Комплименты

— Гарри, я тут подумал кое о чем на досуге… Я оторвался от чтения и взглянул на череп Боба. — Если учитывать, что последнее время у меня напряг с работой, значит, ты думал над этим «кое-чем» постоянно. А я то полагал, что ты читаешь новые романчики, которые я тебе купил. — Так ты хочешь услышать, что я надумал, или будешь ехидничать? — проворчал Боб в ответ. — Не уверен, честно говоря, — пожал я плечами. — Хотя, конечно, интересно узнать, что может занимать дух познания в моей скромной персоне. — У тебя преувеличенное мнение о своей скромности, — по голосу Боба было ясно, что он обиделся. Всегда хотел знать, как ему удавалось вставить в голос столько интонаций и мимики, если у него вообще не было органов для производства всего этого. Бобу давно следовало написать книгу по актерскому мастерству. — Ладно, Боб, брось дуться, — примирительно сказал я. — Так что ты там надумал? Секунд десять дух молчал. Ну конечно, ему надо было сохранить лицо. Мне просто следовало подождать. — Знаешь, Гарри, я тут проанализировал отношение Белого Совета чародеев к тебе и кое-что понял, — Боб сделал эффектную паузу. Я подыграл ему и спросил: — Что именно? Если бы у черепа, в котором жил дух, были бы губы, он бы торжественно улыбнулся, произнося заготовленную фразу: — Я понял, что если бы Белый Совет узнал хотя бы часть правды о тебе и твоей силе, для тебя бы не было Трибунала. Мерлин даже не доверил бы тебя своим палачам. Он бы собственноручно сбил с орбиты спутник и обрушил бы его на твою голову, чтобы уничтожить тебя наверняка. А потом бы еще наслал сжигающее проклятье на твои останки. И когда от них осталась бы кучка пепла, он бы задействовал свое влияние на погоду и разметал бы его по всему Чикаго с помощью средней мощности торнадо. Вот тогда бы он, возможно, и успокоился, хотя, может быть, у меня просто скудная фантазия по части тщательного уничтожения чародеев. Только когда он закончил, я заметил, что на протяжении всей его речи мои брови с целеустремленностью покорителя Эвереста лезли на лоб. Мда. Странное чувство, когда кто-то так подробно описывает твою смерть и последующие приключения останков твоего бренного тела. Очень странноватое. Нет, мне часто угрожали смертью и даже пытались воплотить ее в реальности, но Боб обещал мне гибель от Белого Совета чародеев, на чьей стороне я, вроде бы, сражался. — Ты сошел с ума? — наконец выдавил я из себя. — Нет, Гарри, — отверг Боб мое предположение. — Это всего лишь результаты холодного анализа нынешней ситуации. — Серьезно? — я натянуто улыбнулся. — Очень, — уверил меня Боб. — Хотя если бы у Белого Совета был музей, возможно, твоя участь оказалась бы иной. Из тебя сделали бы чучело, которое показывали бы начинающим чернокнижникам в назидание. К тебе бы еще приделали табличку со словами: «Он прошел по дороге, выстланной благими намерениями, до конца». — Не очень вижу связь, — нахмурился я. — А ты не знаешь, куда приводит дорога, выстланная благими намерениями? — поинтересовался Боб милейшим тоном. — Знаю. Только не понимаю, причем здесь я? — Хорошо, — согласился Боб. — Давай по порядку. Скажи мне, Гарри, кто — а скорее, что — живет в той монете, которая зарыта вон в том углу твоего подвала? Против воли я бросил взгляд в упомянутый угол и тут же почувствовал движение во тьме. А вернее, движение самой тьмы. — Ты знаешь, что там, Боб, — мрачно пробормотал я. — Нет, я хочу, чтобы ты сказал сам. — Ласкиэль, — это имя обожгло язык и мою изуродованную руку. — Точно! — воскликнул