Три взгляда на одну смерть

Картина не получалась. Мазки ложились ровно, краска была самая обычная, руки не дрожали, но… Вместо задуманного натюрморта выходила мазня. Бритлин сделал шаг назад, разглядывая рисунок, и со вздохом снял его с мольберта, отставив в сторону. К десятку других, отвернутых изображением к стене. Бритлин взял новый холст и установил на мольберт. Бледность пустого полотна, которое вот-вот должен заполнить рисунок, всегда завораживала и волновала воображение. Но сейчас это чувство никак не приходило. С улицы доносились голоса прохожих и отзвуки работы какого-то дабуса, чинившего мостовую. Стук их молотов отличался от стука прочих – эти звучали резче, сочнее, звонче, словно на каком-то другом уровне восприятия. А в восприятии Бритлин кое-что понимал. Вот уже месяц с тех пор, как они с Иезекией и Мириам вернулись с Небесного Пика и уладили дела с наградой за их головы, Бритлин испытывал чувство безысходности, печали и душевной боли, проще говоря – хандрил. Будучи Сенсатом, он постарался в свое время испытать весь спектр доступных ему эмоций. Радость, смятение, гнев, страх, стыд, огорчение… Была среди них и тоска. В том числе – из-за пары подружек, которые, как он тогда считал, оставили неизлечимую рану в его сердце. Но только сейчас Бритлин понял, что такое настоящая боль от потери дорогого человека и невозможности быть рядом. Он ухнул в эту боль с головой, купался в ощущении тоски и беспомощности, наслаждаясь им как Сенсат, но страдая от него как обычный человек. В основном это выражалось в том, что Бритлин большую часть времени проводил у себя в комнате за рисованием. Желание выплеснуть чувства хотя бы в рисунки оказалось внезапной отдушиной, но помогало слабо – все, выходившее из-под кисти, Бритлин видел исключительно сырым, непропорциональным и достойным разве что стену дома какого-нибудь хаосита украшать. Почему же раньше у него получалось? Ответ Бритлин знал, пусть тот ему и не нравился. Как же одно случайное приключение может круто поменять все! Недавно Бритлина просто раздражало быть сыном Найлза Кэвендиша, теперь он отчаянно не желал таковым вообще рождаться. Отец сделал немало хорошего для других, однако жизнь собственного сына умудрился испортить самым неожиданным образом. Задумавшись, Бритлин не сразу услышал стук в дверь комнаты. С некоторым даже облегчением он отвлекся от белого полотна и поспешил разузнать, в чем дело. – Да, мама? – Бритлин выглянул в коридор и слабо улыбнулся. – Дорогой, кто-то стоит на пороге. И настойчиво пытается войти в дом, требуя, чтобы ты открыл, – заявила мама. Голос Анны Кэвендиш звучал спокойно, но Бритлин знал, что она почти в панике. – Будь любезен, передай своему другу, что настоящий джентльмен ограничивается одним стуком, в крайнем случае – двумя, а еще лучше – извещает о своем визите заранее. – Конечно, мама. Я сейчас разберусь с этим стукачом. Он неохотно выбрался из своей комнаты и направился к входной двери. За ней и правда был гость, который отчаянно пытался дозваться хозяина и решительно не собирался принимать отказа. Еще до того, как опознать голос, Бритлин уже догадался, кто это стоит на его пороге. – Я все равно войду! Ты же знаешь – мне не помеха какие-то стены твоего дома! То есть, стены, конечно, очень красивые, и дом у тебя отличный… Но все равно открывай, Бритлин! Хватит прятаться! Пока Иезекие и правда не пришла в голову мысль телепортироваться внутрь, Бритлин поспешил отпереть дверь. – Я уже боялся, что ты умер! – добродушно заявил Иезекия, пытаясь ввалиться в дом в своей обычной неподражаемой манере. Но Бритлин не позволил. Спину его буквально прожигал взгляд