Наказание

Усаги грызла ручку, чиркала что-то в черновике, снова отправляла колпачок в рот, едва ли не доводя его до состояния жвачки, постукивала ей по столу, и по второму кругу. «Черт! Это бесполезно…» Полчаса. Полчаса она мучается над несчастной задачей, даже ни на миллиметр не приблизившись к решению. Девушка облазила все учебники, что были под рукой, перепроверила по десять раз числа, переписанные на скорую руку из книги с ответами в черновик. Однако, здесь важен не столько правильный ответ, сколько решение. Также правильное. А его, увы, в «решебниках» не водится. Конечно, можно было бы подумать, сократить «икс квадрат» и осталось бы произведение «а» и «бэ» и ещё несколько слагаемых… … Но все мысли, как назло, заняты одним нахальным синеглазым брюнетом, что сейчас сидит за ее спиной. Добровольно предложивший свою помощь в столь нелегком деле Мамору контролировал каждое движение любимой, иногда прибегая к силе своей планеты, ибо сидела эта самая любимая к нему спиной. И Чиба искренне не понимал, чем же он вызвал у нее такую реакцию. Или же, просто притворялся. На самом деле объяснил парень все довольно просто и понятно, раскладывая все по полочкам. И, быть может, Уса справилась бы с работой куда быстрее, если бы не… — Смотри, не сможешь найти правильное решение и ответ, расплатишься за ошибку своим телом. Своим телом, да?.. «Боже, неужели это я его так испортила?» Усаги прикрыла пылающее лицо ладонями. Приличных мыслей в голове было нема, что очень печалило. Нет, перспектива, обещанная земным Принцем, вовсе не отторгала своим наступлением. Даже как-то наоборот… Ей просто хотелось доказать, что и она что-то может. Что удавалась весьма не очень… — Аргх, это невозможно! Вот за что ты мне так на мою голову? Чиба усмехнулся, перелистывая страницу. — У тебя есть ещё минут двадцать. — А можно из них вычесть пять? — протянула девушка, вставая из-за стола. Мамору кивнул, мысленно умиляясь с ее красных щечек. Достав из недр комода некий пакетик, девушка удалилась. «Принимать поражение — так с гордо поднятой головой. И новым бельем…» — мысленно вздохнула Цукино, держа в руках комплект черного кружевного белья, прихваченного для нее Минако во время прошлого похода девушек по магазинам.

