Последний Вечер

«…и теперь каждый имеет возможность…» Мужчина выключил телевизор и в комнате повисла гробовая тишина. Тишина была частым гостем в этом доме. Она чувствовала себя здесь если не хозяйкой, так уж «своей» то точно. Она приходила сюда и наблюдала за медленным старением человеческой особи мужского пола, обитающей в этом доме. Мужчине было около 46 лет, он был худощав, жилист, с коротко стриженными темными волосами. На левом бедре у него был шрам, делавший его походку намного медленнее и неповоротливее. Его глаза уже плохо видели, очки разбились, а денег на новые у него не было. Хотя это даже помогало ему не видеть того убожества, что царило вокруг. Сегодня был знаменательный день, начало новой эры, можно сказать. Мужчина, которого, между прочим, звали Натаниэль, решил подготовиться к нему. Он сел на кровать, застеленную свежестиранными простынями, которые, однако, сильно загрубели за то время, что их использовали. Его рука легла на стопку глаженной одежды и с тихим удовлетворением погладила верхнюю шерстяную рубашку. В этом доме давно не было такой чистоты и порядка, раньше Натаниэль просто не видел в ней смысла. Он жил один, у него никогда не было жены и детей, никогда не было друзей и приятелей, единственным его гостем бывал почтальон, раз в месяц приносивший пособие. Иногда мимо окон его дома проходила компания людей, весело говорящих о чём-то, и мужчина сожалел о своей тихой жизни затворника, но другой жизни он не знал, поэтому он быстро забывал о людях и снова входил в свой постоянный транс, называемый им жизнью. Часы пробили пять. А ведь к шести он уже должен быть на месте. Натаниэль вздохнул, сложив руки на коленях, страдающих артрозом, упёрся в них и тяжело поднялся с постели. Тяжёлым, шаркающим шагом он в последний раз обошёл дом, проверив, не забыл ли он чего сложить, почистить или выключить, обулся и вышел навсегда из своего дома. На улице стояла тёплая, но ветреная погода, от которой сразу начинали слезиться глаза. Натаниэль прищурился и зашагал к своему конечному пункту. Дома мужчина не узнавал. Он был сиротой и вырос не здесь, а когда переехал сюда по направлению на работу, то выходил так рано, а возвращался так поздно, что помнил только темень и островки света, подвластные фонарям, по пути домой. Направляясь в конечный пункт, Натаниэль попытался вспомнить свою жизнь, но детство было таким далёким, а взрослая жизнь такой одинаковой, что в голове не всплыло ни одно воспоминание. Единственное, что в тот момент чувствовал Натаниэль, было ощущение того, что он сам на самом деле меньше, чем его тело, оно ему мешало, было слишком мешковатым, сковывало движения. «Ничего, скоро это пройдёт.» Да, пройдёт. С таким ощущением мужчина прошёл ещё пару кварталов, и наконец оказался перед большим зданием. Оно было белое, сияюще чистое, только недавно достроенное. Золотым по чёрному на фасаде здания было написано: «Государственный центр эвтаназии». Натаниэль снова глубоко вздохнул и вошёл в дверь.