Морковка

      Снег громко хрустел под подошвами сапог, рассеивая безмолвие безмятежного зимнего дня. Белоснежные снежинки, кружась, падали с холодных небес, спокойствие безлюдного парка ещё не потревожили посетители, а из Луизы Мэй Олкотт лепили идеальной формы снежный шар.       Возможно, подобная сцена могла вызвать у кого-то из наблюдателей глубочайший шок, но наблюдателей в данной ситуации, помимо читателей, не нашлось. Кто мог быть недоволен процессом лепки, так это лепщик, если бы его работа была с изъянами; начальник Олкотт, потому как с подчинённой сотворяло такие зверства лицо в высшей степени недостойное; и сама мисс Олкотт, чьи причины недовольства понятны и без лишних слов.       Девушка не знала, в чём могла провиниться перед грубияном из Портовой мафии, который поприветствовал её, одиноко идущую по чистой тропке в парке, спросил о самочувствии, а после, не дождавшись какого-либо ответа, взял, повалил в снег и принялся унижать. Подумать только! Из неё, из приличной девушки семейства Олкотт собираются сделать посмешище! Хвать за руку, и в снег! Олкотт даже ахнуть не успела, как чьи-то сильные руки принялись с ней вытворять такое, что ей и привидеться в кошмаре не могло. А именно — катить.       Снег давил на её тщедушное тельце всё сильнее, и казалось, что мукам вовек не будет конца, однако те же руки, что с такой непростительной наглостью превратили маленькую женщину в сугроб, легко и без ощутимых усилий поставили её на ноги. Снеговичок-Луиза смотрелся очень мило: белоснежный, практически идеальный шарик с кудрявой головой. Идиллию портила кипящая внутри от стыда, обиды и злобы мисс Олкотт.       — Ой.       Она подняла взгляд на своего обидчика, пронзая его ненавидящим взором сквозь стёкла очков. Он был высок и, как убедилась только что Олкотт, очень силён. Даже крохотное стадо Луиз с ним бы не совладало... да что уж там... он бы и их закатал в снег и ойкал!       На лице незнакомца не отразилось недоумения или угрызений совести, он не раскаивался за то, что сотворил со стратегом Гильдии, а она сама крепко сжала губы, пытаясь заразиться от хама его спокойствием.       — Обознался.       Он пожал плечами и выпрямился. И почему-то Луизе на мгновение показалось, что освобождать её от снежных оков унижения и возвращать ей свободу и честь никто не планирует. Молодой человек стоял рядом с ней в задумчивости, отряхивая от снега перчатки, рассуждая, как поступить.       — А, вообще-то, мило получилось.       И, пожав плечами, он принялся выравнивать снежный ком ладонями, придавая ему более правильную форму. Луиза опешила от такой наглости. Она всё силилась что-то сказать, и стоило ей только собрать в кулак последние остатки храбрости, как незнакомец сунул ей в рот свою морковку.       — Улыбнитесь.       Он обнял её одной рукой, а во второй держал телефон, чтобы сфотографироваться. Запах дорогого парфюма защекотал ноздри, а отвратительный вкус замёрзшей морковки окончательно уничтожил хорошее настроение несчастной вместе с самооценкой.        — И запомните одну важную вещь, — парень отошёл и опустил руку на сердце, чтобы убрать мобильный в карман куртки. — Карточный долг свят, но никогда не стоит играть с кем-то на желания.       Он жестом подозвал к себе нескольких людей, и Луиза подумала, что её унижение продолжится, но не тут-то было! Её разлепили! Разлепили, привели в помещение, не интересуясь её мнением, отогрели, высушили одежду и отвезли домой. Неизвестного хама звали Эйс, и он, как выяснилось, мог быть таким же приятным и располагающим к себе человеком, как и Фицджеральд-сама.       И невольно девушка задумалась. А не валял ли Фицджеральд по молодости людей в снегу? Абсурд! Абсурд! Абсурд! Только идиоты из Портовой мафии могут позволить себе такие бесполезные вещи!       И с того самого дня Эйс больше не проигрывал в карты, а Олкотт никогда в жизни не ела морковку.