Ханами

Юкимура Сейичи очень любил свою младшую сестру. Нори-чан — чудесное легкомысленное создание шестнадцати лет — сутками напролет слушала джей-рок, бунтовала по каждому поводу и носила совершенно сумасшедшую одежду. Конечно, они порой дрались подушками из-за разных мелочей, но в целом души друг в друге не чаяли. Еще Юкимура Сейичи очень любил свою мать, всегда веселую, моложавую бизнес-леди, которую частенько принимали за его старшую сестру. Но сегодня, в десятый раз услышав от матери, что его лучший друг мог бы составить прекрасную пару Норико, Юкимура жаждал крови. Много, много крови. — Ведь правда же, Сейичи? — мамины глаза лучились от умиления. — По-моему, они так хорошо подходят друг другу! Ты только посмотри! Юкимура посмотрел. В дальний конец сада, где его сестра флиртовала с Санадой под ветками сакуры. На эти выходные Норико переодели в кимоно, смыли с неё всю косметику и уложили волосы в человеческую прическу, так что Сейичи не всегда ее узнавал, даже сталкиваясь нос к носу. М-да… он и не догадывался, что Норико умеет говорить таким милым голоском и строить глазки. Хотя едва ли догадывалась об этом сама Норико. То ли на нее так влияла весна, то ли поэтичная атмосфера цветущего сада, то ли этот высокий субъект в черной кепке, который смотрелся на фоне розовой сакуры и нежно-зеленой травы совершенно неуместно, краснел и глупо (по мнению Юкимуры) улыбался. Черт возьми, расплывшийся в улыбке Санада?! Такой же сюрреализм, как Нори-чан в кимоно. — М-м… Я думаю, сестрёнке лучше сразу повеситься, — наконец сформулировал Сейичи своё мнение на этот счет. Сейя-сан удивленно распахнула глаза. Юкимура поспешил объяснить: — Мам, они же совершенно разные. Санада не любит субкультуры, каждый день встает в четыре утра, помешан на тренировках, самураях и кендо. Боюсь, в один прекрасный день он ее зарубит. Хотя бы за то, что она включает колонки на полную и разбрасывает свои вещи по всему дому. Мама вздохнула. — Ох уж эта Норико … А может, Геничиро ее исправит? Её не узнать в эти дни! — Это потому, что тут нет ее гардероба, музыкального центра… и вообще ничего, кроме этого сада и старого дома. «И Санады», — добавил он про себя мрачно. …Всё началось во время районного турнира, когда пришедшие поболеть за своих сыновей Юкимура-сан и Санада-сан спелись и сделались лучшими подружками. Санада-сан выразила желание познакомиться семьями, и Юкимуру-сан посетила идея пригласить ее с мужем и младшим сыном (старший был занят на работе) на традиционное любование сакурой в большой загородный дом их деда. Чудесный сад, предгорья, горячие источники, Санада и никакой команды вокруг — выходные обещали стать сказкой. Которая обернулась сплошной жутью, когда Норико угораздило превратиться в гейшу и взять его фукубучо в оборот. Юкимура никогда бы не подумал, что Санада сможет заинтересовать Нори, и уж тем более вообразить не мог, что такая особа, как Нори, заинтересует Санаду. И еще он никогда не думал, что это так заденет его самого. Юкимура решительно направился к сладкой парочке. — Санада. Нужно обсудить состав команды на турнир Канто. Говоривший что-то Геничиро прервался на полуслове, обернулся, покраснел еще гуще и автоматически надвинул бейсболку. Норико возмутилась: — Оничан, отстань со своим теннисом хоть на выходные! Геничиро как раз читал мне такое красивое хайку! — С каких пор ты любишь поэзию? — ледяно улыбнулся Юкимура. Сложил руки на груди, развернулся и зашагал в глубь сада, зная, что Санада последует за ним. Едва им стоило отойти подальше (к берегу пруда, чья зеркальная гладь была усыпана лепестками сакуры), как реальность вернулась в нормальное русло. Санада вновь стал самим собой. Суровым, сосредоточенным и совершенно непроницаемым. Юкимура сел на траву и стал мрачно грызть травинку. — Юкимура? — позвал Санада. — Тебя что-то тревожит? Да! Да, черт возьми, его много что тревожит! — Нет. Просто я думал, не поставить ли тебя на последний матч с