Опиум

Осень, 2004 год «Давай, вечером с тобой встретимся, будем опиум курить…», — неслось у Ивана в плеере. Он вытащил наушники и посмотрел на часы, висевшие на стене в интернет-кафе: уже полвторого. У Алёны сейчас должно быть окно между парами в универе. Он достал из кармана мобильный и позвонил.  — Алё… Алён, ты говорить сейчас можешь? Не отрываю от учёбы? А то могу перезвонить. По ту сторону трубки послышался смущённый смешок.  — Нет… Я сейчас… У нас как раз перерыв… Мелодичный голос девушки вдруг перебил зычный голос водителя автобуса.  — …Следующая остановка ВДНХ.  — Как? Опять прогуливаешь пары? — крикнул в трубку Иван, — Но ведь ты только что поступила, да на «бюджетку»! У тебя со всего вашего потока результаты одни из лучших, я видел.  — Ещё бы, ведь у меня такой гениальный брат! Есть, у кого учиться и на кого ровняться! Тихонов отчётливо увидел, как по ту сторону трубки Алёна улыбается той самой своей несестринской улыбкой, от которой у Ивана всегда захватывало дух и начинало колотиться слева. - Мне надо заскочить к подруге, к вечеру буду дома, - объяснила сестра.  — А у меня сегодня маленькая радость, — вкрадчиво сообщил Иван.  — Ух ты! Какая? — оживилась девушка.  — Ну…  — Ясно: нетелефонный разговор, — заключила Алёна. — Но, дай, я всё-таки угадаю. Снова на чёрном рынке со своими хакерами встречался?  — Ну, да… Удалось договориться.  — Что на этот раз?  — Так, ничего особенного, чистый вуайеризм: запускаешь на частный сервер/адрес и считываешь инфу, которая доступна только приватным пользователям.  — Что, вот так, прямо, на любой?  — Да, почти, только при особо сильном пароле не прокатит.  — Круто. И сколько? — восторженно-нетерпеливая интонация алёниного голоса заставила Ивана слегка улыбнуться: она всегда была так непосредственна, и теперь искренне им гордилась, будто бы речь шла не о продаже хакерских программ, а о повышении стипендии.  — Если «деревянными», то пятьдесят. Тыщ, конечно, — усмехнулся в трубку Тихонов. — Ура! Для полунищих неработающих студентов деньги не мелкие. Теперь можно месяц жить почти безбедно!  — Алён, это в последний раз. Я завязываю, всех своих уже предупредил.  — Ты вроде говорил, что у тебя в разработке ещё одна хитроумная программа: что-то с денежными счетами связано.  — Так, кисуль, — тон Ивана стал жёстче. — Давай договоримся, что эту тему мы больше не обсуждаем. То, чем я до сих пор занимался — детские шалости, за них не полагается никакого срока. А там, где речь касается перекачки денег — это, во первых, статья, а, во-вторых… Это плохо, сестрёнка. Нехорошо отбирать у одних, отдавая другим, даже ради их блага.  — Даже ради меня?  — Ради тебя я готов на всё, но это же не значит, что пора выходить на «большую дорогу»!  — А как же Робин Гуд?  — Робин Гуды, моя хорошая, только в сказках бывают, а мы с тобой в коррумпированном мире живём.  — Какие ты страшные и скучные вещи говоришь, Ванятка! — Тихонов представил, как Алёна сейчас хмурится, вытягивая губы «уточкой». — Ей-ей, батан, просто уши вянут! Закинув на плечо рюкзак, Иван вышел из интернет-кафе и направился по оживлённому проспекту, продолжая разговаривать с Алёной.  — Ну, так как, мой несостоявшийся Робин Гуд, отметим сегодня твою получку? — весело предложила девушка.  — Ну, давай, вечерком… Скажи, чем затариться, я как раз мимо магазина пробегаю.  — Нет, ты не понял: давай, как раньше. А? Ну, пожалуйста, в последний разочек! Всё равно впереди выходные, а там ни у тебя, ни у меня до среды пар не будет — отлежимся. Тихонов прекрасно понимал, о чём она просит.  — После того, как мы уже один раз так «отпраздновали», нас предки знать не хотят. Я тебе говорил, надо было всё им рассказать, ещё до их отъезда в Непал.  — Ага, — запальчиво воскликнула Алёна. — И про опиум тоже! Про то, что у любимого братца дома целая нарколаборатория! Тогда б они нас не просто из дома попёрли, но ещё бы и милицию вызвали. А это, как ты ни скажешь, статья: незаконный синтез, хранение плюс употребление!