матери, которая затаилась на втором этаже. Никто за последние годы не переступал порог Кэвендиш Кейса, кроме самого Бритлина, и Иезекия точно пока не заслужил право стать исключением. – Как ты меня нашел? Кажется, я тебе своего адреса не оставлял. На нелюбезный прием Иезекия не обратил никакого внимания. – Просто спросил у твоих друзей-Сенсатов: Лилиан была очень добра и все подсказала. Даже настояла, чтобы я поскорее заглянул к тебе, чем быстрее – тем лучше! «Вот спасибо, Лилиан! Я тоже непременно окажу тебе однажды такую услугу!» – Что, даже чаем не угостишь? – предпринял еще одну попытку проскользнуть мимо Иезекия. – Мы же такие друзья, почти как братья! – Что-то слишком много у меня стало родственников, – поморщился Бритлин, хватая Иезекию за руку, выходя за порог и прикрыв дверь за спиной. – Послушай, чего ты хочешь? Я думал, вы с Мириам отлично проводите время вдвоем в Сигиле. – О да! – просиял Иезекия. – Мы побывали в куче мест, столько всего посмотрели! Ты знал, что в одном из парков рядом с Ульем есть фонтан из настоящих червей?! А в Беседку Прошлого Шепота ты заглядывал? Это просто невероятная штука! Один раз мы с Мириам даже случайно провалились на какой-то другой План, где все стены словно состояли из мяса и дышали! Наверняка это были внутренности какого-то гигантского животного, может, даже дракона – мерзкое зрелище изнутри… Хорошо, что обратный портал остался на том же месте, и мы смогли вернуться! В общем, было весело, но я совсем забыл про тебя – и теперь мне ужасно стыдно! А, как говорил дядюшка Тоби, лучше новой девушки может быть только старый друг! – Избавь меня от подобных двусмысленных мудростей дядюшки Тоби. Ближе к делу. – Кхм, да… Ты выглядишь так, будто целую вечность не выходил из дома. И я как раз хотел посетить одно необычное местечко. Лучшего проводника, чем ты, из местных мне не найти! – Прости, я не в настроении проводить тебе экскурсию. Бритлин отчетливо понимал, что отказ Иезекию не остановит, но не чувствовал никакого желания тащиться куда-то в его компании. В комнате наверху ждал белый холст, на котором обязана была появиться новая картина… И, вероятно, сгинуть в пачке таких же грубых и неудачных полотен. – Но Бритлин, я обещал Лилиан, что ты составишь мне компанию! Она очень расстроится. Я даже Мириам сегодня с собой не взял. Говорят, эти Пыльники особенно женщинами не интересуются, но она такая красивая, что любой глаз положит… – Какие Пыльники? – Ребята из фракции Упокоенных! Или как их там – Хранители Праха, Мусорщики? Зачем столько имен для одной фракции – это как-то глупо, точно не могут определиться сами… – Причем здесь они? – начал терять терпение Бритлин. – Ты же помнишь, что я собирался примкнуть к какой-нибудь фракции? До того, как под нашими ногами разверзлась вся эта пропасть проблем с мельницами, Риви и прочим. Дядюшка Тоби советовал мне не быть одному в Сигиле, я намерен так и поступить! Ну вот, я по-прежнему ищу подходящую мне фракцию… – И выбрал Пыльников? По-моему, тебе следует подумать еще раз. – Не знаю даже. У них такая странная философия, хотя Уизл говорит всегда очень умные и логичные вещи про жизнь, смерть и всякое такое… Но когда я заглядываю к нему в Мортуарий, люди вокруг словно зомби ходят и совсем не желают разговаривать со мной! Хочу посмотреть на этих ребят вне стен Мортуария. Не могут же они целыми днями вести себя, точно хоронят любимую матушку! Там есть один бар рядом, где Пыльники выпивают в свободное время, и я подумал, что ты мог бы составить мне компанию. – Ты про бар «Собиратели пыли»? – Бритлин нахмурился. – Не уверен, что тебе стоит туда идти со мной или без