Сейгаку. — Меня? — Санада опустился рядом. — Почему? — Потому что у них первым номером наверняка будет Тедзука. Ты же любишь с ним играть. Юкимура придумал всё это только что, на ходу. И сам понимал, что никакого здравого смысла тут не прослеживается. И Санаде вовсе не обязательно было это озвучивать. — Не вижу смысла. Ты сильнее меня, — пожал он плечами. — Моя победа в том году была случайностью. Не за чем так рисковать. — Ладно, ты прав, — Юкимура раздраженно выплюнул травинку. От горечи свело язык. Он встал. — Я просто хотел узнать твое мнение. Можешь вернуться к Норико. Санада поднялся и вопросительно посмотрел ему в глаза. Будто спрашивая разрешения. Тьфу! — Иди, а то она разломает мои ракетки, — Юкимура выдавил из себя подбадривающую улыбку. — Всё равно я буду ковыряться в саду, тебе будет скучно. Санада чуть надвинул бейсболку, кивнул всё с тем же непроницаемым выражением и ушел. Юкимура вытянулся на траве, подложив руки под голову, и стал смотреть на облака. Они плыли над соцветиями сакуры, почти такие же розовые и махровые. Весеннее солнце мягко грело кожу. Слух ласкало лёгкое журчание воды и шелест травы… Юкимура поежился. Почему-то хотелось обхватить себя руками и свернуться в калачик. И задавить этот тяжелый комок в груди. Он сглотнул. Комок переместился куда-то в живот. Юкимура давно понимал, что сильно привязан к своему фукубучо. Но до такой степени, чтобы ревновать его к родной сестре?.. Это было открытием. Юкимура услышал в отдалении заливистый смех Норико. Такой счастливый, искренний, незнакомый. Она, похоже, влюбилась. Отбивать парня у собственной сестры? Ох, ну и бред… * * * Вечером они играли в маджонг в беседке. Над старинным растрескавшимся столом висела большая лампа, вокруг которой роилась еще редкая по весне мошкара. Из темного сада разносились трели сверчков. Играли вчетвером — Санада, Юкимура, Норико и их дед. Он был почти полной противоположностью деда Санадиного: маленький, сухонький, с совершенно лысым черепом, длинной редкой бородкой и вечно прищуренными в улыбке глазами. Оджи-сан ничего не смыслил в боевых искусствах и самурайских обычаях, зато знал толк в азартных играх. Он посмеивался, отпускал ехидные комментарии и грыз орешки своими редкими, но крепкими зубами. Юкимура был намерен его обыграть. Норико-чан стащила шарик его миндального мороженого, пока Юкимура сосредоточенно раскладывал кости, продумывая стратегию. Он сузил глаза. Норико в этом раунде была Востоком. Как удачно. Если Восток проигрывает, то платит в двойном размере. Юкимура прицелился и подхватил палочками шарик из санадиной чашки. Тот бровью не повел. Нахмурившись, Санада смотрел на кости перед собой. Его взгляд не двигался. Фишки защелкали по столу. Юкимура решил собирать соу — на этой масти у него вырисовывались сразу несколько комбинаций. Оджи-сан хитрил, понять его замысел пока что было невозможно. Норико, похоже, и вовсе не грузила себя просчетами: она вертелась, смахивала распущенные волосы с лица, почесывала ногу об ногу, полизывала мороженое и всякий раз взрывалась азартными выкриками: — Ах, вот ты как, братец?! А ну, получай! — и выбрасывала очередную совершенно случайную кость. Она заливисто смеялась и, похоже, сама еще не знала, на какой масти будет собирать маджонг. Санада, судя по всему, собирал соу — так же, как и Юкимура. Он сидел напротив, смотрел куда-то сквозь стол и временами сдвигал брови, точно стараясь сосредоточиться. Без своей бейсболки он выглядел не так грозно и будто бы чуть младше. Санада пропустил нужную кость, когда та оказалась на кону. По расчетам Юкимуры, без нее он не смог бы собрать маджонг, учитывая те соу, что были уже на руках у Юкимуры. Или Юкимура ошибся в расчетах (что вероятно — все-таки Мастером Данных был отнюдь не он), или же Санада был рассредоточен настолько, что даже не заметил нужную кость. Так. Нельзя будет пускать Норико на важные матчи… Его сестра бросала на Санаду быстрые взгляды, покусывала губы и ерзала на пятках. Санада хмурился, краснел и смотрел исключительно на кости. Оджи-сан хитровато поглядывал то на него, то на Норико, а следом многозначительно — на Юкимуру. Чёрт, и он туда же, вслед за матерью! Уже и поиграть нормально нельзя!.. Юкимура разозлился и с досады выбросил зеленого дракона, который мозолил ему глаза уже девятый ход, не давая собрать маджонг. Заколдованный он, что ли? Пусть лучше будет единица соу. Хотя она ему тоже совершенно не нужна. Но интересно, какую же всё-таки масть собирает старик… — Tsuu isou, — тонким голосом пропел оджи-сан, хватая выброшенного дракона стремительнее, чем Юкимура замахивался ракеткой. — Маджонг! Он раскрыл кости, улыбаясь. Маджонг без мастей, из одних дзихай — Ветров и Драконов. Юкимура застонал. — Ксо-о-о… — Молодежь, — протянул старик, так, будто это всё объясняло. Он захихикал, потрясывая бородкой. * * * Они проиграли оджи-сану всухую три игры, и лишь четвертую Юкимура таки взял, разозлившись до предела. Он чувствовал себя вымотанным. Так, будто играл не в свой любимый маджонг со своим любимым дедом, а в теннис с Эчизеном. Оджи-сан уковылял спать, а затем пришла мама и принесла им блюдо со сладостями, которые они сделали вместе с Санадой-сан. Она позвала Норико мерить какие-то новые кимоно, и та убежала с ней в дом, зачерпнув горсть сладостей и тут же набив ими рот (как ни строй из себя Ямато Надесико, а привычки никуда не денешь). Юкимура стал жевать вагаси. Санада смотрел куда-то в темный сад, скрестив руки на груди. В напряженной тишине трели сверчков казались громче рева переполненного стадиона. Юкимура отмахнулся от назойливого мотылька. Раздражение сгустилось вместе с тишиной, стало таким плотным и липким, что Юкимура не выдержал — отбросил недоеденное пирожное и поднялся. Что с ним такое? Надо расслабиться. Срочно. — Тут на заднем дворе есть горячие источники, — сказал он, разглядывая бутоны ночной фиалки hesperis alba. Должны распуститься через час-другой. — Онсэн за садом. Хочешь попариться? Юкимура знал, что Санада всегда ложится рано и встаёт еще до рассвета. Скорее всего, скажет, что уже поздно, и пойдет спать. — Хм-м… — прогудел Санада. — Можно. * * * Вода была горячей, с чуть солоноватым минеральным запахом. Пар поднимался к верхушкам сосен, вился вокруг пушистых лап и таял на фоне холодного звездного неба. Он пушистым белым одеялом укрывал поверхность воды в небольшой, выложенной диким камнем купальне, где просторно помещались два человека, но троим пришлось бы потесниться. Лишь местами на темной глади плясали отблески фонариков. Юкимура смотрел из-под опущенных ресниц на Санаду. Тот сидел по плечи в воде, совершенно нагой, как и он сам. Вода легонько колебалась, порой открывая мускулистую грудь с маленькими темными сосками. Влажные волосы слиплись на его лбу, смуглая кожа поблескивала в тусклом свете фонариков и казалась необычно нежной, маслянистой. Санада пожевывал полную нижнюю губу и, казалось, пребывал глубоко в своих мыслях. Его тёмный взгляд блуждал где-то среди сосен и лишь временами быстро проскальзывал по Сейичи, не задерживаясь, так, словно тот был прозрачным. Юкимура несколько раз пытался завести разговор о теннисе, одноклубниках, соперниках и тактике. Всё тщетно. Фукубучо, и так не слишком разговорчивый, сегодня бил собственные рекорды. Зараза Норико. Юкимура потянулся — эдак и уснуть недолго, — закинул руки на камни и спросил прямо: — Санада, что ты думаешь о моей сестре? — Э?.. Тот будто очнулся ото сна и осоловело глянул на Юкимуру. — Похоже, ты ей нравишься. Обычно она легкомысленная, но такой я ее вижу впервые. Я хочу, чтобы ты отнесся к этому серьезно и не смел играть с ее чувствами. — Юкимура… — Санада сделал движение рукой, но на полпути вспомнил, что на его голове сейчас нет привычной бейсболки. Он покраснел. Детский сад! Юкимура досадливо покусал губы. — Санада, я серьезно. — Ты… правда так считаешь? — Санада смотрел куда-то