Игра

Все начиналось смутно. В голове Расиэля вертелась только одна мысль: «Зачем я согласился сыграть?». И вот, он опускает изящную руку в шляпу, наполненную заданиями, а после вытаскивает оттуда листок. Надпись гласит: «Переспать с Занзасом. На следующее утро вести себя, будто кот». Он сам попался в свою же ловушку…        Расиэль негромко сглотнул, переваривая все приоритеты, что свалились на него, будто снег на голову. Впрочем, раз выпало, то нужно выполнять, поэтому он, не раздумывая, схватил Занзаса за руку, потянув за собой, прямиком в его кабинет. А куда еще? В свои покои? Нет уж, этого точно не будет. Когда прибыли на место, Расиэль впал в самый настоящий ступор. Он… просто не понимал, что ему делать. Чувствуя себя полнейшим идиотом, он положил руки на скулы Занзаса, касаясь его губ своими, а после впился поцелуем. Целуя напористо и жадно, терзал чужие губы, то покусывая, то посасывая нижнюю, а после проник языком в рот, углубляя поцелуй и сплетая языки.        На сонной физиономии Занзаса отражался лишь привычный спектр эмоций: какого-либо удовольствия от происходящего он явно не получал. Либо пытался не подавать виду. Даже не удосужившись ответить на поцелуй, отстранился, грубо схватил Расиэля за плечо и с силой надавил вниз, «тонко намекая» на область своего паха.       — Задание было «переспать» — вот и вперед. Действуй. Мусор, — все так же равнодушно произнес он. — Я не должен быть жертвой идиотских заданий. Ты уж постарайся.        К счастью, Расиэль даже и не надеялся на подобие ванили: ему просто нужно что-то сделать, потом поскорее покончить с этим и разойтись, будто ничего не было и оставить все по-старому. Оставить страстную ненависть друг к другу. Что будет дальше — не очень-то и важно. Даже будучи королем, он привык отвечать за свои поступки.       — Ше-ше-ше. Бывало и хуже, так что считай, что тебе повезло, — без какого-либо интереса протянул Расиэль, отцепляя собственный плащ от рубашки, чтобы не мешался, и швырнул тот на ближайший стульчик.        Проигнорировав реплику, Занзас лишь усмехнулся. «Повезло», как же… В каком-то смысле он даже рассчитывал на то, что эти пьяные бредни забудутся за ночь — сам-то, проспавшись, даже и не вспомнил бы о задании, которое получил Расиэль, если бы тот не проявил инициативу. А он проявил. Именно поэтому эти двое сейчас уединились в комнате. И по той же причине Занзас на данный момент лицезрит вечно гордого, правильного и надменного Расиэля, стоящего на коленях и с завидной ловкостью расправляющегося с ширинкой. Не первый раз что ли кому-то отсасывает? Почему-то от подобных мыслей захотелось взять его за волосы, заставить посмотреть себе в глаза, выбить признание о «чистоте и невинности», но пришлось себя сдержать.        Челка все еще закрывала глаза, а на лице не было и тени той широкой улыбки, которая так раздражала постоянным присутствием. Ничуть не стесняясь своего положения, Расиэль взял в руку член Занзаса, проводя большим пальцем по головке, опаляя ту своим горячим дыханием.        На губах мужчины отразилась ухмылка — всего-то на мгновение. Как-никак, такую картину дано увидеть далеко не каждому и не ежедневно. От довольно смелого прикосновения мышцы на лице Занзаса чуть дрогнули, однако вывести его из состояния равновесия — тоже задача не из легких. Во всяком случае, так ему казалось, потому что уже после пары весьма умелых движений языком член чуть ли не мгновенно «ожил», напрягаясь и заметно увеличиваясь в размерах.        Звонко чмокнув головку, Расиэль, не отстраняясь, тут же начал ее неторопливо посасывать, пальцами обхватив само основание. Приоткрыв глаза, он устремил свой взор из-под челки на Занзаса, похотливо причмокивая, стараясь с каждым разом обласкать ртом весь, уже блестевший от слюны. Отстраняясь на некоторое время, он растянул губы в ухмылке, проводя по ним языком, все это время не прекращая двигать рукой в плавном темпе. Ему до одури нравилось выражение лица Занзаса, отражающее нетерпение.       