«Я есть Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний».
Когда человек слышит слово «смерть», на ум сразу же приходит образ костлявой старухи с косой в черном потрепанном балахоне. Но никто не смеет ограничить великое в облике и уж, тем более, в орудии, позволяющем отсекать последнюю нить Души от Тела. Смерть явился на порог больницы в самый подходящий момент: грудь его "жертвы" вздымалась уже совсем слабо, воздух со свистящим хрипом выходил из слегка приоткрытых бледных губ, пульс становился все тише. Пора было выполнять свою работу - за этого юношу и так слишком долго боролись. Шевеля невидимыми для людей подолами мантии, образ заскользил по коридору, направляясь к белой двери. Мимо него, да и сквозь, пробегали медсестры и врачи. Забавно, ведь будь это сын какого-нибудь бедного человека, на лишение жизни можно было бы послать любую Тень, которой позволено отсекать слабые нити. За него бы не было такой борьбы. Жалкие люди. Откинув капюшон, стоя перед кроватью больного, Смерть взглянул на лицо юноши: румянец лихорадки ярким контрастом выделялся на бледном обескровленном лице, веки слабо подрагивали в последние секунды жизни. Фигура в темном одеянии бросила взгляд на часы, хоть и так прекрасно знала, сколько осталось этому человеку. Девять вечера. Содрогание всего тела. Приоткрывшиеся в последнем тяжелом хрипе глаза успевают запечатлеть образ Смерти. И в этом взгляде читается неприкрытая ненависть. Да, с первым учеником ему придется трудно.***
- Ифань, а теперь расскажи еще раз, и нормально, без своих афоризмов, в чем проблема с Мором? – Похоть растянулся на бархатном диване, закинув ноги на подлокотники. Смерть немного раздражало его бесцеремонное поведение, но за века можно привыкнуть к чему угодно. Всё-таки, им удалось сойтись намного легче, чем с другими Грехами, что для Ифаня, что для Чонина. Так что маленькие шалости, радовавшие этого распутника, можно было иногда простить. - Он будет противостоять своей миссии во время обучения. Человеческие чувства, в отличие от воспоминаний, стираются не полностью, так что для помощи в становлении Первого Всадника у меня может уйти больше времени, чем положено, - Смерть нахмурился, перебирая в руках любимые четки и отмеряя шагами диагональ комнаты, погруженной в мягкий приятный полумрак. - И что? Упертость человеческого рода способна отодвинуть Апокалипсис, о великий Четвертый Всадник? – Похоть громко засмеялся, ненароком обнажая загорелую грудь, слегка прикрытую тонкой расстегнутой рубашкой, через которую просвечивался знак Главного греха. - Еще чего, - мужчина хмуро зыркнул в сторону собеседника, - все должно идти по плану. Скоро его душа окажется на пороге Обители для получения миссии. Хочешь посмотреть? Только не пугай его сразу же. - Чем, своей сексуальностью? – Чонин облизнулся, лукаво глядя на Смерть и медленно поднимаясь с дивана. - Если Гнев это увидит, то нам придется искать нового кандидата для хранения Греха, - Ифань довольно усмехнулся, наблюдая за тем, как напрягся юноша при упоминании старшего, имеющего над ним власть. - Да понял я, понял. Его же еще и Жизнь должен увидеть? - После объяснения миссии и её принятия. Иначе его душу могут просто переродить, - мужчина пожал плечами, разворачиваясь к дверному проему и, тихо щелкнув пальцами, тут же исчез в полумраке. С тихим фырканьем и щелчком Похоть исчез следом за ним.***
Представшая перед Смертью душа угрюмо смотрела в лицо своему учителю, и Ифань узнал этот взгляд: юноша из реанимации, увидевший его перед разрывом последней нити. - Тебя никто не обидит, успокойся, - Смерть поднял ладони в примиряющем жесте. - Кто ты? Что я здесь делаю? – образ души засветился ярче от эмоций. Смерть читал страх и, одновременно, готовность к нападению. - «И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными», - процитировал строки Откровения Смерть, внимательно наблюдая за будущим учеником, - я – Четвертый вестник Апокалипсиса, который обязан обучить других Всадников. Душа оцепенела, молча глядя на мужчину. Смерть затылком чувствовал, как Похоть и другие Грехи наблюдают за этим действием. Что же, в их пристанище нечасто появляются новые гости, тем более, для таких целей. Последним был Лень, который появился чуть больше четырех тысяч лет назад, хотя для Смерти и Жизни это время пронеслось, как минуты. Видя, что его будущий ученик ничего не предпринимает, Ифань продолжил: - А тебе предстоит стать первым Всадником, Чумой, но я предпочитаю имя Мор, - душа мельком оглядела окружающее пространство, но искать поддержки было неоткуда. Образ юноши набрал воздуха в грудь: - А если я откажусь? И вообще, как Смерть может научить не своим обязанностям? - В случае отказа - возвращение в твое тело и в итоге Страшный Суд, а мне, насколько известно, - в руках мужчины появился белый лист, исчерченный латынью, - суждено будет помочь отправить тебя на вечные муки. Смерть проигнорировал слабый выпад этой души, которая пыталась упрекнуть его в некомпетентности. Юноша сделал несколько шагов назад, пряча в ладонях лицо и склоняясь к полу, пытаясь заглушить накатывающую истерику. В голове было совсем пусто, Бэкхен не помнил никаких лиц из своей жизни. Только его собственное имя и обрывки каких-то чувств, но чем они были вызваны... Ничего. Темнота. Смерть отвернулся, ловя взгляд Похоти, который через пару минут жестом показал ему вернуть свое внимание обратно. Наклонив голову, Ифань заметил, как бледное лицо исказила болезненная гримаса и душа начала постепенно принимать более оформленный, телесный вид. