puppy love

— Твой любимчик опять здесь, — Лови говорит так, будто уже закатил глаза настолько, что увидел заднюю стенку собственного черепа, но у Тома нет времени в этом убедиться. Он лишь показывает ему средний палец и успевает встать у стойки с наигранно беззаботным видом к тому времени, как к ней подходит Сэм. — Доброе утро, — приветствует он его и совсем не борется с желанием распасться на много маленьких счастливых Томов, когда Сэм убирает телефон в карман и улыбается в ответ. — Доброе, — произносит он и окидывает кофейню взглядом. — Да у вас сегодня просто не протолкнуться. Том смотрит на единственную престарелую посетительницу, которая сосредоточенно помешивает свой чай за столиком номер восемь, и разводит руками: — Такова цена успеха. Тебе стоило зайти вчера днем, ты пропустил очередь из трех человек. Сэм смеется и поудобнее перехватывает в руках ярко-красную папку. — Может, зайду сегодня, если Верхеес опять чего-то не придумает. И если у вас останутся эти сэндвичи с моцареллой. — Я сделаю все возможное, — Том торжественно прижимает руку к груди и не может отвернуться от пляшущих в глазах Сэма смешинок. Позади него что-то с грохотом падает на кафельный пол, и он резко выпрямляется и откашливается. В прошлый раз Лови уже заставил его убирать разлившуюся по всему полу картонку молока, аргументируя это тем, что не уронил бы ее, если бы ему не стало плохо от их “игрищ”. — Что будешь сегодня? — Латте. Горячий, — добавляет Сэм, бросив взгляд на стремительно сгущающиеся тучи за окном. — И, пожалуйста, не скупись на кофе, у меня первой парой тест по теории современного искусства. — Горячий латте с половником кофе, понятно, — подмигивает ему Том. Лови посылает ему убийственные о-господи-сколько-можно взгляды из-за кофемолки, но он все равно тратит до неприличного много времени, чтобы добавить нужное количество молока и нарисовать на желтом пластике кривоватый смайлик. Уши Сэма чуть розовеют, когда их пальцы соприкасаются на стакане, и Тому все еще только предстоит к этому привыкнуть. — Увидимся днем, — улыбается ему на прощание Сэм и, тревожно посмотрев на часы, направляется к выходу из кофейни. Когда он исчезает за дверью, Лови притворяется, что его стошнило в мусорку. — Он не мой любимчик, — немного запоздало сообщает ему Том. — Ага. А я нубийская принцесса. Том вновь показывает ему средний палец и отправляется драить кофемолку. Ему приятнее делать это, чем признавать правоту Лови. *** Сэм впервые появляется в кофейне несколько месяцев назад, в один из тех осенних дней, когда у них набирается больше пяти посетителей за раз. (Они продают горячие яблочные пироги, и Том хвастается, что это придумал он. Лови тыкает его в бок, чтобы не приписывал всю славу себе, а Симон дает подзатыльники им обоим, потому что на самом деле идея принадлежала ему.) Где-то между эспрессо для фрау Майер, которое требуется заварить при ровно девяносто одном градусе, и клубничным йогуртом для герра Хайнена, открытым ровно настолько, чтобы в него поместилась ложка, Том поднимает взгляд на следующего посетителя и роняет себе на ногу лопаточку для торта. — Все в порядке? — интересуется парень, и веселье в его голосе смешивается с искренним беспокойством. По ощущениям кажется, что лопаточка отрубила ему как минимум три пальца, но пока на него смотрит он в темно-синем вязаном свитере, с родинкой на подбородке и растрепанными от осеннего ветра волосами, Том ни за что в этом не признается. — В полном. В полнейшем. — Парень продолжает смотреть на него, сверкая смешинками в глазах, и Тому требуется несколько мучительно долгих секунд, чтобы вспомнить, где он находится. — Эм, — он оглядывается по сторонам и неопределенно дергает большим пальцем куда-то вбок: — Кофе? — Он, — парень улыбается, и Том очень рад, что больше ничего не держит в руках. — Фраппе, пожалуйста, только совсем чуть-чуть молока. И без сахара. Том практически не проливает молока (самую малость) и почти не рассыпает льда (всего три кусочка) и протягивает ему готовый стакан слишком быстро. Парень отдает ему монеты, и на секунду Том чувствует тепло его ладони. Тот улыбается из-за своего кофе. — Увидимся. Том таращится ему вслед до тех пор, пока тот не исчезает за звякнувшей колокольчиком дверью, после чего бросает деньги в кассу и толкает сосредоточенно трясущего пакетиком с корицей Лови: — Ты его видел? — Что? Твое лицо? — раздраженно откликается Лови, отбрасывая пустой пакетик в сторону. — Потому что ты выглядишь, как монашка, случайно ставшая свидетельницей Второго пришествия. — Нет, его, — Том нетерпеливо взмахивает руками, не имея слов, чтобы описать произошедшее. Лови только смеривает его еще одним взглядом: — Единственным, кого я видел, был Симон, возвращавшийся с перерыва, и ты не хочешь, чтобы он увидел, как ты разбрасываешься кухонной утварью. Так что в твоих же интересах перестать валять дурака и принять заказ у этой рыжеволосой гарпии, чтобы она наконец перестала стучать своими ногтищами по стеклу. Том оскорбляется его отсутствием интереса в происходящем, но возвращается к работе и проводит следующие двадцать часов в переживаниях, что увидимся от парня было всего лишь вежливостью, а не реальным обещанием. Когда на следующее утро он поворачивается к витрине с пирожными, закончив получать выговор от фрау Майер, чей эспрессо оказывается на градус горячее нормы и обжигает ее чувствительную вставную челюсть, и действительно видит парня перед собой, это выбивает из него дух точно так же, как и в первый раз. — Уронишь что-нибудь сегодня? — интересуется парень. Том чувствует, как у него вспыхивают щеки, но облокачивается на витрину с фальшивой беспечностью: — Предпочитаю ограничиваться одним инцидентом в неделю, — о том, что только сегодня он уже дважды обжегся паром, потому что задумался о синем свитере, он деликатно умалчивает. Парень смеется, и Том молится, чтобы дверь в кофейню не открывалась еще какое-то время. К счастью, сегодня не такой занятой день. — Что возьмешь? — Опять фраппе, — пожимает плечами парень. Он не выглядит, как утонченный ценитель кофе; скорее, как человек, которому он помогает не уснуть на лекции в восемь утра. — Немного молока, без сахара. Том хочет сказать, что помнит заказ еще со вчерашнего дня и никогда теперь уже не забудет, но решает, что все-таки не стоит. — Я не видел тебя здесь раньше, — говорит он вместо этого, доставая картонку молока из холодильника. — Я только переехал. Учеба началась на прошлой неделе, — только сейчас Том замечает, что у него с плеча небрежно свисает рюкзак, — и именно столько времени мне понадобилось, чтобы понять, что на университетском кофе я не выживу. — Я рад, что ты осознал это так быстро. — Я тоже, — улыбается парень, и Тому приходится напомнить себе, что а) не всем людям нравится, когда на них пялятся, и б) он имел в виду только кофе. Больше ничего. — Значит, видеться будем часто, — он ставит готовый кофе перед парнем и надеется, что не звучит слишком самоуверенно. — Вроде того, — парень забирает стакан и протягивает ему свободную руку: — Я Сэм. — Том. — Он рад, что не забывает свое имя, потому что парень — Сэм — улыбается ему вновь. — Увидимся, Том. Том тупо смотрит ему вслед, пока он не исчезает на улице. Руку продолжает покалывать в тех местах, где ее коснулись пальцы Сэма, и он отправляется полировать вилки, чтобы не сделать что-нибудь дурацкое, например, прижать ладонь к своей щеке. С тех пор Сэм появляется в кофейне каждый день и быстро принимает статус постоянного посетителя, только ни фрау Майер, ни герр Хайнен не заставляют сердце Тома трепыхаться где-то у него в горле. Он узнает, что Сэм изучает историю искусства и все время носит с собой большую папку с распечатками, потому что его профессорам нет никакого дела до сохранения окружающей среды. В середине ноября, когда на улице становится совсем холодно, Сэм переходит на горячий латте, и Том запоминает, что его крепкость зависит от количества зачетов, которые будут у Сэма в этот день. Однажды утром, через пару недель после их знакомства, Сэм так и не приходит, и Том проводит несколько занимательных часов, пытаясь представить, какая из кофеен-конкуренток могла его переманить, и нервно опрокидывая сахарницу каждый раз, когда кто-то заходит в дверь. В тот день Сэм впервые заходит днем, уставший, раскрасневшийся от холода, но улыбается Тому точно так же, и тот хочет его расцеловать. — Я проспал, — извиняющеся говорит Сэм, когда Том награждает его своим лучшим не-то-чтобы-я-переживал-но-все-таки-где-ты-был взглядом. — Я бы все равно зашел, но у меня Верхеес первой парой, а к нему не опоздаешь. — Верхеес? — с интересом спрашивает Том. — Профессор по абстракционизму. Обожает задавать вопросы опоздавшим о еще не пройденных темах и рассказывает так быстро, что можно отключиться на Пикассо и очнуться через тридцать секунд уже на ван Дусбурге. И он смертельно оскорбится, если “Вечерний пожар” при нем назвать “теми серыми прямоугольничками”. — Естественно, — важно кивает Том. Он не говорит, что ничего не понимает, потому что Сэм тогда может перестать рассказывать вообще, но что-то в его улыбке подсказывает