— Ну при чем здесь… — Тихонов понизил голос. — При чём тут опиум? - он свернул в переулок по направлению к дому. — Я говорю о наших отношениях.  — Родители сразу так бы и решили, что мы оба обкурились. Когда папа из Индии этот чёртов кальян привёз и ты на него подсел, он уже и так ругал себя последними словами. Воспитали тебя, горе-химика, на свою шею!  — Слушай, подруга… — Тихонов напряжённо сглотнул, — завязываем, а то и в больницу схлопотать недолго.  — Ну, уж нет, в больницу — ни за что! — отрезала Алёна. — Никогда не забуду, что моя подруга Юлька об этих диспансерах рассказывала, когда пару раз попадала с передозом от своих «колёс». Так это ужас! Там на её глазах наркоманы умирали, и никто ничего не успевал, да что там, и не собирался сделать. А ей так почти вообще не помогли, хорошо хоть организм у неё более менее устойчивый к токсинам оказался. Говорила, что когда родители её в домашних условиях откачивали, и то эффективнее было. Тихонов ещё попытался, было, переубедить горе-сестру.  — Послушай, есть же куча других хороших способов оттянуться. Скоро устроюсь на легальную работу и обещаю свозить тебя к морю. Ты какие острова предпочитаешь?  — Извини, но тебя, пожалуй, на приличную работу не возьмут, — не унималась Алёна. — У тебя же круги под глазами и «паркинсон», как у 90-летнего деда! Как будто действительно состоишь на учёте в наркодиспансере. Но это исключительно из-за твоих ночных компьютерных бдений!  — Эти бдения, между прочим, иногда нас неплохо кормят и одевают, — парировал Иван. — А насчёт работы я уже навёл справки.  — Снова «электроником» в фирме?  — Нет, научным сотрудником в университете на кафедре биологии.  — Это же такие копейки!  — Хотя бы что-то на первое время. Ничего, проживём, ещё и на свадьбу отложим! По ту сторону трубки раздался грустный вздох.  — Жаль, что мы пока не можем расписаться, — сказала девушка. — Официально мы брат и сестра, так что ещё придётся поднимать архивы о твоём усыновлении… *** Тихонов вернулся в «однушку», которую молодые люди снимали на стипендию и случайные, иногда не вполне законные, заработки Ивана на ниве программирования. Ему было 23 года, а ей 18. Ни у кого из них ни разу не возникло мысли понемногу сбывать синтезированный опиум через знакомых. Изготовлением обычно занимался Иван. Он же следил, чтобы дозировки были минимальными. «Расслаблялись» они нечасто и нерегулярно, однако уже успели малость пристраститься к «экзотике». По истечении кратковременной «ломки» оба достаточно быстро приходили в себя. Кроме того, Иван заваривал травяные отвары, способствующие выведению яда из организма. Несколько месяцев назад они съехали от родителей. Тому предшествовал жуткий скандал, после чего чета антропологов фактически отреклась от своих несчастных детей-наркоманов, посчитав их связь за предательство, а в пагубной страсти обоих ребят к наркомании родители винили Ивана. На самом деле Иван изготавливал только опий и один изредка им «баловался». А у Алёны, когда она ещё училась в старших классах, появились знакомые, которые подсадили её на лёгкие наркотики, типа марихуаны. Иван в тот период готовился к сессии и почти не отрывался от своего компьютера. А когда заметил в сестре перемены, поссорился с ней и долго не разговаривал. Стал уговаривать её бросить, она всё обещала, но потом опять срывалась. Несколько раз даже «кидала» Ивана на деньги за очередную порцию «лёгкого счастья». В больницу идти она категорически не хотела. И Ваня не раз промывал Алёне желудок в домашних условиях, заставлял её глотать по упаковке активированного угля в день. Затем он заметил, что начал пропадать его опийный порошок. Алёна заявила, что тот, кто сам — того… употребляет, тот не имеет права читать об этом нотации другим. Деваться было некуда, а шантажировать друг друга, что всё расскажут родителям, не было смысла. Но однажды родители всё узнали. Вернулись из экспедиции на день раньше, заглянули в комнату к Ивану, а там… в общем, увидели и кальян с опиумом, и своих детей — в полной обнажёнке и в нирване. Так ребята решили вместе отметить Алёнино поступление