Снова проведя большим пальцем по головке, Расиэль скользнул прытким языком к «уздечке», двигая им вперед-назад по этому чувствительному месту, вызывая у Занзаса хриплый стон, второй рукой перебирая между пальцев мошонку, чуть сжимая в ладони яйца. Тут же приоткрыв рот и высунув язык, король двинул головой вперед, заглатывая половой орган чуть ли не до самого конца, отдаленно почувствовав, как задрожал Занзас, как он запустил пальцы в светлые волосы, сжимая те в кулак.        На глазах выступили слезы по рефлексу организма, но Расиэль взял себя в руки, решив, что не время сейчас строить из себя неженку и начал плавные движения головой, тихонько постанывая от столь глубокого проникновения. Парень использовал не только свое горло, но и пускал в ход язык, который, казалось, доставал везде, где только пожелает. Даже немного расслабился, закрывая глаза, продолжая уже даже с некой похотью посасывать член, с характерным звуком причмокивая. Он чувствовал, что ему все же удалось немного вывести мужчину из состояния «мне похер», а потому даже улыбнулся бы, если бы мог. Глядя на блондина, Занзас осознал, что уже какое-то время прерывисто дышит и, пытаясь держаться, невольно судорожно сглотнул, стискивая зубы. Да, этот король был более чем хорош. А наблюдение за процессом сверху вниз лишь сильнее заводило. Мысленно послав все к чертям собачьим, он сильнее вцепился в светлые волосы, заставляя ускориться и заглатывать глубже.        С губ Занзаса слетали возбужденные вздохи, периодически сопровождаемые хриплым рычанием сквозь сжатые от экстаза зубы. Снизу послышалось возмущенное мычание, а по дрогнувшим векам можно было заметить, что Расиэль зажмурился на мгновение, будучи не готов к такому повороту событий. Хорошо, что хотя бы способность своего рта он знал хорошо и не задел зубами чувствительную плоть. Расиэль вдыхал через раз, и то порой и не выходило захватить живительного кислорода, однако жалобы по этому поводу никто бы слушать не стал, — все же рот у него занят. Когда парень смог немного подстроиться под ритм, задаваемый Занзасом, то сам уже начал двигать головой быстрее, теперь обеими руками слегка упираясь о его ноги. С головы Расиэля из-за такого быстрого темпа упала корона. Он вздрогнул, однако стоило больших трудов забыть об этом, ведь отстраниться бы ему не позволили. Вновь закрывая глаза, и в какой-то степени даже сам получая удовольствие от процесса, Расиэль продолжал старательно сосать возбужденный член, по-прежнему вдыхая воздух через раз, порой даже начиная тихо хрипеть.        Такого поворота, естественно, никто из присутствующих не ожидал. А именно — пара мужчин с характером типа «не сахар овер 900 лвл» сейчас вполне себе наслаждались процессом, который, как предполагалось изначально, вполне мог закончиться стрельбой, резней и прочими прелестями жизни. Точнее, ее последних мгновений. Так, как было всегда. Однако же, черта с два. Занзас уже неприкрыто ухмылялся, тяжело дыша, наблюдая за тем, как там, внизу, Расиэль, напрочь позабыв об упавшей в процессе диадеме, с головой погрузился в процесс. Прерывистое дыхание Занзаса порой смешивалось со сдавленными стонами Расиэля — не кончить в такой ситуации было слишком сложно. Адски сложно. Но это ведь как битва: дать себе волю сейчас — значило бы проигрыш.        Поставив гордость превыше всего, Занзас отстранился, тем самым освобождая блестящий от слюней и смазки член изо рта парня. Попытки не кончить причиняли сладкую, возбуждающую еще сильнее (хотя куда уж тут сильнее?!) ноющую боль.       Потянув за волосы, Занзас заставил парня подняться на ноги. Расиэль сначала слегка покашлял, жадно хватая ртом воздух. Щеки его покраснели, но не от смущения, нет. Не дышать было довольно затруднительно, поэтому за цвет лица тот не отвечал. Сглотнув, в следующий момент он недовольно шипит: волосы ведь и так растрепаны, а еще приводить их потом в порядок и тратить на это время. Даже в ситуации, когда надо думать лишь телом и отдаваться внезапно вспыхнувшей страсти, он умудрялся сохранять контроль над разумом и мыслями о себе, великом. Занзас же с силой развернул Расиэля спиной к себе, обхватывая стройное тело сильными жилистыми руками со вздувшимися от возбуждения синими венами.        