Лед и Пламень

      Дени улыбнулась, заметив улыбку Джона. Она не представляла, что заставило его перестать хмуриться, но была рада, что это случилось. Ребенок внутри нее, будто почувствовав настроение Дейнерис, легонько толкнулся, привлекая к себе внимание, и она улыбнулась шире, положила ладони на округлившийся живот. Но тут же нахмурилась, закуталась плотнее, ощущая острое желание уберечь свое дитя от любой опасности.       Еще год назад Дейнерис жила с уверенностью, что у нее не будет детей. Ведьма забрала у нее и мужа, и будущее. Ночами девушка не спала, проливая горячие слезы и глуша свои стоны подушкой. Никто и никогда не должен был видеть Королеву слабой, но самой себе Дени лгать не могла.       Даже стоя в продуваемом ветрами зале с картой на Драконьем Камне и слушая рев волн, даже думая о том, как завоюет страну, прежде бывшую домом ее семьи, Дейнерис не могла отделаться от горьких слез, но плакала так, чтобы ее никто не видел.       Разве мог ее десница понять, какую боль причиняет ей, заговаривая о наследовании? Нет. Но и рассказать ему об этом Дейнерис не могла. Не нашла бы слов. Не было слов ни в общем языке, ни в валирийском, ни в дотракийском, чтобы выразить то горе, что терзало ее душу. Слова бесполезны, когда боль режет изнутри, рвет когтями, кусок за куском пожирая силы, когда отчаяние срывается с губ криком, стоном, мольбой, когда опускаются плечи и не остается ничего. Ничего… Лишь пустота.       И остается лишь одно – не оборачиваться. Там позади пустота. Тьма. И если увидеть ее, то уже не вернешься.       И Дени не поддавалась, собирала силы и волю в кулак. Она сражалась, она оставалась сильной, она не щадила себя. И не собиралась отступать от задуманного.       Но в снах прошлое настигало ее. И там она не могла от него укрыться.       В снах она видела предков, которых никогда не знала, видела Дрого, чья смерть была на ее руках…       Он был сильный, ее Солнце и Звезды, как черный с алым дракон, когда-то приснившийся ей. Тот дракон дал ей силы и ярость пережить первое время в кхаласаре. И Дрогон стал ее силой, символом того, что она справится со всем.       Ей снился брат, которого она не знала, но о котором ей рассказывал Визерис и сир Барристан. Его именем она назвала дракона, чье яйцо приносило ей покой и счастье.       Видела она и Визериса. Он часто навещал ее в видениях, кривил свой прекрасный рот и издевался над ней. Его кожа все еще дымилась там, где расплавленное золото коснулось ее. Она обнимала золотистое яйцо в тот день, когда потеряла все. И золотистого дракона Дейнерис назвала именем брата, помня и о той боли, что он принес ей, и о той боли, что ей пришлось пережить. С Визерисом связывала она свое отчаяние, все свои страхи.       Но чаще всего она видела ведьму, тусклым голосом шептавшую ей с горькой усмешкой:       - Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке. Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнет и ты родишь живое дитя…       И тьма кошмара с издевкой твердила:       - Никогда… Никогда… Никогда…       Никогда...       Сколько раз она вспоминала это пророчество, сколько раз искала в нем хоть тень лазейки, но ничего не находила. Не может солнце встать на западе, не могут упасть горы. Значит, и ей не суждено родить ребенка. Ее прокляли. Ее лишили всего. У нее отобрали дитя, о котором Дейнерис мечтала, и лишили самой надежды иметь детей. Ее лишили мужа. Ей остались только драконы, она сама и силы делать хоть что-то. И Дени жила. Черпала силы в своей боли, в своей ярости, в своем отчаянии, в тоске и одиночестве. Она стала матерью людям, но они не могли быть ее детьми. Она стала матерью драконам, но они оставались лишь драконами. Она жила, играла роли, улыбалась. Казнила и миловала. И пыталась не думать о том, что будет с ней самой. Что останется после нее.       «Ничего, ничего, ничего, - шептала ей тьма из ночи в ночь. - Твои предки жили и умирали. Твоя семья правила огромной страной и пала. И что осталось от великого дома? Ничего! А ты последняя и таковой останешься. Пеплом! Пеплом осыплешься, когда угаснет пламя в твоей крови!»       