меня. – Почему? Туда пускают только Пыльников? – Нет, насколько я помню, вход свободный. – А что тогда? Там опасно? Неужели опаснее, чем в деревне умбралов? Или в плену у змеелюдей? Или в темнице у сумасшедшей Риви? Или… – Достаточно! У Бритлина уже заболела голова. И прохожие начали оглядываться на стоящего у порога и слишком громко болтающего Иезекию. А ведь историю с Риви вообще не должен был слышать никто посторонний! Не говоря уже про то, что мама может перенервничать, если этот болтун застрянет здесь надолго. Похоже, единственный способ наверняка убрать Иезекию от дверей – это согласиться с ним. В очередной раз. Бритлин вздохнул, понимая, что ради спокойствия матери придется пожертвовать собственным. Но на такое он, пожалуй, еще был способен. «Настоящий джентльмен в первую очередь думает об удобстве дамы», – непременно сказала бы на этот счет мама. – Дай мне немного времени собраться. Только не смей заходить в дом. – Хорошо-хорошо! Хотя с твоей стороны очень невежливо и вообще неправильно хранить секреты от лучших друзей… Бритлин поспешил закрыть дверь за собой. Обычно он всегда отдавал должное своему внешнему виду и старался выглядеть именно так, как должен выглядеть сын знаменитого Найлза Кэвендиша. Быть частью достопримечательностей Сигила накладывало определенные обязательства, особенно если ты при этом еще и член Общества Восприятия. Но Бритлин слишком измучился бесплодными попытками поймать на рисунке некую ускользающую тень и плохими снами заодно, а потому ограничился просто чистой одеждой и зачесанными назад волосами. Хотя из-за этого небритый подбородок и круги под глазами стали только заметнее. – Мама, я отлучусь до вечера. Мой приятель ужасно хочет влипнуть в неприятности, и я обязан его к ним доставить. – Хорошо, Бритлин, – улыбнулась она, явно приняв слова сына за шутку. – А девушки среди этих неприятностей будут? Вспомнив, какая публика – живая и мертвая – обычно обретается в «Собирателях пыли», Бритлин искренне ответил: – Если и будут, то вряд ли в моем вкусе. Иезекия послушно ждал его за порогом, сидя на одной из ступенек крыльца. Он с любопытством разглядывал дом в конце улицы – нагромождение камней, из которого торчали железные штыри, мечи, копья, ветки и прочий хлам. Несколько голубей кружило над крошечным садиком перед домом, точно растущие там огромные красные цветы их гипнотизировали. Насколько Бритлин знал, так оно и было. – Что это за штука? – спросил Иезекия, вскакивая на ноги. – Здесь живет один алю из Вольной Лиги. Как сосед довольно спокойный, но вкусы у него очень специфические. Так мы идем? Иезекия с удовольствием переключил внимание с дома алю на предстоящий поход в бар. И даже сам повлек Бритлина в сторону Улья, где располагался Мортуарий. Ему явно не терпелось поближе познакомиться с Пыльниками, но ничего хорошего это знакомство не сулило. С другой стороны, Пыльники хотя бы точно не станут убивать пристающего к ним простака за излишнее любопытство, скорее всего, вообще предпочтут его проигнорировать. Но не дай Мироздание этому неугомонному захочется пообщаться с ребятами из Гармониума… Сперва Бритлин хотел остановить Иезекию: до Улья было добрых полтора часа пути, и поездка в экипаже сэкономила бы им кучу времени. Но погода в Сигиле, милостью Госпожи Боли, стояла неожиданно приятная, и, почувствовав дуновение свежего ветра на щеке, Бритлин понял, как соскучился по улицам родного города и по ощущению свободы. Поэтому пошел следом за Иезекией, слушая его болтовню и упиваясь окружающим миром. А Сигил оставался все тем же – удивительным и непредсказуемым. Он даже не заметил отсутствия Бритлина