Пленящий запах, исходивший от бледного и хрупкого на вид тела, заставил его на миг замереть, однако почти тут же его крепкие зубы впились в светлую кожу на шее. И в тот же момент, с губ Расиэля сорвался болезненный стон, вперемешку с тихими проклятиями в адрес виновника болезненной метки. Наверняка у кого-то завтра будет большой синяк в этом самом месте и придется снова использовать бинты.        Пальцы Занзаса сжали материю, скрывавшую грудь, и резким рывком обнажили изящное тело, покрытое зарубцевавшимися от времени шрамами. По полу застучали отлетевшие с рубашки пуговицы, ничуть не нарушая интимность момента.       — Я тебя… Придушу за рубашку, — шипит Расиэль, однако тут же касается длинными холодными пальцами рук Занзаса, поглаживая и ощупывая вены, испытывая тот еще кайф. Да, он слишком любил свою одежду, но сейчас принципы не так уж важны.        В ответ на ругательства и обещание придушить, Занзас лишь тихо хмыкнул — этот сладкий стон боли и физическая реакция ясно дали понять, что он выбрал то самое идеальное направление. Видимо, не такой уж Расиэль правильный, раз так стонет от грубого обращения. Либо же просто мазохист. Скользнув языком от места укуса вверх по шее, Занзас подобрался к самому уху «жертвы», обдавая его разгоряченным дыханием:       — Придушишь, значит?.. — на этой фразе его приглушенный голос с хрипотцой, сходящий в шепот, выдал нотку насмешки. Горячий и влажный язык прошелся по коже за ухом блондина. Обхватив рукой горло Расиэля, мужчина чуть сдавил его, впиваясь зубами в мочку. Немного нежнее, чем планировал. Свободной рукой Занзас скользнул вниз по бледному торсу и бесцеремонно забрался трусы, обхватывая пальцами крайне благородный член.        Кровь стучала в висках, Расиэль снова сглотнул, а после облизнул пересохшие губы, в то время, как его тело покрылось мурашками от манящего голоса Занзаса, который явно не собирался останавливаться, а его тихий шепот действовал своеобразно: заставлял думать совсем не о том, да еще и возбуждаться сильнее. Кажется, за минет кто-то все же отыгрался, заставив Расиэля думать ну точно не своей головой. Хрипло простонав от сжатого горла, он томно выдает:       — За-анзас, — причем, сам того не осознавая, ибо слишком хорошо ему было сейчас. Занзас находил его эрогенные зоны одну за другой и Расиэль сейчас впервые пожалел, что вообще может что-то чувствовать и так бесстыдно стонать перед ним, как кисейная барышня. Он слегка сжал пальцы, тем самым оставляя царапины на сильных руках, но не мог не признать, что все это теперь доставляет немалое удовольствие.        Легкая боль от оставленных на коже царапин смешалась со звучанием томного голоса Расиэля, который сейчас звучал так непривычно и… соблазнительно. Потому произнесенное только что именно таким тоном, сквозь сдавленный стон, собственное имя просто вскружило Занзасу голову. Это возбуждение могло сравниться только с алкогольным опьянением — только послевкусие было куда слаще и в сотни раз приятнее. Сейчас он хотел овладеть этим стройным телом — целиком и полностью. И еще больше хотел овладеть этим наглым ублюдком — здесь и сейчас. Заставить его стонать и извиваться, как последнюю шлюху, биться в агонии от боли и удовольствия.        Расиэль уже до конца осознавал свое положение и ситуацию, что повернулась совсем не фортуной к нему, однако в какой-то степени это доставляло ему удовольствие. Настоящее удовольствие, которого жаждет лишь отбитый на голову мазохист, в таком его проявлении. Впрочем, у него с рождения было не совсем все в порядке с головой, так что получать боль от того, кого он всем сердцем ненавидел, но всем телом желал — обычное дело. Пальцы Занзаса продолжали его дразнить, отчего Расиэль то и дело покачивал бедрами, то стараясь толкаться в его руку, то вообще пытаясь куда-то себя деть от наслаждения, что медленно, но верно сносило ему крышу. Но нет, у него тоже есть гордость, и даже несмотря на то, что сладкое тягучее ощущение внизу живота, умелые ласки партнера и грубое обращение делали свое дело, он не сдастся так просто. Короли не сдаются.        