Impossible

Когда-то Тесей мечтал стать аврором. Некоторые мечты так и остались несбыточными, но именно эта, давняя и потускневшая от времени, неожиданно стала куда большим, чем Тесей когда-либо мог предполагать. Прием в Министерстве, краткая речь, полная благодарностей — спасибо министру, всем присутствующим и тем, кто нас уже покинул, Мерлину, Моргане и драккл знает, кому еще. Сумбурные поздравления, которые он принимал с прямой спиной, искренние и не очень улыбки, хлопки по плечу, липкие чужие ладони, которые он без конца пожимал, все это наводило на Тесея тоску. От таких должностей не отказываются, даже если понимают, что долго в кресле не усидеть. Тесей — невнятный компромисс: слишком молодой для главного аврора, слишком безыскусный для политика, зато у него есть орден Мерлина и военное прошлое. Сейчас всем нравятся военные, теперь, когда слухи из Европы стали громче шепота, но еще не превратились в крики Второй мировой. Все устали от битв, но воздух едва заметно сгущался, тянуло озоном и железным колким запахом, от которого волоски на руках вставали дыбом. Мир порой виделся ярче и прозрачнее, чем есть на самом деле, осенние костры взвивались пряным дымом, и война почти десятилетней давности темным провалом вырастала за спинами тех, кто вернулся с нее. Происходящее — еще не открытое противостояние, лишь слабое, звенящее на краю сознания предчувствие, но этого тонкого звука хватило, чтобы во главе Аврората общественность пожелала видеть героя Первой магической. Узкая смуглая ладонь легла на белизну парадной мантии и Тесей поднял взгляд выше. Темные глаза незнакомки разглядывали его довольно бесцеремонно, и поэтому вся ее манера держаться вмиг показалась Тесею довольно отталкивающей; чужие пальцы все еще касались светлого рукава, сжали легко, но так уверенно, словно он уже принадлежал ей. — Простите? — вежливо произнес он, так и не дождавшись приветствия. — Меня зовут Лита, — три коротких слова, и Тесей мгновенно вскипел. Он знал только одну женщину по имени Лита, сначала по рассказам Ньюта, а потом — по наступившему между ними молчанию. — И что же, — он старался говорить ровно, но выходило с трудом, — что же Лестрейнджи ищут на приемах вроде этого? Новых знакомств? Расположения властей? — Вашего брата, — Лита смотрела на него совершенно без страха, и Тесей накрыл ее ладонь своей, с силой сжал, так, чтобы кольца фамильного серебра впились в тонкие пальцы Литы. — Пройдемся, — до крайности вежливо предложил он, кивнув в сторону закрытых балкончиков. Лита поморщилась едва заметно, но зашагала рядом, дробно стуча каблуками: платье было узкое, и она с трудом поспевала за широкими шагами Тесея. Матовая стеклянная дверь с мягким шорохом закрылась за ними, отрезав от общего гула. Тесей быстро набросил заглушающее и обернулся к своей спутнице. Предложил ей раскрытый портсигар, поднес палочку к зажатой в темных губах сигарете, прикурил сам. Затянулся торопливо и жадно, посмотрел рассеянно на сизый дымок, уплывающий вверх, и уже спокойно спросил: — У вас тоже есть брат, верно? — Мы почти не общаемся, — заметила Лита и склонила голову к плечу, посмотрев на Тесея с любопытством. Жест напомнил ему Ньюта, у того была похожая, какая-то птичья манера так смотреть, вот только его взгляд делался рассеянным, словно бы Ньюту было безразлично, что сейчас скажут, хотя это было совершенно не так. Лита же смотрела на него в упор, словно ни его должность, ни его фамилия не значили для нее ровным счетом ничего. — И все же семья есть семья, — повел плечами Тесей. Иногда он мог бы сказать о Ньюте то же самое: «мы почти не общаемся», иногда он даже не мог точно сказать, где именно сейчас Ньют, но расстояние не умаляло его привязанности. — Времена сейчас тревожные, недавние беспорядки в Европе, сами понимаете... — Тесей махнул рукой с сигаретой и крепко затянулся. — Поговаривают об ужесточении таможенного контроля, хотят поднять пошлины, многим и так едва хватает оборотных капиталов для ведения дел, а тут такая напасть. Сделки с континентом станет заключать несколько сложнее: не секрет, что Фоули хочет создать меры поддержки местного бизнеса, чтобы нам минимально приходилось прибегать к торговле с Европой и Америкой... Само собой, нововведения коснутся не всех сфер, но многих, а ваш брат, насколько мне известно, как раз имеет отношение к подобного рода сделкам, и вся эта бумажная волокита... Поверьте, она может быть очень раздражающей. — Не успели вступить в должность, как уже угрожаете, — холодно улыбнулась Лита и неверяще покачала головой. — Не ожидала от вас. — Что вы, я лишь предупреждаю. Дружеский совет, не более, — Тесей вернул ей улыбку и смял окурок в высокой пепельнице у края перил. Барьер заглушающего заклинания едва заметно переливался у его лица, окружая