на поверхность воды. — Что вы хорошая пара? Нет. Но лучше это будешь ты, чем какой-нибудь из ее дружков-панков, — Юкимура заставил свой голос звучать буднично. Черт возьми, что он говорит. Ведь он совсем не то хочет сказать. Совсем не то сделать. Ему вдруг стало жарко. Собственное тело казалось горячее воды. — Юкимура… не думаю, что я в этом хорош, — Санада увлеченно разглядывал воду. — Хочешь сказать, что у тебя нет опыта? Это не стало большой новостью. Санада никогда ни за кем не ухлестывал, осаждавшим его поклонницам вежливо отказывал и всегда думал только о теннисе. Какой уж тут опыт? Санада покраснел еще гуще и мотнул головой. — Ты хотя бы целовался? — В детском саду, — буркнул Санада. Юкимура проглотил смешок. Теперь понятно, почему Санада так грузится весь вечер. Он всегда был человеком решительным и действовал напрямик. Но лишь в тех вопросах, где был уверен в своих силах. Очевидно, сделать первый шаг в отношениях с девушкой было для него куда сложнее, чем выиграть матч против Тедзуки. Геничиро понуро рассматривал воду, залившись румянцем, будто подросток. Надо же… и это — его суровый фукубучо, наводящий страх на соперников. — Научить тебя, что ли… — пошутил Юкимура — и лишь через секунду понял, что ляпнул. — Что?.. Санада даже вздрогнул. Чёрт. Отступать теперь было поздно. Да и не в духе Юкимуры. — Так, небольшой практический урок, — хмыкнул он, изо всех сил стараясь звучать обыденно. А не так, будто от согласия Санады зависела судьба всей планеты, галактики и окрестностей. — У меня неплохой опыт. Ты же знаешь, эти фанатки… да и подружки Норико-чан ко мне с детства липли… Санада сглотнул: — Я парень. — Я в курсе. Какая разница? Нио с Ягю тренировались друг на друге еще в средней школе, — хмыкнул Юкимура. «И дотренировались…». — К тому же, мы с сестрой сильно похожи, стоит лишь включить чуток воображения. Санада хмурился. Главное — не перегнуть палку. — Ладно. Всего лишь предложил дружескую помощь, — Юкимура улыбнулся уголком рта. Смахнул влажные волосы с лица и откинул голову на камни, снова закрыв глаза. Показалось, прошла вечность, когда Санада сказал едва слышно: — Хорошо. Сердце бухнуло где-то у горла. Юкимура приоткрыл один глаз: — Урок? — Урок. Стараясь не обращать внимания на подскочивший пульс (можно списать на горячую воду), Юкимура оттолкнулся от камней и переместился поближе к Санаде. Тот напрягся и вжался в стенку. — Санада, расслабься. У тебя такой вид, будто ты увидел светящегося Эчизена в тенимюхоонокивами. — Я… просто… — Будь на моем месте девушка, она бы уже обиделась и решила, что она тебе неприятна. Так не пойдет. Юкимура положил ладонь на Санадину шею, стараясь случайно не коснуться его тела под водой. Ему и без того едва удавалось сохранять спокойный, беспечный тон. Он слегка провел большим пальцем по коже (которая и впрямь оказалась неожиданно нежной), дожидаясь, пока мускулы под ней наконец расслабятся. Но все увещевания пропали втуне — Санада был напряжен так, будто ему предстоял бой на катанах. Ладно. Первый раз всегда страшно. Так что лучше просто действовать. Юкимура потянулся к нему и коснулся губ. И в тот же момент понял, что переоценил свои силы. По телу пробежала электрическая волна — от одного этого невинного прикосновения. Встал сразу и основательно. Юкимура даже не успел почувствовать вкуса, не успел ощутить удовольствия от поцелуев… Ему хватило одного лишь прикосновения. — Теперь открой губы, — шепнул Юкимура, должно быть, слишком рано и слишком жадно. Язык скользнул внутрь, и он углубил поцелуй, инстинктивно придвинувшись ближе. Только бы не забыться. Только бы не утратить контроль… Вторая его рука нащупала ладонь Санады и рывком опустила ее на свою талию, с трудом сумев остановиться на этой отметке. Наверное, Санада целовался неумело, но Юкимура был не в состоянии этого заметить. Реальность плыла и раскачивалась на огромных качелях, уносивших его в ночное небо. С чьих-то губ сорвался