Подтащив Расиэля к массивному письменному столу, Занзас отпустил его горло лишь для того, чтобы широким жестом смести со столешницы все бумаги и вещи, которые тут же с характерным звуком разлетелись по полу. Одним движением окончательно освободил любовника от рубашки и швырнул ее куда-то в сторону, на долю секунды остановив взгляд на только что обнажившейся, до ужаса эстетичной спине. Обхватив рукой тонкую талию Расиэля, тем самым прижимая того к себе, Занзас, умело лаская пальцами возбужденный член «жертвы», в порыве страсти оставил фиолетовые засосы на хребте и между лопаток — бледная нежная кожа мгновенно побагровела в этих местах. Саднящие засосы, которые, скорее всего, не пройдут после этого еще несколько дней, отдавались пульсирующей болью в теле и вдруг это самое тело чуть затряслось, а с губ стали срываться довольные смешки. Псих. Возможно, именно поэтому он до сих пор жив, даже находясь игрушкой в его руках.        Занзас скользнул языком вверх по спине, повторяя линию позвоночника. С талии Расиэля резко переместил руку на хребет, грубо нагнул, впечатывая в поверхность стола. И вновь сдавленный болезненный стон: на этот раз из-за боли в виске от удара об стол, из-за которого Расиэль шипит, а перед глазами у него все плывет, не давая возможности трезво осознать, как можно «ответить» на атаку.        Вытащив руку, с легкостью справившись с ширинкой, Занзас одной рукой стянул с Расиэля одновременно штаны с трусами и ухмыльнулся, облизывая пересохшие от возбуждения губы и оглядывая теперь доступное ему прекрасное тело.       — Прекрати пялиться, — вновь тот самый приказной тон, которым он всегда разговаривал с посторонними, будто бы все ему должны. Расиэль не был бы Расиэлем, если не станет пытаться разозлить Занзаса даже в постели, когда владеть будут, к слову, им. — Напоминаешь мне большого кота, похотливое животное, — шумный вздохнув, кусает губы, сдерживая широкую улыбку. — Простолюдин.        И пусть даже жестоко поплатится, все равно считал, что без этого им не быть собой. Занзас действительно ассоциировался у него с огромным котом, умеющим доставлять наслаждение, даже когда ты — жертва в его огромных лапах. Так, за оскорблением, Расиэль скрывал комплименты в своем стиле. И ни разу не жалел о сказанном.        Этот наглый тон отчасти вернул Занзаса к реальности, однако слова, сказанные человеком в такой позе и положении как таковом… Ну разве можно было воспринимать всерьез это тощее создание с оттопыренным задом, находящееся во власти сильных рук самого босса Варии? От подобных мыслей Занзас даже фыркнул, насмешливо выгнув бровь. Склонившись, придавливая желанное тело к столу с помощью собственного веса, Занзас вновь схватился за светлые волосы, притягивая голову парня к себе. В этот момент у Расиэля перехватило дыхание. Да, правильному королевичу, который считал всех вокруг простыми крестьянами, нравилось сейчас быть придавленным к столу Занзасом. Он еле сдерживался, чтобы не заулыбаться во весь рот, как кот, объевшийся сметаны, и понимал, что запросто мог бы кончить, но естественно, лишь повернул чуть голову набок, сделав жест губами, будто бы чмокая его. Провоцируя.       — В твоем положении следует рот разевать только для одной задачи, чертов мусор, — вновь в самое ухо прорычал Занзас и, отстранившись, с размаху вновь впечатал Расиэля головой в столешницу, от чего тот снова застонал, явно чувствуя, что по виску течет кровь. Ему приятно. Слишком хорошо. В паху снова ноет от удовольствия. — Следующим ударом выбью тебе зубы, если не заткнешься.        Прижимая голову Расиэля к столу, мужчина смачно плюнул себе на ладонь и размазал слюну по своему члену, после чего с угрожающей ухмылкой ухватил жертву за ягодицу.       — В другой раз будешь держать пасть закрытой, безмозглый кусок мусора, — хрипло усмехнулся он и начал медленно вводить член в анальное отверстие. Медленно. Чтобы дать ублюдку прочувствовать всю возможную боль. А если бы промолчал — может, предварительно был бы относительно осторожно разработан пальцами. Вот вам и урок, ваше неадекватное величество.        