Боб. — Итак, в твоем подвале живет падший ангел, только и ждущий, чтобы накачать тебя адским количеством силы. И «адским» в данном случае — не красивая метафора, а реальность, Гарри. Я сердито поджал губы. — Я не дам ей осуществить это, Боб. — Я знаю, — слишком быстро согласился Боб. — Я знаю. Но еще я очень хорошо знаю тебя, Гарри Дрезден. Ты расшибешься в лепешку, лишь бы спасти тех, кого считаешь невинным. Предположим, что однажды ты вляпаешься так, что у тебя не будет другого выхода. Ласкиэль с радостью предоставит тебе возможность воспользоваться ее силами. — Брось, Боб, — поморщился я. — Я тысячу раз вляпывался и выпутывался без ее помощи. «А сколько раз с ее помощью?» — шепнул мой внутренний голос, который как всегда влезал в самый ненужный момент. — Не спорю, Гарри, — Боб сегодня был сама покладистость, а это значило только одно — он заготовил еще пару козырей в рукаве. — Но сам факт: к твоему разуму есть доступ у одного из сильнейших падших ангелов. Этого будет достаточно для Белого Совета. — Если они узнают. — Если, — опять согласился Боб, и мне стало страшновато. — А теперь расскажи мне, что постоянно предлагает тебе Ее Зимнее Величество Мэб. — Блин-тарарам! — выдохнул я с облегчением. — А вот уж мантия Зимнего Рыцаря никак не связана с концом дороги из благих намерений, который ты мне тут нарисовал! — Зато мантия связана с тем, что подумает о тебе Белый Совет и что он сделает, если ты согласишься ее принять, — заявил Боб. — С какого это перепугу? — возмутился я. — С такого, Страж Дрезден, — ответил дух. — Мантия — не просто аксессуар или предмет одежды, как ты помнишь. Это огромная сила. Она поставит тебя вровень с Мерлином и величайшими из ныне живущих чародеев. Страж Белого Совета и Зимний Рыцарь в одном лице, да еще и не просто Страж, а ты — Гарри Дрезден, чудом избежавший обвинения в чернокнижии. — Моя невиновность была доказана, — фыркнул я. — Так что нечего наговаривать. — Гарри, ты — ученик чернокнижника, — добавил Боб. — Виновность Джастина тоже не была доказана, — горько сказал я. Да, иногда всемогущественный Белый Совет обвинял того, кого не надо, а иногда забывал обвинить того, кого следовало бы. Даже не знаю, что печальнее. — Но ты-то знаешь о его занятиях черной магией, — напомнил дух. — Но если ты считаешь, что этого мало для того, чтобы Совет напрягся, стань ты Зимним Рыцарем, то я приведу последний аргумент. Ты сам напрашивался, Гарри. Ты, — он сделал паузу, — сын Маргарет Лефей, обвиненной и доказанной чернокнижницы. Это был удар ниже пояса. Я закусил губу и отвернулся к стене. — Может быть, кому-то Мерлин и простил бы наличие Мантии, но не тебе, извини, — продолжил Боб. — То, что я приму предложение Мэб, еще менее реально, чем-то, что я соглашусь на силу Ласкиэль в тяжелой ситуации, — буркнул я. — Я всего лишь перечисляю факты, Гарри, — бесстрастным тоном заметил Боб. — Тебе не нужно принимать эти силы. Белому Совету хватит того, что у тебя есть к ним доступ в случае чего. Их испугает сама возможность. — С чего бы? — как можно более ехидно спросил я, стараясь хоть так посрамить логику духа. — Я вроде бы не был замечен в нелояльности законам магии. И при каждой опасности усиленно норовлю подставить под нее свою задницу. — Они могут решить, что если ты не сам воспользуешься всем этим могуществом, а откроешь к нему доступ кое-какие другим силам. — Не надо иносказаний, Боб! — потребовал я. — У меня после твоих заявлений мозги туго варят, потому что обдумывают твою фантазию на тему