в институт на физмат, ну и… немного расслабились. *** Он обожал её с детства. Вскоре после того, как пятилетнего Ивана взяли из детского дома и усыновили, у его новых родителей, антропологов Тихоновых, родилась дочь. Такое нередко бывает у пар, отчаявшихся зачать своего ребёнка: страхи неудач покидают женщину, тогда как психологическое зацикливание на проблеме до этого мешает естественному процессу. Иван защищал сестрёнку от видимых и невидимых врагов, делал за неё уроки, за какую-нибудь её шалость часто брал вину на себя, больше всех переживал, когда она заболевала… Был ей и братом, и нянькой, а в долгие недели родительских экспедиций — заодно отцом и матерью. Теперь он дожидался Алёну, приготовив всё, что было нужно для нетяжёлого курения. Она вошла, миниатюрная и стройная, грациозно выступая в чёрных туфлях на высоких шпильках, с ремешками, опоясывающими щиколотки, в умопомрачительном платье из органзы, которое вскоре сменилось эротическим чёрно-малиновым пеньюаром. Алёна развязала узел на голове и позволила упасть на плечи тяжёлой копне медово-золотистых волос. Они были дейстительно похожи с Иваном — оба светловолосые, с огромными, в пол-лица, серо-голубыми глазами. Иван любил, когда она подходила к нему, сидящему на полу, и брала его голову в ладони, наклоняясь и зарываясь в его волосы пальцами. От её светлой полупрозрачной кожи всегда исходил неуловимый тонкий аромат, уводящий Ивана в далёкое фэнтезийное царство водяных русалок и лесных берегинь. И сейчас ему было необыкновенно хорошо с его Алёной — любимой сестрой, любимой женщиной. Всё остальное — закон и нарушение правил, ссора с родителями, учёба, работа и наука, наркотики и кальян, — казались второстепенными и разрешаемыми проблемами. Наконец, настал черёд курения. Молодые люди, полулёжа на ковре, несколько раз по очереди затянулись через мундштук. Иван взглянул на Алёну и вдруг понял по её разочарованному лицу, что она ожидала большего, каких-то совсем иных ощущений.  — Подожди меня, я сейчас, — дерзкий огонёк азартного возбуждения промелькнул в Алёниных глазах, она проворно вскочила и метнулась в прихожую, к сумочке. Затем скрылась в ванной. Иван снова затянулся, выпуская изо рта голубоватый дым — вся комната, окутанная клубами опиума, походила на какое-то иное измерение. Сколько так он пролежал в отсутствии Алёны и сколько прошло времени, он не знал. Вдруг что-то заставило его очнуться. То ли кашель, то ли стон, доносящийся из ванной. Иван позвал Алёну и постучал несколько раз в закрытую дверь. Через несколько минут дверь открылась и из ванной в руки оторопевшего Тихонова упала бледная, как мел, Алёна.  — Ты с ума сошла?! — Не узнавая собственного голоса, закричал Иван. — Что ты только что сделала в туалете? Он взглянул на её руки и увидел под локтем свежий укол от инъекции.  — Что ты ввела себе в вену? Говори! — он тряс полуобморочную девушку за плечи. Алёна виновато посмотрела на Ивана. — Мы же договорились, что с опием — это последний раз! Видишь, у меня больше нет зелья. И не будет! А ты почему мне лжёшь? Кто тебя этим снабдил? Из сбивчивого рассказа девушки Иван выяснил, что через своих знакомых Алёна достала «кое-что покрепче». Психостимулятор, типа Экстази.  — Мы же с тобой собирались начать нормальную жизнь! — со слезами в голосе восклицал Иван.  — А я хочу не нормальной, а интересной жизни, понимаешь?! — отозвалась немного отрезвевшая Алёна. — Ну, что меня ждёт, кем я стану? Экономистом, скучным бухгалтером, или училкой физики в школе, мозги балбесам выносить?  — Может, ты будешь великим учёным и откроешь новую теорему? — возражал Иван.  — Ну да, подожду, пока мне ньютоново яблоко по темечку стукнет! Это тебе, Ванюша, надо быть не хакером, а учёным и создать лекарство от наркозависимости! — Алёна вдруг нервно рассмеялась. — Только все наркоманы с познаниями в области химии мечтают чаще не о лекарстве от дури, а, наоборот, изобрести этой дури побольше! Она перестала смеяться, раздражённо мотнув головой.  — И хватит меня учить! Мне скоро девятнадцать, а ты мне не отец и даже не брат!.. А твой опиум мне надоел, от него никакого кайфа, только голова наутро раскалывается. То, что я себе ввела, милый, это усилитель действия, от него хоть «поторчать» можно подольше!.. Алёна оборвала себя на полуслове. Её веки вздрагивали, глаза от суженных зрачков казались прозрачными, на лбу выступили капли пота. Судорожным движением она рванула оборку ткани на груди и начала задыхаться.  — Да ты же умираешь! — Иван похолодел. — Где шприц?  — В туалете… в ведро выбросила… — у Алёны уже заплетался язык. Иван метнулся к ведру со шприцем, осмотрел, понюхал оставшуюся в нём жидкость, и… почувствовал, как волосы встают дыбом. Героин! Ошибки быть не может. Протрезвев в один миг, Тихонов побледнел и похолодел от ужаса. Дрожащей рукой набирая телефон «скорой», он пытался растормошить в бессилии упавшую на кровать Алёну:  — Кто тебе это дал?! Иван успел узнать имя и описание этого человека, прежде чем Алёна потеряла сознание. Ни первая помощь при отравлении, ни прежние методы промывания желудка здесь не действовали — интоксикация крови произошла. *** Он долго ожидал в больничном коридоре, пока к нему не вышли и не сообщили новость, навсегда уничтожившую прежнего Ивана: скончалась от передозировки героином. Ему только теперь стрельнуло в голову, что надо будет как-то сообщить родителям… Как?! Как можно теперь ему смотреть им в глаза?! Ведь он — убийца, по чьей вине погибла их родная дочь! О Боже! — Иван со стоном повалился на скамью и обхватил лицо руками. Его трясло, как в конвульсии, всё тело сотрясалось от рыданий. Внезапно подняв голову, Тихонов очнулся. В голове отчётливо прозвучало: «Забраться на крышу и спрыгнуть вниз. Или синтезировать героин и сделать себе укол». Но тут же отмёл эту мысль: хоронить сразу обоих детей было бы для Тихоновых-старших куда ужаснее. Нет, он должен пойти до конца, принять, что заслужил, научиться жить с этими воспоминаниями, которые навсегда станут его ночным кошмаром. И потом, он вдруг вспомнил, кто, а главное, за что так поступил с его Алёной. Управляющий одной банковской кампании был уверен, что Иван поможет им с хакерской операцией снятия крупной суммы со счётов других банков и частных лиц. Но Иван отказался, даже за большие деньги, не смотря на угрозы. У этого управляющего был «свой» человек в наркобизнесе. Тому не составило труда познакомиться с подругой Алёны, и та, в свою очередь, познакомила со своим парнем и её. Так ему удалось передать девушке наркотик как психостимулятор. Заметив, что студентка не знает всех тонкостей свойств синтетических наркотиков, он убедил её в безвредности химической формулы средства и при ней ввёл себе в вену точно такой же с виду препарат. Цену «по знакомству» предложил смешную. Через алёнину подругу Юлию Иван вычислил парня, а через него вышел и на банк. Без труда вскрыв историю переписки, почту, историю договоров и счетов, Тихонов понял, что целая сеть банков по сути давно принадлежит «левым» людям, а не государству. «Прощупав» этих «людей», Иван выяснил, что здесь работает криминальная финансовая пирамида. Внезапно Тихонов понял, как можно одновременно уничтожить преступную группировку, отомстить за сестру и, по крайней мере, попытаться помочь наркозависимым людям, дать им шанс. Как одержимый, Иван принялся взламывать пароли и переводить деньги с банковских счетов на счета областных наркологических клиник и диспансеров. Работа отняла почти двое суток, после чего Ивана буквально «вырубило» и он заснул, уткнувшись в клавиатуру. *** Его разбудил назойливый писк мобильного. Не поднимая головы, он смахнул телефон вместе с пустой бутылкой со стола и снова на время погрузился в пустоту дремоты. Прошло, наверно, ещё полчаса, и мобильник снова зазвонил, вибрируя на ковре. Иван откинулся в кресле и, плохо соображая, стал машинально шарить по полу. Похмелье давало о себе знать.  — Аллё… — хрипло произнёс он в трубку, надеясь, что это какая-нибудь реклама, которую можно не дослушать.  — Здравствуй, Иван. Я знаю, ты недавно потерял сестру, прими мои соболезнования, — послышался низкий женский голос, полный участия.  — Галина Николаевна… Вы? — спросил Иван. Это была Галина Николаевна Рогозина, преподаватель с медкафедры в МГУ, где учился Тихонов. Рогозина вела в группе Ивана криминалистическую генетику. Теперь она с беспокойством интересовалась, готова ли его дипломная работа и в состоянии ли он в ближайшее время по ней защищаться.  — Ты уже давно не звонишь и не появляешься в университете. Твой научный руководитель готов пойти тебе навстречу и дать отсрочку, но тебе необходимо явиться на кафедру, — сообщила Рогозина. Иван помнил, что Галина Николаевна ходатайствовала за него, как за лучшего студента факультета, чтобы его взяли на работу на кафедру в виде исключения: его диплом — практически готовая кандидатская, и он в шаге от учёной степени. Теперь, получается, он её подвёл. Подвёл человека, может быть, единственного, кто до сих пор в него верил и уважал. Тихонов, извиняясь, забормотал, что приедет, да вот хоть се…  — …Нет, сегодня никак не получится, — опомнился Иван, потерев затылок. — Но завтра я обязательно буду, Галина Николаевна! «Завтра» наступило с появлением работников правоохранительных органов: Тихонова арестовали, разоблачив его банковские махинации. Кроме того, один из сетевых банков оказался подлинным и принадлежал государству. Ивана ждали суд и тюрьма. На следующий день после его ареста в СИЗО к Ивану пришла Рогозина. Она обещала помочь, чтобы, с учётом разоблачения Тихоновым преступной сети «банков-однодневок», срок ему дали небольшой.  — У меня есть связи в судействе. Александр Павлович Вышгородцев — коллега и близкий друг моего отца, хороший адвокат, — сказала она.  — Наверно, дорогой, — грустно усмехнулся Иван. — Деньги-то я не себе на счёт переводил, у меня и заначки нет.  — Шутишь, — улыбнулась Рогозина, — значит, не сломался. Вышгородцев займётся твоим делом, а о деньгах, Вань, не думай и не заикайся. И никому ни слова о нашем разговоре, — строго добавила она. — Хорошо? Приговор был действительно на удивление мягок — четыре года условно. Плюс (как выяснилось позже) индивидуальная камера с возможностью выхода в Интернет. Ещё и выполнение обязанностей программиста по месту отсидки. Такими привилегиями иногда пользуются «блатные» компьютерщики, «забритые» в армию. Тихонову быстро удалось не только расположить к себе руководство, но и почти прибрать к рукам всю электронную номенклатуру не слишком работящих «ментов», за что мог в ответ потребовать «улучшения рабочих условий». Пристрастие к опиуму не покидало Ивана. Поначалу ему было больно даже вспоминать о курении, но через год, в день смерти сестры, он решил помянуть… И потребовал кальян в камеру. Да других «поблажек» для себя он и не просил — сидел, почти не отрываясь от компьютера. Потом, в течение года, он нередко покуривал, хоть и ругал себя за это. Иногда, сильно пьянея, он вновь видел Алёну, её улыбку, слышал её голос. За раскуриванием кальяна летом 2007 года его и застала Галина Николаевна Рогозина, теперь глава нового подразделения при московской милиции — Федеральной Экспертной Службы, ФЭС. *** Тихонов стоял перед семейными могилами родителей, которых не стало, пока он сидел в тюрьме, и Алёны на Ваганькове. Резкий осенний ветер пронизывал до костей, рвал его светлые растрёпанные волосы. «Уже ровно три года» — подумал он. И горько про себя добавил: «Это я вас убил». Теперь за работой в новой экспертной службе у Ивана совершенно не было времени, порой, даже на еду и на сон, но такой расклад его вполне устраивал. Работа не оставляла места страшным воспоминаниям. Сегодня Галина Николаевна отпустила Тихонова на два дня, чтобы он смог помянуть семью. На кладбище он пил из горла бутылки водку, а когда она закончилась, пришло опустошение. По дороге, бредя домой, чтобы проспаться, Иван услышал, как из проехавшей машины донеслись знакомые слова из песни «Агаты Кристи»: «Ты будешь мёртвая принцесса, а я — твой верный пёс». На сегодня это было последнее, что врезалось в его отуманенное сознание.