Плохие сны

Новая Каприка Это не может быть реальностью, даже если ты — Кара Трейс. Не может быть все так дерьмово. Ну то есть одно дело, если бы все вокруг просто было плохо — к этому можно привыкнуть. Вернее, даже не надо было бы привыкать, потому что жизнь — в большинстве случаев большой кусок фрака, если ты — Кара Трейс. Но совсем другое дело, когда отсюда нет выхода. Никакого. Все походит на сон — не такой уж страшный поначалу, но после пары повторений превратившийся в навязчивый кошмар. Такой, который давит на грудь, душит тебя, не дает вздохнуть, не позволяет проснуться, и все цепляется за тебя и тащит назад. — Сегодня все так вкусно, — Кара даже не улыбается, произнося эти слова. — Ты переспал с микроволновкой, чтобы она приготовила что-нибудь замысловатое? — Мы не настолько роботы, Кара, — а вот на лице Леобена как всегда была легкая улыбка. — Я умею готовить сам. — Серьезно? — мышцы ее челюсти заметно напрягаются. — А зачем тебе готовить? Сунешь пальцы в розетку и подзарядишь батарейки. — Между нами гораздо меньше разницы, чем ты себе представляешь. — Действительно, я как-то забыла, что три года назад убила почти всех людей, — Старбак откидывается на стуле. — А оставшихся в живых пытаюсь заставить себя любить. — А мне есть дело до остальных, Кара? — как же она ненавидит эту улыбочку. — Тебе? — вздергивает подбородок Старбак. — Которому из вас? — Это только наш с тобой дом, — Леобен шагает к ней ближе. — Твой и мой. — Лучше не подходи, — она напрягает руку, которую держит за спиной. — Я знаю, что ты опять взяла нож, — сколько ни пытается, Кара не слышит в его голосе злости или ненависти, он просто констатирует факт, как если бы сообщил ей, что солнце всходит утром и заходит вечером. Ей хочется его ударить, а еще больше — вмазать себе, чтоб в глазах потемнело. Может, тогда бы в голове прояснится? — А мне есть дело до того, что ты знаешь? — Кара сглатывает, во рту сухо. — Ты-то мне ничего сделать не можешь. Она опускает руку, которую держала за спиной. В кулаке блестит столовый нож. — Да, Кара, ты права, — губы Леобена продолжают улыбаться, хотя глаза уже перестали и пристально смотрят на лезвие. — Со мной ты в безопасности. — К фраку твою безопасность! — она делает шаг к нему. — У тебя сбоит программа, если ты думаешь, что чего-то добьешься. Гребаный тостер… — Однажды все будет по-другому, Кара. Она ощущает, как кровь приливает к лицу, как стучит в висках, она ненавидит его так, как не ненавидит никого в жизни, а уж в ненависти она профессионал. Особенно к самой себе. Кара хочет видеть то же самое в ответ, хочет, чтобы он ненавидел ее. Или хотя бы боялся. Она поднимает нож, глаза Леобена неотрывно следят за ее движением. Он знает, что будет. Интересно, остальные сайлоны смеются над ним, когда он в очередной раз перезагружается? Она и он — герои тостерского анекдота. Кара приближается к нему и чувствует: с каждым шагом ей самой становится все страшнее, когда видит в его глазах лишь ожидание и разрешение сделать то, что она собирается. Кара сжимает зубы. Она не может уйти — иначе тостер будет прав. Но и если сделает то, чего страстно желает — выйдет, будто он ей позволил. Она бросается к Леобену, но прежде чем ударить ножом, хлопает его левой рукой по щеке. Боги, как бы она хохотала, увидев такое в старой каприканской мелодраме! Как бы орала на весь зал той дуре на экране, которая вместо нормального хука влепила пощечину… … но сейчас ей так хотелось, чтобы он хоть как-то отреагировал, кроме своего молчаливого разрешения. Она стучит ему кулаками в грудь, чтобы стереть гнусную улыбку с его тостерской рожи! Все, как всегда. Из этого кошмара нет выхода. Кара, наконец, всаживает нож в живот Леобена, а потом еще бьет и бьет, и бьет. Кто-то забыл ее в этом сне. Даже без живого тостера под боком (вернее, рядом с мертвым, как ему и положено быть, тостером, — эта мысль вызывает у Кары нервный смешок) ничего не меняется. Она садится у окровавленного тела и кладет перед собой нож. Может, тостер и прав? Может, ей хоть раз стоит попробовать его не убивать? Может, ей стоит попробовать убить кого-то еще? Может… *** Земля Он плетется за ней, будто привязанный. Кара может праздновать победу: на лице Леобена нет постоянной всезнающей улыбочки, там неуверенность и страх. Сейчас это ее собственный кошмар, она — хозяйка, тостеру не сбежать, пока она не позволит. Старбак могла бы упиваться этим триумфом, если бы все не было так погано. С ее возвращением на «Галактику» неизвестно откуда, жизнь провалилась гораздо ниже полного фрака, а сейчас, с каждым шагом вслед за сигналом маяка, она стремительно закапывала ее еще глубже. Пропущенные месяцы, которых нет в ее памяти, новехонький Вайпер, идиотский «компас» внутри нее, настроенный на Землю и сводящий с ума, Сэм — сайлон, столько времени продолжавший обманывать всех, спавший с ней, как ни в чем не бывало — СКОЛЬКО МОЖНО?! Где-то должно быть дно, и она его достигнет. — Наверное, здесь было красиво когда-то, — вдруг говорит Леобен. — На Каприке тоже было красиво, — отвечает она, не отрываясь от радара. — Когда-то. До того, как прилетели уроды на своих консервных банках и решили забросать все атомными бомбами. Теперь можно только погулять по радиоактивным городам. Хотя вам-то до лампочки. — Мы больше не перезагружаемся, Кара. — Это не делает тебя в меньшей степени манекеном, — она шагает вперед, автоматически переставляя ноги. — Зачем мы идем за этим сигналом? — Если тебе так страшно, можешь не ходить, — она усмехается и бросает на него взгляд через плечо. — А чем еще тут заниматься? — отвечает он и будто сам удивляется своим словам. — Есть разница, в какую сторону прогуливаться? Кара засмеялась бы, если бы у нее на это были силы: он хочет, чтобы она вернулась? Чтобы бросила поиски и вернулась? Он действительно думает, что она его послушает? Нет… Сейчас это ее плохой сон. Она тут хозяйка. — Ага, наслаждайся, — она сжимает зубы. — Наши старые планеты тоже однажды станут такими. Кладбищами, где на могилы никто не приходит. Приятно, сайлон? Думаешь, тебя простят, если ты будешь сильно вилять хвостом и заглядывать в глаза? Леобен молчит, Кара только слышит, как хрустит сухая трава под его ногами, когда он идет следом за ней. *** Она еще что-то кричит ему вслед, когда он убегает от найденного Вайпера Кары Трейс. Боги! Ну почему для нее никогда не находится нормальной победы? Тостер в ужасе, тостер убежал без оглядки, это с той Старбак, которая сейчас разлагается в обломках истребителя, он развлекался на Новой Каприке, нынешняя она — не в его власти, она тут победительница — так почему же так хреново на душе? Почему никогда ничего не бывает просто? Почти на автомате, не замечая, что делает, Кара начинает подбирать сухие ветки под ногами. Если ее забыли разбудить из этого кошмара, она сама найдет способ проснуться. Всегда находит. Она — Кара Трейс.