Кэвендиша, продолжая жить и дышать в своем собственном магическом ритме. Выйдя за пределы богатых кварталов, Бритлин и Иезекия погрузились в привычную суету людей, тифлингов, дварфов, бариауров, демонов и прочих представителей разумных и не очень видов, населяющих Планы. Как обычно, над крышами домов нависали темные тучи, готовые в любой момент обрушить на горожан и путешественников дождь с запахом гари, и потому все стремились поскорее решить свои дела и сбежать с улиц. Иезекия посетовал, что не взял зонт, и тут же переключился на обсуждение какого-то дэва, застывшего у памятника первому фактолу Братства Порядка. Они проходили мимо Площади Пяти Молитв, когда Бритлин заметил там оживление – толпа сгрудилась вокруг чего-то, то и дело перешептываясь. Заинтересовавшись, он подошел поближе и обнаружил, что на Площади идет представление. Сейчас выступали двое актеров: девушка-эльф в довольно грубом белом парике и с мечом в руке воинственно что-то говорила, а стоявший напротив нее тифлинг в цветастом плаще сосредоточенно внимал. Декорации и костюмы явно были созданы на скорую руку, но пьеса оказалась Бритлину незнакомой. Хотя в суть он вник очень быстро. Речь шла об истории какого-то очередного божка с Прайма, который задумал после смерти переродиться в своих детях. Или вроде того. Героиней пьесы оказалась одна из дочерей бога, и как раз ее, местами сильно переигрывая, воплощала эльфийка в парике. Гораздо лучше смотрелся один из спутников героини, вместе с которыми она путешествовала – тифлинг. И говорил он куда убедительнее. – Не нужно ждать, не нужно верить в чудо, – декламировала героиня. – Бег времени остановить нельзя. Покуда день и ночь минуть успеют, погибнем все: и он, и ты, и я. – Вы не найдете слов, похоже, никогда – ни на краю судьбы, ни завтра, ни сейчас, – парировал с улыбкой тифлинг. – И жаль, что разум в этом не помощник, но, может, сердце скажет все за вас? Иезекия дернул Бритлина за руку, и тот, вздрогнув, обернулся. – Что-то интересное? – поинтересовался Иезекия, пытаясь разглядеть за спинами толпы детали. – Нет, просто уличные актеры. Таких тут по сто штук на каждой площади, да к тому же стихи у них дрянные. Бритлин решительно вывернулся из толпы и повлек Иезекию прочь. – А о чем была пьеса? – Что-то из будней жителей Прайма. Про богов, соперничество их детей, похищение душ и трагическую любовь. – Ну да, обычная история на Материальном Плане, – согласился Иезекия. До бара Пыльников они добрались без приключений. Даже удивительно. Бритлин уже привык, что рядом с Иезекией постоянно случаются неприятности, и ждал их появления с неизбежной готовностью. Но пока ничего такого не происходило, если не считать, что где-то в толпе на Площади у Иезекии срезали кошелек. – Это уже четвертый, – вздохнул тот, обнаружив пропажу. – Но я переживу. Все равно почти все деньги обычно хранит Мириам… И волшебный кошель тоже остался у нее, а я ношу только мелочь на расходы. Дядюшка Тоби всегда советовал иметь несколько кошельков, чтобы не оказаться в неприятной ситуации… Ты же угостишь меня, Бритлин? – Пей, сколько влезет, – отмахнулся он. Вдруг Иезекия так захмелеет, что не сможет болтать и оставит Бритлина в покое? Внутри бар «Собиратели пыли» был таким же, как и снаружи – довольно грязным, старым и не вызывавшим никакого желания здесь оставаться. Пол составляли каменные плитки разных форм, ловко подогнанные друг к другу. Стены местами растрескались от времени, и украшали их разве что плесень да облупившаяся зеленоватая краска. Столы с неровными покатыми краями будто были созданы, чтобы ронять тарелки на колени посетителям. Как и ожидал Бритлин – основной