Расиэль изо всей силы стиснул зубы, сжав пальцами стол, чувствуя постепенное проникновение, что доставляло невыносимую боль. Хрипло промычал, сжимая несчастное изделие до побеления костяшек пальцев. Даже для него это было слишком. Выгнувшись в спине, буквально взвыв от боли сквозь стиснутые зубы. Челка немного спала набок, открывая частичный обзор на левый глаз алого цвета, и шрам после операции.       Все-таки стереотип о том, что красивое порой оказывается злым и не таким, каким кажется на первый взгляд, был о нем. Да, он красив, однако характер мог выдержать далеко не каждый. Именно поэтому он нарывался на людей, которые могли ломать его и, по своему желанию, имели шанс на лепку из его гордыни прекрасное для них самих. Занзас как раз был из таких людей, которым Расиэль подсознательно хотел подчиняться, играя в кошки-мышки. Он был сосредоточен на своей боли, причинявшей дикие страдания, однако это мало волновало. Вместе с болью приходила и доля того наслаждения, ради которого, собственно, и делалось это все. И если Занзас получил его сполна, то Расиэль испытывал страдания и мучения, умудряясь при этом мысленно желать, чтобы ничего не прекращалось.       — Чтоб… тебя… — шепчет хрипло, явно надрывая голос. И снова дико кричит, когда возбужденный член проникает еще на долю всей своей длины.        До чего же прекрасное зрелище открывалось глазам Занзас прямо сейчас… Надо заметить, не каждая девушка умеет так выгибать спину, как это сделал сдавленно кричащий от боли Расиэль. Все его мышцы напряглись, подчеркивая изящество фигуры, анальные же мышцы, сжимаясь, доставляли одновременно ощущение боли и просто невыразимого словами кайфа. Занзас уже который раз сдержался, чтобы не кончить — хотя бы просто от мыслей, кипевших в мозгу. Он просто не мог оторвать взгляд — и даже не ясно, чем он наслаждался больше: страданиями ненавистного ублюдка «голубых кровей» или же эстетикой данного момента. Да и какая к черту разница? Главное — все это до ужаса, до головокружения заводило.        Со сдавленным стоном он, наконец, вошел целиком и резко вышел, после чего, не давая опомниться, снова резко ввел член во всю длину, начиная активно двигаться. Настолько мучить себя самого он просто не мог. Потому просто вдавив желанное тело в стол, Занзас продолжил жестко двигаться в нем, при этом двумя пальцами левой руки проникая в приоткрытый рот любовника. Языком, теплым и влажным, тот обвел кончики пальцев, после вбирая их в рот и посасывая, иногда слегка прикусывая кожу. Жесткий ритм и звук шлепков двух тел друг о друга разносились по комнате, как и полустоны полукрики Расиэля, который уже совсем ничего не соображал, разрываясь между наслаждением и болью, находясь на грани, которую поддерживал Занзас. Вскоре снизу послышалось тихое завывание с просьбой продолжать и не останавливаться, слова были понятны даже сквозь пальцы во рту. На письменном столе уже было достаточно царапин от ногтей Расиэля, который, вновь слегка укусив пальцы мужчины, прошептал:       — Руки… Дай мне до тебя дотронуться.        О, это пьянящее ощущение абсолютной власти. Власти над тем, кто позиционировал себя таким надменным, непокорным и сильным. Тот, кто искренне считал себя лучше других, теперь извивался и умолял Занзаса продолжать. Именно умолял, так покорно прогибаясь и страстно лаская языком грубые пальцы того, кого насмешливо звал простолюдином. Где теперь этот приказной тон? Где корона? Губы Занзаса уже долго держали на себе выражение хищной полуулыбки, а в алых глазах то и дело полыхала искра. Продолжая грубо долбить парня в зад, где уже было горячо, влажно и не так узко, как в начале, он зацепил пальцами, все еще находящимися во рту истекающего слюной Расиэля, его щеку, тем самым чуть разворачивая в свою сторону.       — Что? Я не расслышал, повтори, — склонившись, с ухмылкой прорычал Занзас, значительно замедляя темп, но двигаясь резко — то почти целиком выходя, то с силой вколачиваясь обратно. Другой рукой снова обхватил член Расиэля, начиная совершать плавные умелые движения. Нет, с этим засранцем нельзя было быть нежным. А Занзасу этот факт был более чем по душе. Мусор должен страдать. И страдать вдвойне — от того, что ему это нравится.       — Я хочу прикасаться к тебе, — с долей злобы повторил Расиэль, тут же прерываясь на очередной громкий стон, с изгибом изящного тела. — Хочу тебя потрогать, что в этом такого? Ах, да-а, я забыл, что ты тот еще жмот.        Поддразнив, он укусил пальцы чуть сильнее, оставляя на коже след от зубов. Говорить ему приходилось с трудом, постоянно прерываясь на стоны и нередко вскрики. Его откровенно бесило то, что Занзас чувствовал себя победителем в этой войне, а потому, коварно сощурившись, начал постанывать так, словно ему это доставляет не столько боли, сколько наслаждения. Губы постоянно кусал, а бедрами двигал в такт движениям любовника, нагло смотря и наблюдая за реакцией. Правую руку завел за спину, проводя ею по кисти Занзаса, царапая ее ногтями, а потом еще и еще, все, до чего только мог дотянуться, оставляя свои своеобразные метки.       Занзас все понял и познал его практически полностью. С ним действительно нельзя быть нежным постоянно — проглотит и не подавится. Такие отношения, какие у них сейчас, только заводили. А вот внезапная перемена в поведении по вкусу Занзасу явно не пришлась. Явно — потому что не уследив за самим собой, он на миг удивленно вздернул брови, однако тут же вернул лицу мрачное выражение. Проснулся от природы присущий ему азарт.       — Будешь трогать меня, когда я скажу, — прорычал Занзас, отстраняясь и вытаскивая член. Нет, такого поведения стерпеть он не мог, а потому грубо развернул Расиэля лицом к себе, толкнул его спиной на стол, после чего, закинул тонкие ноги себе на плечи, попутно окончательно избавляя их от обуви и одежды. — Уяснил?        Резко войдя обратно, Занзас сгреб тонкие руки и ладонью с силой прижал их за запястья к груди Расиэля, сжав их пальцами, продолжая резко двигаться внутри, с каким-то неимоверно сбитым, непредсказуемым ритмом — быстро и резко, медленно… и снова быстро. Свободной рукой притянув к себе за лодыжку ступню Расиэля, мужчина с действительно кошачьей полуулыбкой провел кончиком языка по бледной коже до большого пальца, следом за чем принялся обсасывать последний, попутно продолжая скользить по нему горячим влажным языком. Внимательно и удивленно наблюдавший за махинациями Занзаса с его пальцем Расиэль, прогнулся в спине настолько, насколько это вообще было возможно. Жутко хотелось высвободить руки и касаться чужого лица, впиваться ногтями в плечи, оставляя свои следы. Да, было важно и это. Расиэль не мог позволить, чтобы только его тело было в синяках, которые придется замазывать бабьими штучками. tab>— Нет, — шипит он ему в ответ, жадно всматриваясь в до одури знакомые черты лица, ведь это было куда интереснее, чем лицезреть стенку. Чуть дернул головой, дабы челка вновь была на его глазах, пусть и немного испачкана в начавшей подсыхать крови. Этот сбивчивый непредсказуемый ритм вновь стал приносить новые порции боли и удовольствия одновременно. Расиэль несколько раз замотал головой в каком-то протесте, что-то промычав сквозь стиснутые зубы. Он теперь прекрасно знал, что сидеть на троне будет проблематично, зато будет повод шипеть на Занзаса и после этого всего. А ведь ему еще быть котом — ну просто позорище.        Выпустив изо рта палец, Занзас медленно повел языком вверх по ноге, периодически останавливаясь, дабы прикусить нежную кожу. Продолжая удерживать руки Расиэля прижатыми к груди, он пальцами свободной руки сжал кожу сбоку на его талии и принялся тянуть за нее то на себя, то от — в такт собственным движениям.       Расиэль явно сдавал позиции, демонстрируя истинные ощущения. И от осознания этого Занзас ловил самый что ни на есть настоящий кайф. Чувствуя приближение к самому пику эйфории, стискивал зубы, замедляясь или и вовсе останавливаясь под какими-либо предлогами. Уже сколько времени ему так хотелось кончить, однако, превозмогая эту сладостную боль, делал все, чтобы растянуть этот момент как можно дольше. Ведь черт знает, может ли подобное повториться снова. Расиэль в это время тихо и возмущенно шипел, явно не желающий, чтобы его дразнили таким образом. Да, сам он тоже не знал, смогут ли они когда-нибудь повторить, однако не отрицал, что если такая возможность предоставится, то отказывать не будет. Не в его принципах сдерживать себя, когда хочешь чего-то… или кого-то.       — Ты любишь котов? — вновь шипит, вспоминая вторую часть задания. Да, спросить его о котах в таком состоянии и в такой момент мог только Расиэль. Впрочем, он потом скажет, что думает о нем и обо всем этом, а сейчас… Сейчас он был таким, каким его хотел видеть Занзас в самом начале: действительно после вопроса потерял над собой контроль, порой дергаясь, снова находясь на этой границе, сойти с которой на этот раз просто не было сил… и желания.        Вопрос настолько не подходил такой атмосфере, что Занзас дернул бровью. На его лице отразилась тень непонимания. Впрочем, это был неплохой повод притормозить, не кончить раньше времени. Потому, вновь сбавив обороты, он холодно вгляделся туда, где, по идее, располагались глаза Расиэля.       — Коты — это жалкая и бесполезная пародия на других, крупных и опасных хищников того же семейства, — хмыкнул он. На самом деле, это действительно было его мнение. Да и действительность примерно такова. В открытую смерив распластанного перед собой парня надменным, оценивающим взглядом, Занзас издал тихий смешок. — Знаешь, такая роль очень тебе подойдет. Жалкая, избалованная пародия на хищника.        Произнося последнюю фразу, он склонился почти к самому лицу любовника, так, что слова жаром отпечатывались на его губах, и каждое слово сопровождал резким и чувственным движением бедер. В ответ на эту своеобразную игру словами, Расиэль лишь сдавленно стонал. Он не отрицал свою слабость перед боссом Варии, но и открыто ее не признавал.       — Чертов простолюдин, — Расиэль томно выдыхает, после слегка приподнимается, касаясь своими губами его, будто бы намереваясь поцеловать, однако же с силой прикусывает его нижнюю до крови, после с наслаждением посасывая и слизывая капли кончиком языка. В то время как тело уже начало дрожать от переизбытка ощущений, тоже приближаясь к своему пику, Расиэль издавал стоны в этот своеобразный поцелуй, чувствуя Занзаса в себе, и как живот то поднимается, то опускается, в зависимости от движений внутри. Вновь напрягся всем телом, сжимая член мышцами ануса, делая движения немного более затруднительными, пока продолжал махинации с ртом Занзаса, хотя бы пытаясь отвлечь мысли от разрядки на поцелуй. Выходило просто отвратительно, ибо только сильнее разжигало желание подойти к пику.        Чувствуя, как его сжимают внутри, Занзас издал хриплый стон, который тут же повторился, когда острые зубы сомкнулись на губе. Металлический привкус собственной крови одурманивал, и Занзас пылко впился губами в нежные губы, оставляя на них багровые разводы, пробираясь сильным языком в рот Расиэля, тяжело прерывисто дыша:       — К черту… тебя… — вновь тихое шипение, он выгибается в спине, приоткрыв рот в немом стоне.       Резко разорвав поцелуй, Занзас сплюнул окровавленную слюну на грудь парня, растянул кровоточащие губы в дрожащей от напряжения ухмылке:       — Черт… мне… не обрадуется, — прохрипел он.        Расиэль явно был на самом пике. Очередное сжатие мышц вызвало новый стон у Занзаса, который рефлекторно ускорил движения, как-то завороженно наблюдая за агонизирующим под ним телом. Это лицо, замершее в беззвучном вопле наслаждения и трясущееся от оргазма стройное тело… Разрядка была настолько яркой, что Расиэль сначала лежал минуту неподвижно, а после зашевелился, вновь начиная тихо постанывать, наблюдая из-под полуприкрытых глаз, желая видеть лицо любовника, когда тот будет на пике блаженства.        С хриплым рыком Занзас сделал еще пару финальных рывков, прежде чем вытащить пульсирующий от возбуждения член и кончить на бледную кожу живота парня. В момент эйфории глаза Занзаса закрылись, а обычно почти ничего не выражавшее лицо исказилось в выражении высшей степени блаженства. Приоткрытые окровавленные губы со сбитой очередностью втягивали воздух и прерывисто его выдыхали. Вне всяких сомнений, это был лучший секс за последнее время. Расиэль неотрывно смотрел на него, запоминая каждую деталь, каждое движение или мимику. Несмотря на то, что ему порядком досталось, блондин был более чем доволен.        