маленькую полукруглую площадку. — В память о вашем с Ньютом школьном приятельстве. — Именно оно и привело меня сюда, — Лита подошла ближе и затушила сигарету одним резким движением; звякнули браслеты на тонкой руке. — Хотела увидеть Ньюта, или хотя бы передать весточку. Письмо, — она пожала плечами, — что-нибудь. Хотела извиниться. Лита отвела взгляд и чуть нахмурилась, будто пытаясь подобрать слова. — Зачем вам это? — Не знаю... Время идет, иногда оглядываешься назад, и понимаешь, что... Понимаешь, что поступила глупо, и некому было тогда подсказать — как мелочны были эти детские обиды и размолвки... Всегда казалось, что впереди еще столько времени, что все еще можно исправить, наверстать, но год превращается в два, в пять, и... А потом просыпаешься и не понимаешь, что именно вас разделяет, и разделяет ли вообще, — она с неожиданной грустью взглянула на Тесея и тут же отвернулась. Ему стало неловко, слова явно предназначались не ему. А ведь эта холодная, чуждая ему женщина — та самая Лита, о которой не замолкая рассказывал Ньют, высокий и встрепанный второкурсник, приехавший на пасхальные каникулы домой с полными карманами пушишек. Его веснушчатое лицо несколько мгновений стояло перед внутренним взором Тесея. Он и не надеялся увидеть на этом приеме Ньюта — с тех пор, как издательство выделило ему аванс для экспедиций, тот вечно пропадал в разъездах, но не мог перестать думать о нем с тех пор, как увидел Литу. Словно ее появление задало направление мыслям Тесея, напомнило ему о тех днях, когда и сам он был мальчишкой, только мечтавшим пойти в авроры. Трансфигурация неохотно ему давалась, и вместо привычных прогулок с Ньютом и помощи на конюшнях он почти все пасхальные каникулы просидел над учебниками. Под конец Тесею уже выть хотелось при виде чернильниц и сахарниц, но чтобы попасть в продвинутую группу Дамблдора, необходимо было сдать СОВ хотя бы на "Выше ожидаемого", и если бы не помощь отца, ему вряд ли бы это удалось. Лето перед шестым курсом запомнилось Тесею как самое беззаботное время в его жизни — еще не маячила впереди скорая разлука со школьными друзьями, экзамены были сданы, а ЖАБа казались такими далекими, что о них и вовсе не думалось. Все это вспомнилось Тесею так живо и ярко, что он едва не вздрогнул, когда Лита переступила с ноги на ногу, легко стукнув каблуками. Ньют, должно быть, не желал возобновлять их общение, раз за все эти годы так и не написал ей напрямую. Он вовсе не был злопамятным, но отчего-то прекратил дружбу с Литой, и Тесей не знал, приходилось ли брату жалеть о своем решении. Знал ли он о том, какой за эти годы стала Лита, хотел ли Ньют знать? Но сам Тесей точно знал, что жалеет о многом, что совершал... сколько же было Лите, когда исключили Ньюта? Шестнадцать? — Я не знаю, где сейчас Ньют, — сказал Тесей, разглядывая низкое, почти уже зимнее небо над Лондоном — иллюзия, которую едва ли можно было отличить от реальности. — Но я понимаю, что вы пытаетесь сказать. Я напишу ему. — Спасибо, — он ожидал увидеть вежливую пустую улыбку, двойника тех, что ослепляли его на приеме, но Лита лишь заглянула ему в лицо и медленно кивнула. — И за совет тоже, я передам Рэнди. — Передайте, — повторил Тесей, не зная, что еще ответить. Он всегда пользовался успехом у женщин — молодой герой войны, чистокровная фамилия, заморское имя... Но ни одна женщина не искала его общества десятилетие спустя, никто не думал о нем столь долго — впрочем, как и он не вспоминал ни о ком. Ему казалось, будто он подсмотрел короткий фрагмент чьей-то жизни, обрывок истории, которой сам был лишен. На миг Тесею отчаянно захотелось, чтобы это именно его искала красивая и гордая Лита Лестрейндж, о нем спрашивала знакомых и коллег, но чувство было мимолетным и отступило так же резко, как и возникло. — Приятного вечера, — кивнул он Лите и вышел в гудящий поток министерских гостей. *** Масляный и тяжелый запах Лондона остался позади, за городом дышалось легче и приятнее. Тесей медленно шел к дому, заиндевевшая трава поскрипывала под сапогами. К ночи стало совсем прохладно, но Тесей не стал накладывать согревающее, позволяя легкому морозу пробираться под парадную мантию, касаться открытого лица и рук. Думалось тоже легче, и хотя неожиданное решение навестить Дорсет все еще казалось ему спонтанным, тишина осенней ночи и знакомые очертания местности придавали происходящему какую-то завершенность и правильность. Темный силуэт дома уже виднелся впереди, окруженный небольшим садом — отцовская страсть, — позади него располагались гиппонюшни, сейчас скрытые слоем маскирующих заклинаний, не способных, впрочем, полностью спрятать запах. С подветренной стороны тянуло пометом и теплым животным духом, едва заметно, но Тесей почувствовал его и улыбнулся детским