контингент бара составляли Пыльники, не обратившие никакого внимания на вошедших. Люди в серых хламидах продолжали сидеть, стоять и ходить, как будто Сенсат под ручку с простаком каждый день заглядывали к ним на огонек. – Какое удивительное место! – восхитился Иезекия. – А почему у того парня рука так странно болтается? – Плохо пришили в Мортуарии, наверное. Не пялься так на мертвяков. Они перекочевали за свободный столик у стены, и Иезекия направился завоевывать расположение барменши. Бритлин прикинул: судя по шатающейся фигуре, стоявшей за массивной каменной стойкой, обработка этой дамы займет у Иезекии довольно много времени. Хотя с этого парня, пожалуй, станется очаровать и обслуживающий посетителей труп. Бритлин уставился на поверхность стола, покрытую едва заметными трещинками и насечками. Наверняка этот стол знал десятки людей, которые вот также сидели и от нечего делать разглядывали его. Может, кто-то даже делал собственные зарубки, чтобы оставить о себе хоть какую-то память в бессмертном Сигиле. – Хотите чего-нибудь выпить? Бритлин поднял взгляд – рядом стояла женщина в одежде, сильно напоминающей мантию Пыльников, но все же по покрою совсем другую. И в лице ее не было обычного для этой фракции мертвенного покоя, скорее уж наоборот. Женщина поставила перед ним свечу, сосуд с водой для омовения рук и положила несколько листков бумаги, похожей на пергамент, которые при должном воображении можно было принять за салфетки. – Не знал, что в «Собирателях пыли» теперь работают живые, – улыбнулся Бритлин. – Эту шуточку здесь каждый второй повторяет, придумайте чего получше, – раздраженно фыркнула женщина. – Я тут временно, вроде как, подзаработаю и тут же уберусь на родной План. Подальше от мертвецов, магов, демонов и прочего зоопарка Сигила. Но пока, как видите, я еще здесь и принимаю заказы таких вот «шутников». Поэтому уж попридержите остроумие и постарайтесь сосредоточиться на выборе напитков. Если теперь сможете. – А что вы посоветуете? – честно сдержал рвущееся с языка остроумие Бритлин. – Ну, вроде коктейль «Тягучий ил» берут много. И есть еще новинка – «Кровь корнугона», всего неделю назад в меню появилась. Хотите? «Тягучий ил» Бритлин уже пробовал – удивительно подходящее название для этой бурды. А вот «Кровь корнугона» была ему незнакома. Внутренний Сенсат Бритлина мгновенно оживился. – Несите «Кровь», ну и «Ил» моему другу заодно. Иезекия все равно вот-вот поймет, что обаять труп – идея бесперспективная, и вернется. Женщина ушла, а вместе с ней ушла и словно искра чего-то живого, вновь погрузив мир в холодную задумчивую пустоту. Бритлин уставился на зажженную свечу напротив и механически сунул руку в карман, достав карандаш. Покрутил его между пальцев, чувствуя шершавую поверхность дерева, ловя тихий шепот разговаривающих между собой Пыльников и резкий голос Иезекии, вдыхая запах плесени, разложения и специй. Впитывая атмосферу бара всеми своими чувствами Сенсата, Бритлин начал машинально чиркать на «салфетке». Мысли его дрейфовали где-то далеко, пытаясь объять одновременно все и ничто. Очнулся он, только когда подошедшая женщина поставила перед ним кроваво-красную бурду в непрозрачном стакане, украшенном кокетливой долькой какого-то желтого фрукта. – Спасибо, – пробормотал Бритлин, пряча карандаш и «салфетку» в карман и берясь за коктейль. Пригубив «Кровь корнугонов», Бритлин ощутил, как десяток игл соли безжалостно впиваются в язык, и по телу прокатывается волна мерзкой дрожи. – Дайте-ка угадаю – «Кровь корнугонов» делается из свиноягод? – Ого, а вы и правда настоящий Сенсат! – уважительно сказала женщина, бросив взгляд на