тихий стон, пальцы Геничиро сжались, и он подался вперед, перехватывая инициативу. И Юкимура понял, что его план летит к чертям. Санада оказался слишком способным учеником. Слишком. Юкимура горел от возбуждения. И знал, что оставались считанные сантиметры до того, как Санада это поймет. Считанные сантиметры горячей воды между ними. — Хватит, — Юкимура отстранился, стараясь не глотать воздух слишком жадно. Голова кружилась, кровь жарко пульсировала в висках и — почти болезненно — ниже. — Ты схватываешь всё на лету. И у тебя слишком живое воображение. Он усмехнулся. Санада пробормотал что-то вроде «извини», нашарил рукой полотенце, и, согнувшись, выскочил из бассейна. Юкимура откинулся на камни и закрыл глаза. Тело подрагивало — то ли от возбуждения, то ли от беззвучного нервного смеха, который он попытался запереть внутри. Быстрые шаги исчезли в ночной тишине. Надо же… У него и впрямь слишком живое воображение. * * * Прошло минуть двадцать, когда Юкимура решил, что сварится, и выбрался из горячей воды. Он поборол искушение завернуть бёдра в полотенце и так дойти до дома — изо рта валил густой пар, и ощущение тепла было обманчивым, а весенняя ночь — еще слишком холодной. Не хватало подцепить простуду к финалу. Он вытерся насухо и влез в одежду. Джинсы неуютно стиснули горячее, превратившееся в сплошную эрогенную зону тело. Оставалось надеяться, что Санада уже успел уснуть. Юкимура погасил фонарики и пошел через сад по выложенной камнем дорожке. У самого дома та разбегалась развилочками, уходя к разным входам, пристройкам и беседкам. Свежий воздух постепенно наливался ароматом ночных цветов. Юкимура свернул было к их крыльцу, когда услышал в другой стороне тихие голоса. Он осторожно глянул сквозь кусты роз. У дверей женской половины дома горела одинокая лампочка. Норико стояла босая, в ночной юкате, волнистые волосы струились до изгиба тонкой талии, на которой осторожно и почти целомудренно лежали две больших смуглых ладони. Юкимура не мог разобрать слов. Да и не хотел. Норико нервно прикусила губку, ее глаза стрельнули вниз, затем снова остановились на глазах Санады. Тот сделал вдох и решительно наклонился вперед. Юкимура неслышно отступил в тень. Он отступал и отступал, пока его спина не уперлась в холодный ствол дерева. Почти такой же холодный, как этот ком в его груди. Быстро же Санада решил пустить в ход его урок… Юкимура обогнул дерево и зашагал куда-то в ночной сад. Он не хотел больше ничего ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Холод в груди вкупе с холодным ночным воздухом послушно притупили все ощущения. Он не мог и не хотел ненавидеть Норико. Чего он сейчас хотел — так это почувствовать в руке знакомую тяжесть ракетки. Упругую силу мяча. Крушить, мять, давить своих соперников, медленно вынимать из них все ощущения, пока их тела не станут такими же пустыми и бесчувственными, как его собственное. Он снова станет первым. Он больше не попадется на крючок веселого тенниса. Он будет первым, потому что это его единственная цель. Единственное настоящее желание. Всё остальное — чушь. * * * Юкимура вернулся после тренировки неудовлетворенным. Тело гудело и требовало выхода излишков энергии. Даже не смотря на то, что сегодня он гонял команду нещадно, вспоминая и придумывая на ходу всё новые упражнения. Затем он сыграл матч с Янаги — почти в полную силу. Ренджи не сразу подхватил его темп, всухую сдав первые два гейма, пока Юкимура не вышел из себя: — И это твой уровень?! Играй в полную силу! Сражайся со мной! Я твой враг! После этого пошло веселее. Забравшийся на судейскую вышку Кирихара подпрыгивал и азартно выкрикивал счёт. Кто-то из кохаев вполголоса восхищался, что этот матч достоен финала Национального. Санада наблюдал, скрестив руки на груди, а затем ушел тренироваться, прикрикнув на столпившуюся команду: «Тарундор! А ну не отлынивать!» — Круто, Янаги-семпай!!! — завопил Акая, когда Ренджи взял гейм. И тут же хлопнул