и почерневший после убийства. Он стал похож на гадюку, которая впивалась в белую статую. Под Зрением девушка сливалась с мрамором надгробия и казалась его продолжением. Этакая статуя плакальщицы на могиле. И тут плакальщица подняла голову, взглянула мне в глаза и четко произнесла: — Чародей Дрезден, Черная Коллегия вампиров приглашает вас на единственное в этом столетии торжество по случаю вручения премии Дракулы. Церемония состоится на Хэллоуин. Мертвые, остекленевшие глаза девушки закрылись, голова опять упала на грудь. Будто ничего и не было. И, разумеется, этого никто, кроме меня, не видел. Даже если бы тут и были чародеи, идиоты, которые решились бы рассматривать мертвеца Зрением, вряд ли нашлись бы среди них. Хэллоуин. Чертовы кровососы испортят мой день рождения… Дрожащей рукой я стер ощущение, которое приносило истинное видение предметов. Мёрфи уже пристально смотрела на меня и ждала. — Кэррин, убийцу не найдешь, — устало поморщился я. — Она сама согласилась, чтобы ее убили. Не смотри на меня так! Да, она просто ждала, когда ее убьют! Ты же знаешь, что делает слюна вампиров. Ради новой дозы их жертвы соглашаются на все. Думаю, в ломке она даже не соображала, что ее убьют. Она была готова, лишь бы ее потом облизали. — Значит, вампиры? — тяжело вздохнула Мёрфи, и я ее понимал: очередная сверхъестественная дрянь, о которой ей придется писать отчет. В наше время никто не верит в вампиров, оборотней и прочих тварей, так что Кэррин можно было только посочувствовать. — Да. — А почему столько крови? И почему твоя могила? Я пожал плечами. Все-таки Мёрфи — отличный полицейский и задает правильные вопросы. Но разве я мог ей объяснить, что это всего лишь послание и что на этой неделе в ее городе опять соберется вся нежить, которую даже лучше себе не представлять. Я в последний раз взглянул на девушку-приглашение. Меня передернуло, я глубоко засунул руку в карманы и вжал голову в плечи, будто прячась от холодного ветра. — Дрезден, я, кажется, задала вопросы! — нажала Мёрфи. Я покачал головой. — Позвони завтра. Я что-нибудь найду, — просто ответил я и двинулся к воротам кладбища. У кого-то на могилах плачущие ангелы, у кого-то — статуи любимых собак, а у меня — окровавленный труп девушки-послания. Наверное, надо что-то менять в этой жизни. Например, убрать могильную плиту, когда все закончится.