Кукловод

      Бесполезно вставать в 5 утра. Да встань я хоть в 4 — всё равно опоздаю. И дело даже не в том, что мне катастрофически не хватает времени на сборы: я не из тех дамочек, что рисуют макияж, водя кисточкой по лицу битый час. Просто каждый раз меня что-то отвлекает. С кем не бывает? Со мной, кажется, это случается на регулярной основе.       Выбегаю из уборной, делаю глоток из чашки с остывшим чаем, заедаю это дело холодным бутербродом, и чувствую, как комок застревает в пищеводе, так и не достигнув дна моего пустого желудка. Пускай так. Этого должно хватить примерно на час, пока я буду добираться до своей редакции на метро. Позже, когда голод даст о себе знать и протрубит об этом во всеуслышание, я смогу набить живот чем-то посущественней.       На выходе задерживаюсь у зеркала в прихожей. Оцениваю своё отражение с долей скептицизма. Для среднестатистического редактора сойдёт: практичное каре — мне некогда ваять вавилоны на голове, чуток румян и блеска для губ затем, чтобы освежить замученное жизненной гонкой лицо, ну и моя визитная карточка — тёмные круги под глазами, которые видны даже сквозь тональный консилер. Я бы давно бросила эту чёртову работу, ради которой мне приходится мотаться на другой конец города, если бы она не была мне так выгодна. Вернее, её условия.       Получить работу редактором в литературно-художественном издании — настоящая удача для меня, поскольку специального на то образования у меня не имеется. Правописание можно проверять, используя специальные программки-помощники, знать для этого корейский от и до вовсе необязательно. Посложнее дело обстоит с рукописными текстами, но за них платят сверху, да и время можно потянуть, списывая на то, что у автора неразборчивый хангыль. Помимо прочего, эта работа позволяет заниматься тем, что мне по-настоящему нравится: читать интересные работы, которые до меня ещё никто не читывал, и с моего собственного дозволения давать им возможность выйти в свет. Кроме того, мои фамилия и имя красуются на вторых страницах всех выпущенных книг, и те, которые мне особенно пришлись по вкусу, я собираю в свою редакторскую коллекцию. Ну и, собственно говоря, главные преимущества подобной работы: минимум общения с людьми, плюс неограниченное количество растворимого кофе, которое я могу поглощать за счёт редакции.       Ну, довольно рассматривать себя. От этого краше, чем есть, я уже не стану. Цепляю бесформенную сумку на плечо, вдеваю ступни в удобную обувь на плоской подошве, и тщательно проворачиваю ключ в дверном замке.       Второпях несусь к лифту, поглядывая на наручные часы. Циферблат молча показывает 6:30. Вскидываю голову на счётчик этажей: стрелка показывает вверх. И кто это в такую рань на лифтах разъезжает? Весь дом ещё спит. Если прислушаться, то можно различить размеренное посапывание его жильцов. Хотя… знаю я один такой кадр.       Счётчик пролистывает цифру 13, а значит тот, кто поднимается наверх, живёт на 14-м этаже, как и я. Закатываю глаза в вечном ожидании: неужели нельзя было зайти пятью минутами позже, нежели когда мне понадобился лифт?! Срабатывает звуковой сигнал о прибытии, створки разъезжаются, и я вижу того, кого и ожидала увидеть: странного парня из 1407.       Разумеется, я никому об этом не рассказывала, но мысленно я прозвала его «кукловод». Он был до жути схож с персонажем из книги с одноимённым названием, над которой мне доводилось работать. Помнится, тогда я убила на неё кучу времени, а результат оказался плачевным: слишком низкие продажи из-за недораскрученности автора. И как бы мне не хотелось проводить аналогию между бумажным героем и реальным человеком, она непроизвольно засела в моей голове.       Он был и вправду загадочным, с этаким ореолом мистицизма. Возвращался спозаранку, покидал жилище глубоко за полночь. Ночные смены? Допускаю. Быть может, как и персонаж той книги он был наёмным убийцей, у которого было маленькое невинное хобби: делать из своих жертв куклы. Точнее из частей их усопших тел. Бррр. Наверняка я могу утверждать лишь одно: этот парень почти всегда скрывает глаза за тёмными линзами очков и мне лишь однажды удалось встретиться с ним взглядом. Но этого единственного раза хватило, чтобы впоследствии не захотеть повторить столь неприятный опыт.       