воспоминаниям. Окно на первом этаже теплилось желтым светом — должно быть, мама опять допоздна читает, не подозревая, что Тесей сейчас в какой-то полумиле от нее. Он остановился перед пологом сигнальных чар, отошел на пару шагов, чтобы ненароком не задеть их и закурил. С темного ясного неба на Тесея равнодушно смотрели холодные колючие звезды. Он запрокинул голову и вглядывался в небо, пока не заломило шею. Интересно, какие созвездия сейчас над головой у Ньюта? Немало ночей на фронте он провел почти так же — в двух шагах от купола сигнальных чар, украдкой покуривая, чтобы не заснуть прямо на посту, спрятав сигарету в ладони, чтобы огонька не было видно со стороны. Острые зимние звезды все так же равнодушно смотрели на Тесея с темных небес, а в опустевшей голове сквозь мысли и воспоминания темной трещиной пролегала тревога. Кажется, он никогда в жизни не мечтал так много: о том, как обнимет целого и невредимого брата, как вернется домой в дружной компании сослуживцев, о военной славе и сговорчивых девушках, о блестящей карьере и фронтовых заслугах. Под конец восемнадцатого Тесей мечтал лишь о банке маггловской тушенки и горячей ванне. Бенджи Розье, его приятель, тогда ужасно рассердился, услышав об этом. У них вышел громкий и бессмысленный спор, сгоряча Тесей бросил в него подвернувшейся под руку пачкой папирос — дешевых, отдающих соломой, но жутко ценных в их положении. Розье поймал ее на лету, расхохотался и спрятал в нагрудном кармане. Тесей потерял сигареты, но приобрел неплохой совет, и сейчас, под куполом ярких звезд, снова подумал, что Розье был по-своему умен. — Как говорил мой отец, — прищурился Розье, выбил из смятой пачки трофейную папиросу и с наслаждением закурил, — человек должен мечтать о невозможном. Иначе это уже не мечты, а планы. Словами «как говорил мой отец» Розье начинал почти любую свою историю, и очень скоро Тесей решил, что Розье-старший, должно быть, самый молчаливый мужчина в Англии. Чего нельзя было сказать о его сыне. Вернувшись с войны, Тесей не мечтал больше стать аврором. Он загадал себе кресло главы отдела: у него не было связей в Министерстве, не было громкой фамилии (как у Блэков) или богатства (опять же — Блэки), не было мест в Визенгамоте, лишь новенький орден Мерлина да свежий фронтовой опыт. Десятилетие спустя этого неожиданно оказалось достаточно, и хотя должность была «с сюрпризом», но определенное удовлетворение все же приносила. Тесей не тешил себя иллюзиями о собственной исключительности — в происходящем было немало везения, и хотя удача, по мнению отца, была лишь степенью готовности к любому исходу дела, Тесей не мог объяснить некоторые вещи иначе. Иногда ему просто везло. Впрочем, порой простого везения бывало недостаточно, и даже галлон Феликс Фелицис ничего не исправил бы. Порой нужно было просто проиграть, отступить, и надеяться, что не потеряешь слишком много. И Тесей отступал, отходил в сторону, послушно выжидая другого шанса, иногда годами — как учил отец. И тогда невозможное становилось возможным. Лита Лестрейндж ждала много лет, прежде чем решила снова найти Ньюта — и вдыхая крепкий табачный дым, Тесей гадал, было ли это случайностью. Он вспомнил ее прощальный взгляд, узкие смуглые ладони, тень печали в голосе и нахмурился. Ходили слухи, что Риган Лейстрейндж, дядя Литы, за закрытыми дверьми позволяет себе весьма смелые высказывания в адрес текущей политики министерства, и что некоторые его тезисы весьма похожи на речи Гриндевальда — если и не дословно, то в идеологическом отношении. Семья Литы поддерживала эти взгляды, а кроме того, сама Лита, по-видимому, все еще испытывала интерес к Ньюту. Как сейчас к ней относится брат, Тесею оставалось только гадать. Лита Лестрейндж определенно была не той женщиной, о которой главе аврората Тесею Скамандеру стоило думать под звездным небом, докуривая одинокую сигарету. «Человек должен мечтать о невозможном». Он испарил окурок, постоял еще немного, потом аккуратно поднял полог сигнальных чар и пошел к дому. *** Тесей вовсе не собирался искать общества Литы — спасибо Розье, он давно уже научился различать мечты и планы, — но вскоре эта встреча нашла его сама. Невероятно прямолинейная критика действий и решений министра, высказанная Риганом Лестрейнджем на следующем собрании Визенгамота, была настолько откровенной, что тут же разошлась по всем газетам Англии, Европы и даже Америки. Открытый призыв поддержать Гриндевальда не мог оставаться без внимания отдела, и уже через несколько минут после собрания Тесей подписывал стопку повесток, обязующих всех ближайших родственников Ригана, находящихся сейчас в Англии, явиться в аврорат — не позднее третьего дня с момента получения официального вызова. Имя Литы Лестрейндж он вывел со смутным чувством обреченности.