знак «пяти чувств» с ворота куртки Бритлина. Покачав головой, она ушла. А Бритлин хмуро посмотрел на стакан и отодвинул его от себя. Вскоре к столу вернулся Иезекия, почему-то не один. Сперва Бритлин решил, что этому чудаку удалось уговорить мертвую барменшу посидеть с ними, но нет. Бритлин мгновенно узнал тифлинга-актера, почему-то скрывавшегося сейчас под капюшоном. Хитрый взгляд и улыбка на его лице вызывали невольную симпатию. – Бритлин, знакомься – это Хаер’Далис! Увидел его у барной стойки – он тоже тут встречался с каким-то Пыльником! Мы поговорили, и оказалось, что он часто бывает в мирах Прайма! И даже в моем мире побывал, представляешь? – Невероятно, – вяло согласился Бритлин. – А еще он играл в том самом спектакле, который мы видели по дороге сюда! Ну, помнишь, который еще тебе не понравился? – Очень жаль слышать, – вопреки опасениям, голос нового знакомца прозвучал не сердито, а скорее насмешливо. – Может быть, твой друг просто не понял всю глубину драмы этой пьесы? – Бритлин – Сенсат, он понимает порой такое, что мне самому страшно становится, – вздохнул Иезекия. – Составишь ему компанию, Хаер’Далис? Я хочу пообщаться с тем парнем в углу – наверняка он мне многое может рассказать о настоящих буднях Пыльников. Бритлин перевел взгляд в угол – там и правда сидел очень мрачный тип с торчащими в разные стороны волосами и повязкой на глазу. Сам Бритлин не подошел бы к такому даже время узнать. Иезекия умчался налаживать знакомство, а Хаер’Далис присел за стол. И тут Бритлин заметил рисунок на фибуле его плаща. «Очередной Страж Судьбы». Похоже, что ему теперь было суждено натыкаться на членов этой фракции повсюду, как бы иронично это ни звучало. Хаер’Далис поймал его взгляд. – Заметил своим ястребиным взором, что воробей принадлежит к последователям энтропии? Надеюсь, против этого дорогой ястреб ничего не имеет? Манера речи у Хаер’Далиса была странной, но в Сигиле это даже чудачеством не могло считаться. – Все в порядке, просто я знал одну девушку… В общем, забудем. – А, девушка, – Хаер’Далис понимающе улыбнулся. – За годы странствий по Планам воробей обратил внимание – всегда и во всех неприятностях следует искать след девушки. Беда ходит за ней по пятам, но под руку с бедой идет и счастье. – Ты еще и поэт? – хмыкнул Бритлин. – Странное увлечение для Стража Судьбы. – Отнюдь, мой ястреб: все мы способствуем распространению энтропии по-своему. Кто-то – убивая бессмертных, кто-то – помогая двигаться жизни. Поэзия, театр, искусство – тоже часть жизни, ее отражение и продолжение. Рано или поздно мир постигнет смерть, как всех вокруг, как Планы, как Сигил, как искусство. И мой скромный вклад только ускорит этот процесс. Так стоит ли сдерживать душевные порывы? – Забавно. Обычно от Стражей я слышал другое мнение. – У нас могут быть разные представления о мелочах, но в целом мы всегда согласны, – повел рукой в воздухе Хаер’Далис. – Чтобы что-то создать, необходимо что-то уничтожить. Время, ненависть, память, тишину, нетронутость глины, чистоту бумаги… Твой разговорчивый друг-жаворонок сказал мне, будто ты и сам – художник. А значит, должен понимать, что такое творчество, и как оно влияет на тебя самого и этот мир, с которым ты делишься плодами вдохновения. – Ну да… Мысль о десятке неудачных «плодов вдохновения», делиться которыми с миром он был точно не готов, заставила Бритлина помрачнеть. Но слова Хаер’Далиса определенно задели в нем что-то. Может, так думала и Ясмин… – Ты в Сигиле проездом или по делам? – резко спросил Бритлин, чтобы отвлечься. – Сигил – моя родина, но давно уже перестал быть домом. Время от времени воробей возвращается