Его глаза… как бы это сказать… гипнотизируют. И дело не в том, что они такие притягательные, скорее наоборот — отталкивающие. Пугающие. На вид моему соседушке где-то между 30-тью и 40-ка, однако в копне его вьющихся волос промелькивают серебряные нити. Он не то чтобы неимоверно худ, но плащ и шмотки висят на нём свободно, что хочется пригласить его поесть в забегаловку на углу. И, о, чёрт, сегодня он вновь без очков.       Стараюсь не смотреть туда, куда мой взгляд направляется против моей воли. Чувствую, как тело сопротивляется, но отступает от кабины на шаг, а затем налево. В голове проносятся кадры из моей жизни, которых фактически не было, ведь я никогда не прыгала в пустые шахты заброшенных лифтов. Ощущаю, как страх пронизывает тело изнутри и окутывает меня снаружи. Он стоит на расстоянии вытянутой руки и ухмыляется. Когда кукловод улыбается, его лицо становится другим.       Внезапно видения обрываются, а паралич проходит. Я часто моргаю, не осознавая, что произошло. Делаю шаг по направлению к лифту и натыкаюсь на тело впереди. Задела. Я задела его плечом. Он оступается, неловко покачнувшись и обходит меня. Напоследок он оборачивается и уже без тени улыбки предостерегает:       — Будь аккуратна.       Я молча извиняюсь, ибо весь мой жалкий вид говорит за меня. Он запускает руку в карман плаща и извлекает оттуда связку ключей, после чего отводит от меня свои ужасные/прекрасные цвета жжёной карамели глаза. Наблюдаю за тем, как он ковыляет в нашу секцию, при этом кудряшки на его голове забавно подрагивают. Он хромой.       Опомнившись, повторно вызываю лифт и… всё равно опаздываю на работу. Босс как обычно грозится рассчитать меня, на что я кидаю на его стол завершённый спец заказ и его недовольное лицо мгновенно расцветает в предвкушении обещанной выплаты гонорара.

***

      Возвращаюсь домой глубокой ночью. Осенний ветер пронизывает до ниточки, но я не чувствую холода, потому как алкоголь согревает меня изнутри. А всё из-за этих ребят: Док Ми* и Энрике*. (приплела их только из-за того, что… они нравятся мне).       Гым сонбэ-ним — верстальщик-дизайнер, Док Ми — технический редактор. Он давно положил на неё глаз, только слепой мог этого не заметить. Слепой и Док Ми. Не знаю, что сталось сегодня, и пил ли Энрике перед этим эликсир храбрости, но, наконец, он решился сделать первый шаг и пригласил её пропустить пару стаканчиков после работы. А эта глупыха, ни о чём не подозревая, потащила меня за собой. Втроём мы недурно посидели и сами не заметили того, как вусмерть надрались и нас вежливо попросили из караоке-бара. Каким образом мы там оказались, никто не мог упомнить.       Хочу неспеша прогуляться по безлюдным улицам при свете фонарей, но страх перед тем, что таит в себе ночь, подгоняет меня. Как не стараюсь идти ровно, вестибулярный аппарат уводит меня с намеченной линии. Шаг прямо, шаг в сторону. Шаг прямо, шаг в другую сторону.       В холле многоквартирного дома царит тишина. Её не нарушает даже монотонно работающий маленький телевизор консьержа, должно быть он сегодня предпочёл ящику книгу. Добираюсь до квартиры, на всякий случай проверяю моя ли. Номер 1406. Всё сходится. Промежуток времени длиной в бесконечность у меня уходит на поиски ключей в сумочке. Каких-то пять минут убитых нервов и нашлась пропажа. Хорошенько сфокусировавшись, вставляю ключ в замок, поворачиваю и… Облом. В прямом смысле слова. Ключ обломился.       Вот зараза же. И как теперь попасть домой? Тщетно пытаюсь протолкнуть обломок вторым ключом из связки, но он вообще не двигается — застрял. Первое, что приходит на ум — позвонить техникам, но я тут же отметаю эту идею, вспомнив о том, сколько сейчас времени. Тихонько сползаю по стеночке и утыкаюсь носом в колени в состоянии полнейшей беспомощности.       Поднимаюсь только тогда, когда перестаю чувствовать ноги, а ступни пронзают многочисленные покалывания, свидетельствующие об онемении. Прохаживаюсь туда-сюда и осознаю ещё один малоприятный факт: мне очень хочется по малой нужде. В этот момент очень жалею, что родилась не «им», а «ей», ибо в таком случае я могла бы помочиться в горшок с пальмочкой, что стоит в дальнем углу у стены. Но я девочка, и чтобы облегчиться мне нужно как минимум заголить задницу. От безысходности опускаюсь на коврик под дверью, прижимая причинное место. Стараюсь отвлечься и думать о чём-то другом, но на ум, как назло, приходят только реки, озёра и все водные ресурсы земного шара.       