того, как Мерлин меня убьет. — Окей, — покорность духа ужасала. — Скажу прямым текстом. Они решат, что ты передашь адскую мощь Ласкиэль и Мантию Зимнего Рыцаря вампирам Белой Коллегии. Пару секунд я тупо смотрел на череп. — Томас, — наконец дошло до меня. — Не просто Томас, — уточнил Боб. — Томас РЕЙТ. Если у них появятся хотя бы подозрения на счет ваших родственных связей, можешь попрощаться с жизнью, Гарри. Тебе этого не простят. — Твоя логика сбоит, черепушка, — угрюмо произнес я. — Вот уж Белым я ничего не передам. Тем более через Томаса. Ты это знаешь, Боб. — Я — знаю, — отчетливо проговорил дух. — А Белый Совет? Их логику я вывожу верно. Их упертости как раз хватит, чтобы выстроить эту простую цепочку. Я устало вздохнул. Боб был прав. Я знал, как они думают. — Продолжим? — ворвался в мои размышления голос духа. — Чувствую, тебе надо меньше давать отдыха, чтобы у тебя не было времени выдумывать такую дрянь, — проворчал я. — Буду считать, что так ты выражаешь желание услышать продолжение, — сказал Боб. — Итак, последняя часть моего выступления выражается просто — Кеммлер. А если тебе опять не хватает мозгов, чтобы понять, что это значит, то поясню: книга «Слово Кеммлера», которую ты прочел, описание Темносияния в ней и просто-просто-просто-просто некромантия. Не знаю, в который раз за вечер я произнес эту фразу: — Я не собираюсь пользоваться некромантией. — Ты УЖЕ воспользовался некромантией. — Где же? — Тираннозавр посреди Чикаго. — Это не некромантия. Я поднимал не людей, а кости древнего динозавра. Глаза черепа полыхнули оранжевыми огнями. — Без разницы, Гарри. Ты их оживил. У тебя получилось. Ты поднял мертвеца. Кто-то их Совета может решить, что если у тебя вышло с динозавром, то уж тем более выйдет с людьми. А если он подумает дальше, то наверняка придет к выводу, что ты опасен, потому что МОЖЕШЬ создать армию зомби. Я молчал. Сегодняшний вечер портился очень быстро, а сейчас дошел до стадии полного депрессняка. — Знание некромантии, домашний падший ангел, предложение Мэв, родственные узы с Рейтами — любого из этих вариантов хватит, чтобы Белый Совет захотел размазать тебя тонким слоем по улицам Чикаго, — добил меня Боб. — Как можно более тонким. — Это все? — осведомился я. — А тебе мало? — Мне хватает, — я попытался улыбнуться. — И знаешь, во всем, что ты перечислил, есть светлая сторона. — То, что тебя убьют очень быстро, и ты не будешь мучаться? — Нет. То, что все изложенные тобой факты относятся ко мне, а я не собираюсь, во-первых, использовать некромантию для создания армии, во-вторых, прислушиваться к Ласкиэль, в-третьих, принимать мантию Зимнего Рыцаря, и, в-четвертых, я ни за что не пойду на союз с Белой Коллегией, да и Томас этого никогда не потребует, хоть мы и братья. — Я все еще не вижу светлой стороны… — напомнил Боб. — А светлое то, что миру, в котором я живу, до одури повезло. Потому что раз я не сделаю всего этого, значит, я его не захвачу и не разрушу! Он будет жить так, как живет, и я буду защищать его в меру своих скромных способностей! Прозвучало все дико пафосно, но надо же было как-то поднимать себе настроение? Боб молчал. Огоньки в глазницах сияли очень ярко. — Ты чокнутый, Гарри, — подвел он итог всему, о чем мы говорили. — И, надо сказать, я рад, что ты такой чокнутый. Рад и за Белый Совет, и за мир, и за тебя. Бывают странные комплименты. Сразу и не поймешь, что тебя похвалили. То, что я — чокнутый, — лучший из слышанных мной за всю жизнь. Наверное, я действительно чокнутый.