***
- Доброго вечера, мадам Вайнамойнен, - как ни старался обладатель красивой болонки с бантиком на ошейнике выучить фамилию женщины, которая каждый день ровно в семь выводит гулять вест-хайленд-уайт-терьера, не получалось от слова совсем. Она финка, её фамилия содержит три мягких согласных звука, он, француз, тщетно пытался избавиться от мешающего акцента и прекратить ставить ударение на последний слог. - Доброго вечера, - женщина одной рукой поправила шарф, другой потянула поводок на себя, чтобы собака не убежала. - Хана, не уходи далеко. Франциск Бонфуа и Туули Вяйнямёйнен выгуливали собак в одно и то же время в одном и том же парке уже на протяжении трёх месяцев. Франциск переехал в этот город по работе, позже подтянулась семья, и он надеялся найти себе собеседников: все старые друзья остались за много километров от нового места жительства. Что ж, ему это удалось. - Хана? - Франциск приподнял брови. - Да, так её и зовут. Не поверю, что вас это удивило только спустя три месяца. - Нет, всё хорошо. Просто дочка сегодня пришла из школы, глаза горят, прямо с порога выдала, что у них в классе есть мальчик, у которого две мамы и собака, которую зовут именно так, как вашу. Туули догадалась, что дочь Франциска учится в одном классе с их с Кристин сыном, но на всякий случай задала наводящий вопрос: - Не подскажете имя мальчика? - Не помню точно, вроде бы Питер Кёркленд. Женщина не выдержала и засмеялась, закрыв рот ладонью. - Вы чего? Тоже, как та учительница, считаете, что двух матерей у человека быть не может? - Нет, Франциск, совсем наоборот. Видите ли, у Питера Кёркленда действительно две мамы. Более того, с одной вы сейчас разговариваете. Он неслабо удивился, а потом предложил мне выпить по чашечке кофе с пирожным, но я отказалась. Сказала, что денег с собой взяла только на корм для Ханы. Ему необязательно знать всю правду. Последний год в школе обрадовал меня хорошими результатами экзаменов и огорчил не очень приятным диагнозом. С тех пор мне нельзя есть сладкое, если оно на глюкозе. В чай кладу таблетки сахарозаменителя. Я боялась, что мои внешность и болезнь станут в университете поводом для насмешек. Насчёт ориентации, как сейчас говорят, почему-то никогда не дразнили. Я не придаю значения тому, какого пола человек рядом со мной, если он хороший. До Крис я встречалась с курсантом военного училища, всё было просто замечательно, пока я не увидела его старшего брата. Этот негодяй вылил в раковину тарелку супа вместо того, чтобы дотянуться до солонки. Что, сказал, это за хрень. С курсантом мы вскоре расстались: любое упоминание его брата вызывало у меня мороз по коже, а объяснить своё поведение я не могла. Не хотела обидеть. К Крис же меня начало тянуть примерно за полтора года до выпуска из университета. Мы знакомы с моего второго курса, в период сессии могли всю ночь просидеть в одной комнате, устраняя недостатки в конспектах, дописывая нужное и попеременно бегая за чаем - всегда приносили по две чашки. Мне оставался всего один шаг до того, чтобы объяснить ей, что она для меня не просто хорошая подруга, но этот шаг растянулся на два года. Крис вышла замуж (на свадьбе меня не было - на тот день назначили защиту выпускных работ), родила и развелась. До сих пор помню моё приглашение приехать и её на пороге моей квартиры. В одной руке - чемодан, в другой - плачущий ребёнок в одеяле. Артур - карьерист, потому мальчишку забрала она. Вот оно, нужное время рассказать о том, что никуда со временем не исчезло, подумала я. Неправда это ваше "всё пройдёт". Мне кажется, с рождением сына у неё проявился особый талант. Мне интересно слушать, как она читает художественные произведения. Раньше я довольствовалась подслушиванием сказок на ночь, адресованных Питеру, потом, когда мы уже приобрели дом и я перевезла туда все книги, что у меня были, стала копаться в них. Недавно начали повести о Муми-тролле. Просто сидеть и слушать я не могу, потому беру с собой карандаш и альбом. А дальше всё как-то само рисуется. Приходится идти за новыми листами. Она читает, я вожу. Стараюсь это делать максимально аккуратно: Крис ещё до нашего знакомства попала в аварию, а после рождения Питера стала видеть ещё хуже. Она носит очень сильные очки. От болезни и учёбы я тоже не очень хорошо вижу, но ношу тонкие контактные линзы. Чтобы Крис не ослепла и не потеряла работу, которая важна для неё, в тёплое время года по воскресеньям я берусь за вёсла и гребу до середины пруда, любимого мною места для пикника. Крис работает учительницей. Иногда я прихожу к ней в школу, сажусь на задний ряд, наблюдаю и улыбаюсь. Она говорит, что труд учителя тяжёлый, руководство давит, и всё в таком роде. Но она не ушла бы из профессии, это я знаю точно. Ученики её любят. Моя деятельность по сравнению с этим - практически ничто. Порой мне кажется, что если Крис наденет мою рубашку, то свободного места хватит ещё на одну такую же, как она. Хотя, может быть, я преувеличиваю. Она очень худая. А ещё она холодная. Сердце сжимается, когда она кладёт свою ладошку мне на плечо, если она уже спит, а я - ещё нет. Потому я обнимаю её, чтобы согреть. Кстати, когда я принесла домой Хану, Крис сначала ворчала на меня, мол, твоя собака - ты за неё в ответе, сама корми, сама её мой, сама за ней убирай. А сейчас невероятно радуется, когда та выпрашивает у неё лакомство или хочет, чтобы её погладили. Они очень похожи. Две девочки, которым нужна забота. Нет-нет-нет, я не считаю, что произошедшее десять лет назад - награда за моё терпение. Это просто случайность. Счастливая случайность.***
- А какие они, твои мамы? - спросила в тот день после урока новая одноклассница Питера, девочка в очках с круглыми стёклами. Мальчик поднял большие пальцы обеих рук. - Офигенные!