Хаотичные потоки мыслей прерывают неравномерные шаги. На слух ощущения следующие: один башмак волочится по полу, второй полноценно переступает. Поворачиваю голову и узнаю его силуэт. Глаза скрыты за солнцезащитными очками, в руках тёмный пакет, смахивающий на мешок для мусора, внутри которого явно что-то есть. Зуб даю, что это оружие или пачки новеньких денежных банкнот. Он равнодушно поворачивает голову в мою сторону и… проходит мимо. А чего тут, собственно, ожидать? Что он поинтересуется чем я здесь занимаюсь в начале третьего ночи?       Громко выдыхаю, когда слышу звук его дверного затвора. Не могу себе объяснить, зачем я задерживала дыхание, когда он пересекал коридор. Возможно, чтобы мой алкогольный выхлоп не добрался до его чуткого длинного носа. Копошение за дверью заставляет меня напрячься, но ещё большее волнение посещает меня тогда, когда она распахивается.       — Заходи.       Думаю, у меня нет выбора. Мнусь в прихожей, не решаясь попроситься туда, ради чего я здесь. Умоляюще смотрю ему прямо в глаза и как в тумане произношу:       — Можно… в уборную?       Он молча кивает, задавая мне направление рукой. Когда я теряю зрительный контакт с ним, голову немного кружит, но я списываю это на опьянение.       Туалет у кукловода вполне себе земной: без трупов в ванной и человеческой кожи на сушилке. Чёрт бы побрал мою везучесть! Я может быть в первый раз в жизни дома у господина маньяка, и что я тут делаю? Писаю!       Покончив с мокрым делом, возвращаюсь в прихожую и не сразу нахожу его: всюду потёмки. Из освещения только огни из здания напротив. Он завороженно смотрит на них через оконное стекло. Его руки спрятаны в карманы штанов, он немного сутулится. Такую осанку часто можно встретить у тех, чей рост выше среднего.       — Какие-то проблемы? — его бархатный голос разрывает тишину и обволакивает меня с головы до ног. Я чувствую, будто падаю в море из ваты.       — Да… Не могу попасть к себе. Ключ сломался и остался в замке.       Он разворачивается и ковыляет в кухонную зону. Вынимает из шкафчика пустой стакан и наполняет его водой. Затем осушает его, утирая заострённый подбородок. Моим вниманием завладевает столик у окна. На нём… кукольные домики и миниатюрная статуэтка, изображающая человечка. Сердечный ритм ускоряется.       — Значит тебе негде переночевать. Можешь расположиться здесь, а утром мы что-нибудь придумаем, — он делает несколько шагов в моём направлении и забирает у меня сумочку. — Не обязательно так оберегать вещь, её содержимое меня мало интересует, — он опускает её на журнальный столик.       — Я… точно могу здесь остаться?       — Нет, ну если есть такое желание, то можешь присоединиться ко мне в спальне, — он указывает пальцем за спину и иронично выжидает ответа. — Так я и думал.       Улыбаюсь, давая понять, что оценила его сарказм, но скорее делаю это для того, чтобы унять предательскую дрожь в коленках. Почему я так боюсь его?       — Спасибо за то, что вошёл в положение. Сейчас редко где найдёшь участливого человека. Сомнений нет — в долгу я не останусь. Всё-таки внутри безопаснее, чем снаружи…       — Уверена? — его брови чуть сдвигаются, а по лицу пробегает причудливая тень. Губы разъезжаются в улыбке, обнажая безупречный ряд зубов. И только когда маяк соседнего бизнес-центра полностью освещает его, совершив свой цикличный оборот, я замечаю пятнышко в его левом глазу. Прямо возле оптической части радужки. Должно быть я слишком надолго задерживаю свой взгляд на том, куда смотреть не следовало бы. Он… шагает назад, вновь скрывшись в полумраке. Повернувшись ко мне спиной, он шаркает до спальни и притворяет за собой дверь.       Укладываюсь на диван в гостиной, прикрываясь собственным пальто. Мои нервы истощены до предела, всё естество жутко клонит в сон. Когда мои веки смыкаются я продолжаю видеть его глаза. Я знаю, что он смотрит. Встречаюсь с ним взглядом, а дальше… темнота.