***

Усаги тринадцатый раз за день мысленно прокляла своего парня за внезапное проявление его испорченности. И плевать было, что виной пробуждения этой самой испорченности была сама блондинка и надетая ею сегодня темно-фиолетовая обтягивающая блузка; в спячке логического мышления девушки был виноват только он. Из двадцати минут осталось семь. Где-то на краю сознания начали вылезать из своих убежищ скромные догадки, тут же подавляемые не вовремя разыгравшимся воображением, рисующем в уме картины рейтинга NC-17. Пар из ушей повалил с новой силой. Осталось две минуты. — Я не могу так больше, — надулась Уса, откидываясь на спинку стула. Ручка, наконец, успокоилась в пенале. — Сдаешься? — Чиба перевел на нее взгляд и отложил очки с книгой. Девушка закусила губу, сводя ноги сильнее, и зажмурилась. — Сдаюсь, — на выдохе прошептала лунная Принцесса, сжимая пальцами юбку. Встала и подошла к окну. Мамору, не сказав ни слова, подошёл к ней сзади, одной рукой прижимая девушку к себе за талию, другой — задвигая штору. Припадая губами к нежной девичьей шее, заставил блондинку прижаться ближе, запрокинуть голову ему на плечо. Провел рукой по талии, очертил линию груди, аккуратно поддел пуговичку, тут же поддавшуюся мужским пальцам. — Боишься? — Конечно нет! Просто неловко… Парень перенес невесту на кровать, нависнув над ней. Щеки воительницы горели от смущения, грудь вздымалась от каждого малейшего вдоха, волосы разметались; девушка прикрыла глаза, предвкушая. Брюнет мягко коснулся губ девушки, поглаживая ее тело сквозь одежду, заставляя дыхание учащаться. Она отвечала, облизывая и прикусывая его губы, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть его рубашку, но все ее попытки были пересечены, а руки мягко зажаты над головой. — Это не честно, — надулась Усаги, разрывая поцелуй. Чиба неопределенно пожал плечами, освобождая любимую от блузки. И даже замер на секунду. Черный… — Очень даже, — сглотнув, наконец возразил он, пробираясь рукой под юбку и оставляя еле заметные пятнышки на ключицах и шее. — Всё-таки, ты сдалась. — Мамору стянул бретельку бюстгальтера, оголяя плечико девушки и оставляя на белоснежной коже новую отметину. Она никогда не надевала чего-то подобного. — Тебе идёт чёрное белье. Спорить не хотелось; хотелось, чтобы лиф, как и его рубашка сейчас, улетел куда-нибудь на пол. Хотелось почувствовать, как его руки сжимают ее грудь, пальцы аккуратно, с нажимом, сжимают соски; хотелось… Всего. И сразу. А он все медлил. Наконец, выпустил руки партнёрши, позволяя ей оставить на своей спине несколько побуждающих к более решительным действиям царапин. Уса выгнулась навстречу парню, позволяя ему добраться до мудреной застёжки лифчика. Нисколечко не смущаясь, поддается навстречу его ласкам, подавляя стоны удовольствия. Она знает, он любит их слушать; но сейчас внизу кашеварит мама, и будет плохо если она услышит. Приходится закусывать губу, тихо скулить, бормотать что-то бессвязное, зарываться пальцами в черные, как смоль, волосы. И когда он, хоть на мгновение останавливается, шептать: «Ещё, пожалуйста, продолжай!». И он продолжает, не отказывая себе в удовольствии прикоснуться везде, где она только позволит. За тихими женскими стонами практически не слышно, как молния на юбке расстёгивается, а сама она улетает куда-нибудь, не важно куда. Черные трусики насквозь мокрые — Мамору не стоит большого труда довести ее до такого состояния даже за короткий промежуток времени. Он знает об этом. И пользуется. Дразняще-невесомо проводит пальцами по краю резинки, по сокровенному месту девушки, скрытому промокшей тканью. — Нечестно, — стонет Цукино, сжимая пальцы в его волосах и поддаваясь навстречу. — Я хочу тебя, — последний предмет гардероба покидает своё место, оставляя Усаги в полной власти перед парнем. Такая беззащитная и раскрепощенная… — Моя… — еле слышно шепчет брюнет, настойчиво поглаживая ее промежность. Глушит столь любимые стоны поцелуями. Позволяет ей на несколько секунд взять преимущество, — расстегнуть ширинку его брюк — и снова перехватывает первенство. — Ты только моя… — Резким толчком входит в нее, не беспокоясь о контрацепции — она принимает таблетки, он знает об этом. Волноваться не о чем. Снова толчок — снова стон. Уса как можно сильнее обхватывает его внутри, ощущая твердость его плоти, силу его желания. Где-то внизу Икуко кричит что-то о нехватке лимонов для пирога и хлопает входной дверью, уходя в магазин. Мамору отстраняется от губ любимой, продолжая двигаться. С ее губ один за другим срываются стоны; громкие, протяжные, кружащие голову. Выкрикивает его имя раз за разом, впивается ноготками в широкую мужскую спину, сходит с ума от ощущения его внутри. Прошло месяца два с их последней близости. Они слишком изголодались друг по другу, чтобы сохранять благоразумие. — Мамо-тян! Ох. А-ах!. Я так скучала, любимый! — Усако!.. Любимая. Он ускоряет темп, доставляя обоим неземное наслаждение. Разрядка уже близко, но им все мало. Входит в нее до основания, с каждым толчком все сильнее, не сдерживаясь стонет в голос. Ее стоны переросли в крики, ласкающие его слух; раз за разом, все громче, выкрикивает его имя, теша его самолюбие. Эйфория от оргазма накрывает обоих одновременно. Чиба падает на подушку рядом с любимой, пытаясь выровнять дыхание. — Знаешь, — спустя минут десять блаженно прошептала Усаги, кладя голову на плечо жениха. — Если ты будешь каждый раз меня так наказывать — я вообще учиться перестану! Мамору тихо смеётся, заключая счастливую девушку в объятия. — Значит, это будет не наказанием, а наградой, — выдыхает не менее счастливый Принц, зарываясь носом в растрепанные золотые волосы. — За каждую сданную контрольную. — поясняет он, целуя блондинку в лоб. Усаги хмурится и дуется, но не возражает. Потому что такое поощрение стоит больших усилий… — И, да, ты чертовски привлекательна в черном белье. Цукино улыбается ещё шире, сильнее прижимаясь к любимому. Ну, хоть где-то не прогадала.