В попытках восстановить дыхание, Занзас отстранился, грубо скидывая худые ноги с собственных плеч, следом за чем натянул штаны и застегнул ширинку, стараясь побороть легкую дрожь в руках. Взглянув на Расиэля, он мельком провел языком по пересохшим губам.       — Тебе идет, — хмыкнул.       — Мне идет? Что именно? — отрывисто шепчет Расиэль, после забирая свой плащ со стула, набросив на плечи, чтобы не стоять совсем уж нагим. Хватит, насмотрелся.        С тихим сдавленным стоном он поднялся со стола, становясь на ноги, слегка пошатнувшись, но тут же вцепившись пальцами в стол для удержания равновесия. На бледном теле, особенно со спины, красовалось множество синих пятен, волосы растрепаны, а второй рукой Расиэль зарывается в них пальцами, приподнимая челку и открывая глаза с ярко выраженной гетерохромией. Пусть и полученной не естественным путем.        Наблюдая за попытками подняться и стоять без помощи стола, Занзас мысленно сказал себе, что сегодня остался более чем доволен самим собой. Однако мысль о том, что вскоре вновь придется наблюдать самоуверенную надменную лыбу его высочества, быстро вернула к реальности, отпечатываясь на лице привычным мрачным выражением.       Надо сказать, видок Расиэля сейчас мог вызвать только смех: худой, еле удерживающий равновесие, измазанный спермой, кровью и покрытый засосами, с разбитым вдобавок виском… И гордо завернувшийся в плащ. Занзас издал смешок, расстегивая пуговицы собственной рубашки — местами пропитанная потом, она неприятно липла к телу, а разводы уже въевшейся в материю крови вряд ли кто-то мог отстирать.        Вновь посмотрев, Занзас столкнулся взглядом с тем, чего никак не ожидал увидеть в данном случае, — с глазами Расиэля. Здесь могла бы быть шутка по типу «они существуют!», но он просто на мгновение залип, оценивая всю эстетику момента, следом за чем вернулся к избавлению самого себя от мерзкой детали одежды.       — Выглядеть как похотливая сучка. Стонать. Умолять, — перечислял Занзас, пока его лицо оставалось мрачным и равнодушным. — Это тебе явно очень подходит.        Каких же трудов сейчас Расиэлю стоило буквально прикусить язык и не ответить гадостью! А после он шумно выдыхает, в несколько шагов подходя к любовнику, кладя обе руки на его плечи. В буквальном смысле разные глаза, цвета которых, казалось, совершенно не сочетаются, а именно — левый красный, а правый голубой, прищурились, в то время как их обладатель ядовито прошептал Занзасу на ухо:       — Это было лучшее, что со мной случалось. Я в тебе не сомневался, — он чуть поднялся босыми ногами на носочки, обдавая горячим дыханием мочку. — А если мне идет быть похотливой сучкой, стонать и умолять тебя дать мне больше, то тебе, Занзас, идет чувствовать что-то, кроме этого твоего показушного равнодушия, которое меня раздражает.        Последние слова он буквально прошипел, подобно змее, но после взял себя в руки, отпуская чужие плечи, и посмотрел на свои длинные ногти, которыми только что впился в смуглую кожу. Ни единый мускул на лице Занзаса не дрогнул. Он привык к боли, что лишний раз подтверждали шрамы, покрывавшие все его тело — память о древнем подарке от отца и, впоследствии, Савады Тсунаеши. Горячий шепот в ухо освежил в памяти и без того незабываемые подробности этого «соития», из-за чего Занзас едва заметно, скорее рефлекторно, прикусил все еще кровоточащую губу.       — Не думай, что это все. Я не перестану считать тебя таким, каким считал до того, как мы переспали, — хмыкнул Расиэль.       Оттолкнув его, Занзас хмыкнул:       — Сложно было не заметить, как тебе понравилось, — проведя пальцем по животу, затем подцепив капельку еще теплой спермы, Занзас слизал ее. — Не такой уж ты гений, если считаешь, будто твое мнение меня хоть чуть-чуть заботит. Не заблуждайся, ты такой же мусор, как и все остальные.        Взяв с кресла свой плащ, Занзас небрежно перебросил его через плечо и прошествовал к двери.       — Заглядывай, когда снова сможешь сидеть.