себя по губам. — У-упс… Юкимура не обижался. Естесственно, что Кирихара болел за своего горячо любимого семпая. Он даже пару раз подсудил в его сторону, но Янаги, конечно, это заметил и восстановил справедливость. Редко кому-то удавалось проиграть Юкимуре со счетом 6-4. Чаще противники не могли взять ни гейма. Однако Юкимура был недоволен. — Ренджи, ты должен быть серьезнее. — Сейичи, — Янаги открыл глаза. — Я играл на 95% своего потенциала. — Я думал, твой потенциал выше. Я не слишком-то устал. — Это потому, что твоя сила и скорость возросли процентов на 15, — бровью не повел Янаги. Зато Кирихара чуть оскалился и засопел. — Я пока не могу сказать точно, нужно больше данных… Но ты резко прибавил с прошлого раза. — Только потому, что в моей голове нет ни одной посторонней мысли во время игры, — Юкимура бросил взгляд на Акаю, который вертел в пальцах ракетку, будто пропеллер, затем снова на Ренджи. Семпай и кохай дружно покраснели. Юкимура подхватил свою куртку и пошел командовать конец тренировки. Не то, чтобы Юкимура имел что-то против близкой (он подозревал, что очень близкой) дружбы между членами команды… Он прекрасно осознавал, почему это временами его раздражает. Однако это никого не оправдывало. На кортах не должно быть места ничему, кроме воли к победе. — Жопа, — шепнул Акая на ухо Ренджи, но Юкимура всё-таки услышал. — Что-то бучо в хреновом настроении последнее время… Янаги не ответил, но Юкимура готов был дать сто, что Мастер с его способностью читать людей насквозь догадывается о причинах. * * * ...Временами Юкимуре казалось, будто тен-и мюхоо но кивами — это какая-то вселенская злая сила, посланная в наш мир с единственной целью — довести его, Юкимуру Сейичи, до ручки. Сперва Эчизен, теперь вот и Тедзука. Чем легче и неуловимее становились движения соперника, тем большей тяжестью наливались Юкимурины конечности. Пару раз, целясь в линию, он послал мяч в аут, затем не сумел вернуть очередной молниеносный резаный, и в конце концов попался на крючок зерошики. Да еще и потянул лодыжку, метнувшись за неберущимся мячом. Как глупо!.. Неужели он снова проиграет решающий матч? Игра была прервана на тайм-аут. Юкимура жадно глотал сок и утирал пот, пока врач пшикал его ногу заморозкой, а команда гудела на разные лады. — Ничего не понимаю... его показатели снова упали... процентов на 25... — бормотал Ренджи. — Теперь, с травмой, будет сложно сделать обратный брейк... — осторожно говорил Джакал. — Ксоооо! Неужели мы опять продуем этим гребаным Сейгаку!.. — психовал Кирихара. У Юкимуры шумело в голове вместе с кровью, отчаянно восполняющей запасы глюкозы. Он нетвердо поднялся. Его пошатывало. Он проиграет. Он снова проиграет. Снова. Снова. Снова… — ...Что с тобой сегодня! Юкимура, сосредоточься наконец! Лицо Санады покрывала густая тень и столь же густой гневный румянец. Глаза под сдвинутыми бровями казались еще темнее обычного. Еще глубже. Они затягивали в воронку… Юкимура мрачно усмехнулся. — А ведь ты мог бы мне помочь. Санада недоуменно смотрел на него. А потом его лицо озарилось пониманием. — Мне тебя ударить? Юкимура не выдержал, рассмеялся. Он хохотал, не обращая внимания на взгляды окружающих. Кирихара испуганно переводил круглые глаза с бучо на фукубучо. Янаги пробормотал что-то о процентах. Маруи лопнул пузырь и даже не заметил прилипшую к подбородку жвачку. Юкимура наконец перевел дух, вытер слезы, всё еще подрагивая от смеха. Сказал серьезно: — Уже не стоит. Иногда слова бьют лучше кулака. Он крепко, до скрипа, стиснул зубы, взял ракетку и вышел на корт. Ему понадобилось всего несколько ударов, чтобы сделать обратный брейк, а затем выиграть свою подачу на эйсах. Взгляд застилала красноватая пелена, зато все ощущения и рефлексы обострились. Быть может, нечто подобное чувствует Акая, включая «режим дьявола»? Интересно, не покраснели ли его собственные глаза… Видимо, нет. Вымотанный Тедзука пожимал его руку и смотрел совершенно спокойно. Юкимура отстраненно понял, что он сам улыбается своей привычной улыбкой, говорит какие-то привычные приветливые слова. Вот только голос звенит непривычно. Слишком резко. ...