В Вестеросе Дени рано или поздно собиралась остановить свой выбор на одном из лордов, чтобы через брак закрепиться в Королевствах и усилить свои позиции. Но она оставляла этот ход на самый крайний случай, ведь совсем не хотела даже толику власти выпускать из своих рук.       Но с Джоном все с самого начала пошло не так. С ним невозможно было играть в придворные игры, а его откровенность вынуждала так же говорить откровенно. А открываясь перед ним, давая увидеть себя без маски Королевы, Дейнерис раз за разом ловила себя на том, что им не нужны слова, чтобы вести беседу. Она читала его взгляд и видела, что он тоже все понимает. Понимает и дает ей шанс отступить, передумать. И она тоже давала ему шанс, честно сказав, что у нее не может быть детей. Любой лорд возьмет в жены Королеву, имеющую армию и драконов, но какому мужчине нужна она, бесплодная, в качестве жены? Она тоже дала ему шанс остановиться. Ведь то, что происходило между ними, не имело ни малейшего отношения ни к Семи Королевствам, ни к людям, что их населяют. В безмолвных диалогах были лишь два человека, не способных солгать друг другу.       Джон знал правду, но все равно пришел к ней. И в тот миг, когда Дейнерис открыла дверь, она знала, что на ее пороге не Король, желающий через нее получить ценного союзника, и не лорд, готовый ради выгоды пожертвовать своим будущим, но мужчина, принявший ее такой, какой она была.       Дени улыбнулась.       Джон переступил через ее страхи и ее проклятие, как до этого отмел ее маски и сотню имен.       - А вы уверены, что ее словам стоит верить? - спросил он ее о проклятии. В тот миг, глядя в теплые карие глаза, Дени на миг ощутила, что злые слова ведьмы не властны над ней.

Она бережно погладила живот, глядя на разговаривающего с Арьей Джона.

- Ты - маленький дракон. Ты родишься сильным, и однажды будешь править этой страной.

Ей почудился сильный темноволосый юноша с мечом в руке. У него были ее глаза, но чертами лица он скорее напоминал Джона, взявшего многое от Старков. Она улыбнулась этому видению.       - Я буду защищать тебя, а твой отец подарит тебе твой первый меч и научит держать его в руке. У тебя будет все, что ты захочешь, малыш. Только, молю, родись. И я подарю тебе землю предков. Мы подарим, - поправила она себя и задумалась.       Она вспомнила то, как они стояли с Джоном под чардревом. В тот миг ей это казалось правильным, и, глядя друг другу в глаза, они с Джоном произнесли слова старого северного обычая, скрепившего их пред ликом Старых Богов. И она не лгала тогда.       Чуть позже, после победы, Дени сообразила, что северяне знают. Она не представляла, как это произошло, но, кажется, каждый на Севере знал, что пред ликами богов Дейнерис вышла замуж за Джона. У них не было свидетелей и родни, как того требовал обряд, но, похоже, северян это мало волновало. Они просто знали, что это произошло, и окончательно изменили к Дейнерис отношение, ведь пред ликами Старых Богов нельзя солгать, они все равно увидят правду.       Прежде она была сильным и важным союзником Севера в войне. Все признавали ее заслуги и отвагу ее людей, но сама Дени оставалась для них чужой. Пожелай она, чтобы Север покорился ей и лорды подчинялись ей, а не Джону, она бы получила мятежный регион. Север не признал бы ее без Джона. Именно за ним шел этот народ, как северяне, так и вольные. И через него они признали ее.       Дени обдумала это, пытаясь ощутить гнев, но его не было. Лишь уверенность. Теперь Север смотрел на нее не как на захватчицу или союзника, а как на спутницу Короля Севера. Через Джона Дейнерис вдруг стала Королевой Севера. И в таком статусе ее признавали. Но это не вызывало негодования.       Речные земли и Долина выступили союзниками в войне, но они были союзниками Северу, а не ей, Дейнерис. Теперь же, когда война с мертвыми закончилась, стало ясно, что присяга - лишь однажды преклоненное колено, а люди этих земель и без присяги признали власть над собой... Джона. Прямо сейчас, пока армия двигалась на юг, Джон был неназванным Королем Трех Королевств. Никто не произносил подобного титула, но все знали истину.       И вновь Дени не испытала горечи. Не она была единоличной Королевой, сплотившей эти три региона, но Джон ни разу не завел речь о своем превосходстве над ней, не вспомнил, что по закону его право на Вестерос выше. Нет, здесь и сейчас они были вместе, как единое целое.       - Ни речники, ни долинцы не пойдут за мной, если я захочу штурмовать столицу, - без тени расстройства признала Дейнерис. - Они много воевали и много страдали. И для них я все еще остаюсь чужой.       Когда-то ее верный медведь напомнил Дейнерис, что лорды Вестероса не пойдут за ней. Ей следовало завоевать их, подчинить. Оленна Тирелл примкнула к ней не из-за любви к Таргариенам, не из-за того, что верила в новую Королеву. Роза желала мести. Мести же хотели дорнийцы. Сильного союзника – железнорожденные. И никто из них не пошел бы за Дени, если бы ее цели не совпадали с их целями.       - Я не Визерис, - прошептала девушка. – Я могу признать истину, какой бы горькой она не казалась. Это моя страна, но для этих людей я – чужестранка. Дочь Безумного Короля. Я могу пытаться завоевать эту страну, но это ли мне нужно?       Мормонт до сих пор недовольно ворчал, говоря, что Дейнерис упускает власть из своих рук. А вот Тирион понял то, что не было сказано, и за это Дени была благодарна деснице.       Часть лордов Простора откликнулись на призыв Тарли, но толстяк Сэм - друг Джона. Это для него Тарли писал письма вассалам своего дома. Часть лордов примкнула к альянсу, но опять же из-за Джона, когда до них донесли вести, что Три Королевства объединились и победили страшного врага на севере. Для них Дени – Королева, казнившая Рендилла Тарли.       Дорн все еще желал мести, и его лордам было все равно, кто держит карающий меч.       Железнорожденные привезли в Вестерос наемников. Но брат и сестра Грейджой в своем письме обращались и к Джону, и к Дейнерис.       И вновь Дени задумалась и не ощутила обиды.       - Я не одна. И у меня есть спина, за которой я могу спрятаться. У меня есть те, кого я могу защищать. У меня есть будущее, будет дом и будет ребенок. И будет страна, Королевой которой я стану. И уже сейчас у меня есть Король, разделивший со мной власть.       Эти мысли не вызывали негодования. Кровь не закипала в жилах от желания избавиться от соперника на трон. Не возникало ненависти из-за того, что в какой-то миг ее будто потеснили.       «Нет, не потеснили, - поправила себя Дейнерис. – Я сама позволила этому произойти. И рада, что это случилось».       Она смотрела, как подходит Джон, отметив, что в последние недели он неизменно носит только черное.       - Ты же замерзнешь, - сказал он с беспокойством, заметив, что под плащом Дейнерис лишь в мягких брюках из шерсти и рубашке.       - Дракон не может простудиться, - улыбнулась ему Дейнерис.       Джон лишь хмуро фыркнул. И даже Призрак, неизвестно как оказавшийся рядом, издал звук, похожий на смешок. Джон бережно подхватил Дени под попку и приподнял так, чтобы ее ноги не касались земли. Она ойкнула и уперлась ладонями ему в плечи.       - Тебе стоило оставаться в палатке, - почти проворчал он. - Даже здесь еще очень холодно.       После победы зима не отступила мгновенно, но стала мягче и люди не страдали от лютых морозов, продвигаясь на юг.       - Возвращаемся, - сказал Джон и понес Дени через лагерь к их палатке.       Прежде она бы запротестовала. Хотя только слепой и глухой мог не знать, что два правителя делят один шатер, вне его Дени и Джон оставались Королевой и Королем. Но сейчас Дени совсем не хотелось об этом думать, а хотелось улыбаться.       - Как пожелает мой Король, - ответила она так тихо, что только Джон мог ее услышать. Джон поднял на нее взгляд и широко улыбнулся, от чего ее сердце затрепетало, как сотня бабочек, и продолжил путь.       Внезапно малыш решил напомнить о себе и ощутимо толкнулся. Джон снова улыбнулся, явно ощутив этот удар то ли крошечной пяткой, то ли кулачком. Дени широко улыбнулась в ответ, чувствуя себя совершенно счастливой.       - Это будет сын, - внезапно сказал Джон.       - Что? - переспросила Дени. - Сын?       - Да.       - Откуда ты знаешь?       - Я не знаю, но Призрак знает. Он уверен, что родится волчонок.       Дени улыбнулась еще шире и, чуть изогнувшись, с благодарностью запустила пальцы в густой белый мех идущего рядом волка, ни на миг не усомнившись, что Джон сказал правду.