в Город Порталов, чтобы вспомнить старые деньки. Когда-то я выступал здесь с труппой, блистал на сцене, потом наши пути разошлись… Скажем так – на Планах слишком много интересного, чтобы посвятить себя одному месту. За годы странствий мне довелось немало повидать, в том числе быть участником событий, которые легли в основу так не пришедшейся тебе по нраву пьесы. – Я слишком мало видел, чтобы составить мнение – Иезекия преувеличил, – поспешно сказал Бритлин. – А эта история правда происходила? – Конечно, друг мой ястреб, – гордо улыбнулся Хаер’Далис. – За давностью лет она стала бледнее в моей памяти, но на ткани мироздания также ясна и чиста. Это случилось в одном из миров Прайма. Я сам там был и видел все своими глазами. Неожиданно Бритлин заметил за плечом Хаер’Далиса какое-то движение. В бар вошло несколько человек, выглядевших как обычные бандиты из Улья. Точнее, именно они это и были. Бандиты огляделись, будто не до конца понимая, что ищут, но в итоге направились в сторону угла, где беседовали Пыльник и Иезекия. Хаер’Далис тоже оглянулся, будто почуяв неприятности, и отчего-то натянул капюшон на лицо еще ниже. Бритлин же только сейчас вспомнил, что оставил дома рапиру. – Прости, мне надо попытаться избавить друга от проблем, – пробормотал он, поднимаясь с места. На фоне обычной полумертвой тишины бара голоса бандитов раздавались особенно громко. – Эй, мешок, это ты – Хон? В Мортуарии трупаков вскрываешь? – Возможно, – ответил Пыльник, голос которого оказался еще противнее, чем внешность. – Ты тут прекращай! Я ж знаю, что Хон и есть, мы уже сборщиков спросили! Ты вчера нашего друга мял на столе. – Мертвого совсем, типа. – Ножом его еще ударили… То есть, он сам упал: на спину там, на живот, на бок… – Нам бы поговорить с тобой о нем и о том, что ты в нем раскопал! – Боюсь, не имею права открывать секреты мертвецов без их на то согласия, – спокойно ответил Пыльник. – Я типа не спрашиваю, чего ты боишься, а предлагаю все по-хорошему рассказать. Бритлин уже почти подошел, чтобы успеть схватить Иезекию за руку и оттащить от намечавшейся драки… – Ну Хон же сказал, что не может вам ничем помочь! – заявил Иезекия, выступая вперед. – Ты кто такой? Проваливай, простак, пока сам клиентом Пыльников не заделался. – Вот еще! Попробуй со мной и моими друзьями справиться, отрыжка баатезу! Бандит говорить дальше не стал и замахнулся ножом. Остальные тоже ощетинились оружием и бросились на Иезекию. Бритлин с трудом успел отскочить – спасибо дернувшему его за плечо Хаер’Далису. – Стоит ли нам помочь твоему приятелю-жаворонку? – спросил тот. Бритлин заметил у Хаер’Далиса на поясе рукояти клинков. Можно было догадаться, что Страж Судьбы и путешественник по Планам не окажется обыкновенным балаболом. – Не помешает, – согласился Бритлин.

***

– Что же… – тяжело дыша, пробормотал Иезекия. – Пыльники, наверное, фракция все-таки не для меня. Бритлин предпочел промолчать. Они стояли в двух кварталах от бара «Собиратели пыли» и пытались прийти в себя. Бандиты оказались не особо умелыми воинами, но зато их было много. Бритлин в который раз за вечер пожалел, что не взял рапиру. Мог бы заранее подумать… Во время драки кто-то умудрился рубануть по стоявшему у стены трупу. И так болтавшаяся на нитках рука отвалилась и очень удачно подвернулась под ноги Бритлину, как раз увернувшемуся от выпада коротким мечом и искавшему, чем бы ответить. Белая кость оказалась рукоятью на редкость неудобной, но от удара полуистлевшей ладони по лицу бандит отлетел на несколько шагов и дал возможность Хаер’Далису его добить. Кто-то из Пыльников позвал стражу, и ввалившихся в бар служителей