Тому, что тот и так об этом догадывается. — Я просто решил, что тебя переманили наши конкуренты с соседней улицы. — Этого не случится, — обещает Сэм, не сводя внезапно серьезного взгляда с Тома, и тот чувствует, что опасно близок к тому, чтобы в очередной раз опрокинуть сахарницу. Сэм начинает заходить и днем, когда ему позволяет расписание, и сидит за столиком у стены по несколько часов, конспектируя лекции. Том напрочь забывает о хороших манерах и смотрит на него при любой удобной возможности, делая вид, что жутко занят, если натыкается на ответный взгляд. Лови, который знает больше, чем Тому, наверное, хотелось бы, только возводит глаза к потолку. — Однажды Симон увидит, как ты тут облизываешь его взглядом у всех на виду, и не видать тебе рождественской премии, — замечает он, когда Сэм приходит в темном пальто и ярко-красном шарфе и Том переворачивает две картонки с молоком, потому что не может думать ни о чем другом. — Мне, конечно, больше достанется, но это я так пытаюсь о тебе заботиться. — Симон уже видел, — отмахивается Том. — Сказал, чтобы я смотрел на посетителей только с их прямого согласия. Но он, по-моему, не против. За своим столиком Сэм поднимает голову от книги и улыбается Тому. Тот тут же хватает тряпку и с преувеличенным усердием начинает протирать стойку. — Вау, — с выражением говорит Лови и уходит ставить новую порцию круассанов в печку. Том украдкой поднимает взгляд от стойки и, когда видит, как Сэм что-то подписывает на одной из страниц, сосредоточенно нахмурив брови, думает, что готов потерпеть тычки Лови еще. *** В итоге Лови оказывается первым, у кого заканчивается терпение. — Невероятно, — бурчит он утром в первых числах декабря, когда Том заканчивает вырисовывать елочку на стакане Сэма. — Завидуй молча, — Том показывает ему язык, отдает кофе Сэму и привычным взглядом провожает его спину. — Было бы чему завидовать, — Лови закатывает глаза и окликает Сэма, уже стоящего в дверях: — Эй, как тебя, Сэм! Тот останавливается и вопросительно смотрит на него. Желудок Тома сжимается в ожидании чего-то ужасного. — Этот долбозвон хочет позвать тебя на свидание, но все никак не соберется. Как думаешь, у вас получится это обсудить, а? Том делает единственную логичную в этой ситуации вещь и ныряет под стойку. — Ты что, сдурел? — шипит он на Лови из—под пачки нераспакованных салфеток. — Я делаю тебе одолжение, — для человека, только что разрушившего чужую жизнь, Лови выглядит слишком довольным собой. — Ну, скорее, себе, потому что у меня больше нет сил смотреть, как вы вздыхаете друг по другу из разных концов комнаты. Развлекайся, — Лови покровительственно хлопает Тома по плечу и исчезает в кладовке. Том для проформы сидит под стойкой еще несколько секунд, но потом все же поднимается на ноги. При виде внимательно смотрящего на него Сэма ему немного хочется спрятаться обратно. — Ты хочешь позвать меня на свидание? — тихо спрашивает Сэм. По его лицу ничего не понятно, и у Тома, кажется, трясутся пальцы. — А что если бы я хотел? — осторожно интересуется он. Сэм чуть наклоняется вперед. — Я бы согласился, — словно по секрету, сообщает он. — Оу, — выдыхает Том. Мир сужается до лица Сэма, который смотрит на него с… надеждой? — Тогда, это. Да. Хочу. Том не может поверить своим глазам, но Сэм тоже выдыхает и улыбается с облегчением: — Во сколько ты заканчиваешь? — В пять. — Тому жутко хочется закончить сейчас. Сэм кивает, выуживает из рюкзака ручку и пишет ряд цифр на чеке. — Я зайду в пять, — обещает он и, оглядевшись по сторонам, быстро перегибается через стойку и целует Тома в щеку. — Увидимся. Когда Сэм выходит из кофейни, улыбнувшись ему на прощание, Том моргает и все-таки касается пальцами своей щеки. Лови высовывается из кладовки и осматривается с таким видом, будто не подслушивал все это время. — Вы закончили непотребствовать? — интересуется он. Том отходит от стойки и неожиданно даже для самого себя крепко обнимает Лови. — Эм, — кашляет захваченный врасплох Лови — Ты же знаешь, что должен делать это не со мной? — Ты хоть когда—нибудь бываешь доволен? — Буду, когда ты меня отпустишь, — ворчит Лови. — Ну и когда вы закончите развешивать свои сопли по всей кофейне. Это портит всю праздничную атмосферу. Том отпускает Лови и взъерошивает ему волосы, что заслуживает ему еще порцию бурчания. Он смотрит на часы, которые показывают половину девятого, и сжимает в руке чек с номером Сэма. Кажется, фрау Майер вновь придется довольствоваться неправильно заваренным кофе, потому что сегодня Том уже не сосредоточится ни на чем другом.