Юкимура принимал поздравления от команды, что-то радостно кричал вместе со всеми, целовал кубок и вовсе не думал про фукубучо, который будто почувствовал его злость и не приближался. Даже когда они пошли всей командой праздновать в кафе родителей одного из третьекурсников, Санады поблизости не наблюдалось. Должно быть, он сидел где-то на другом конце большого стола. Юкимура не приглядывался. Они позволили себе выпить немного саке, и реальность подернулась приятным туманом. Мысли в голове Юкимуры проплывали, не задерживаясь, не оставляя осадка, не давя на грудь противной тяжестью. Ему это понравилось и хотелось выпить еще, но Ренджи, как всегда, оказался рядом и сказал, что хватит, что шанс, что это поможет, — 0,00… и сколько-то там тысячных процента… …Поможет в чём? А, впрочем, неважно… К тому моменту, когда они стали собираться домой, туман наполовину рассеялся. Они шли шумной веселой гурьбой по пустеющим улицам; гурьба постепенно редела, друзья прощались и сворачивали к своим домам, и в какой-то момент их осталось только двое. Юкимура выпил слишком мало для того, чтобы это его не волновало. Но слишком много для того, чтобы заставить себя идти быстрее и поскорее с этим покончить. Он шагал, лишь краем глаза видя силуэт Санады справа, охваченным томительным, почти мазохистским чувством. Уже завтра начнутся каникулы, и они перестанут видеться каждый день. Скорее всего, они вообще не увидятся до возобновления тренировок. И, наверное, это хорошо. И неважно, что в его груди вновь ворочается этот мучительный ком. Юкимура очнулся от мыслей, заметив, что они идут по парку, миновав дом Санады. — Ты прошел свой дом, — сказал Юкимура, не поворачивая головы. — Я провожу тебя. — Зачем? Я выпил не настолько много. — Провожу. Чёрт с ним… Юкимура прекрасно понимал, зачем. Чтобы иметь предлог увидеться с Норико. Нет. Пожалуй, он достиг своего лимита. Это невыносимо. Юкимура резко остановился. — Послушай, Са… — Сейичи, — перебили его бесцеремонно. Юкимура понял, что происходит, только через мгновение, обнаружив себя прижатым к стволу какого-то дерева. Сильные пальцы держали его руки, а губы целовали жадно и яростно. Когда Юкимура наконец пришел в себя, то собрал все силы и оттолкнул Санаду. Тот оторвался от его губ, тяжело дыша. — И кто из нас перебрал? — спросил Юкимура холодно, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Нет, они конечно похожи с сестрой, как близнецы, но… — Что это значит?.. — А ты не понимаешь? — Санада не опускал глаз, хотя густой румянец был виден даже в темноте. Глаза смотрели остро. Санада не пил в этот вечер. — Я больше не могу сдерживаться. — Но как же… Норико? — выдохнул Юкимура. — С чего ты вообще взял, что я в нее влюбился? — Но ты… не отрицал. — Потому что ты и не спрашивал. Ты с самого начала все определил за меня. — Я видел. Как вы целовались. В тот же вечер. — Только чтобы забыть… и… сравнить. — Кажется, я велел тебе не играть с чувствами моей сестры! Опять этот резкий звон в его голосе. — Прости… — хватка на локтях Юкимуры ослабла. Лицо Санады отодвинулось в сумрак, и Юкимура перестал чувствовать дыхание на своих губах. — Я не должен был этого делать. Я и не надеюсь, что ты меня простишь. Просто... я не мог больше молчать. Голос Санады звучал глухо. Пальцы окончательно разжались и отпустили его руки. В этих местах кожу чуть покалывало. — Идиот… — простонал Юкимура. — Почему сразу не сказал… Глаза Санады вопросительно распахнулись, темные зрачки забегали — и остановились, поймав его взгляд. — Я думал… ты доволен, что я с твоей сестрой. Юкимура провел пальцами по его щеке, шее, зарываясь в жесткие волосы. Другой рукой он вцепился в воротник санадиной футболки, притягивая к себе, ближе. Еще ближе. Вот так... — Пошла к черту моя сестра.