Гармониума участники драки заметили слишком поздно. К счастью, быстро опомнившийся Иезекия ухватил за плечи Бритлина с Хаер’Далисом и успел телепортироваться на улицу до того, как кто-нибудь из стражников увидел их лица. А дальше пришлось бежать прочь на своих двоих. Бритлин немного запыхался – давненько он уже не бегал так от стражи. Почти целый месяц. Обнаружив, что все еще сжимает в руке… руку, Бритлин отбросил ее в сторону. И мысленно попросил прощения у трупа. Вряд ли Пыльники найдут у себя какую-нибудь лишнюю конечность для этого мертвого бедняги. – Едва сведя знакомство с вами, воробей попал в переделку, – довольно хмыкнул Хаер’Далис. – Вы мне нравитесь. Это напоминает о том, как начиналось большинство моих самых увлекательных приключений… Бритлин не видел ничего особенно увлекательного в драках и побегах от стражников. В отличие от почти сиявшего Иезекии. – Правда? А что это были за приключения? – Воробей готов поделиться своими историями, но не здесь… Я знаю в Улье бар, который совершенно точно будет лишен всех прелестей предыдущего. Если мои любезные жаворонок и ястреб не дорожат воспоминаниями о мертвецах и трупной вони, воробей готов угостить вас и рассказать несколько занимательных баек. – Здорово, я иду! Бритлин, ты с нами? – Пожалуй, нет, – покачал головой он. – Все нормально, Иезекия, спасибо, что вытащил из дома проветрить голову, но на сегодня с меня достаточно баров и историй. Может, завтра. – Ты пропустишь все веселье, – махнул рукой Иезекия, но настаивать не стал. – Увидимся, дорогой ястреб, – попрощался Хаер’Далис, сверкнув улыбкой. Вечер вступал в свои права, и на город постепенно наваливалась темнота. В бочке на другой стороне улицы какой-то тип жег шипастую лозу, отчего пламя высоко плясало и бросало на дома зловещие тени, а в воздухе витал запах гари, сена и нечистот. До того, как ночь опустится на Сигил, Бритлин рассчитывал попасть домой. Или хотя бы убраться подальше от Улья. Бритлин двинулся вперед по улице и сунул руки в карманы. Неожиданно нащупав там спрятанную еще в баре «салфетку», он достал ее и распрямил. Карандашный рисунок был не закончен, линии сводились к быстрым штрихам, но Бритлин даже вздрогнул – настолько четким и ясным получился портрет. И особенно глаза Ясмин: они смотрели бескомпромиссно, с сожалением о несбывшемся и болью, которую не разделить на двоих. Так, как он их и запомнил в последний раз. Не выпуская портрет из рук, Бритлин сделал несколько шагов вперед, почти уткнувшись в бочку с догорающей лозой. Огонь осветил лицо Ясмин, заставив его на мгновение ожить и даруя неожиданное сходство с лицом отца – Найлза Кэвендиша. Это было уже слишком. «Чтобы что-то создать, необходимо что-то уничтожить. Так, кажется, говорил тифлинг?» Поддавшись какому-то мимолетному порыву, Бритлин поднес «салфетку» к пламени и поджег край. Сердце отчаянно болело, когда огонь пожирал лицо Ясмин, поглощая штрих за штрихом, уничтожая и печальную улыбку, и обреченный прощальный взгляд. Бритлин не рисовал ее с тех пор ни разу, и вот… – Ты чего делаешь?! – возмутился выглянувший из-за бочки эльф с перемазанным сажей лицом. – Пытаюсь убить свою тоску по методике Стражей Судьбы. «Осталось только удалиться в паломничество на какой-нибудь План Грязи, чтобы соответствовать окончательно». Пламя догорело, и пепел, оставшийся от портрета, разлетелся вокруг, оставляя следы на пальцах. Серый, мелкий, уносимый налетевшим ветром – точно пыль… – И как? – с любопытством спросил эльф. – Помогло? Помедлив, Бритлин ответил: – Нет. Так и думал, что Стражи Судьбы ничего не смыслят в настоящей смерти. И ушел, стараясь не оглядываться.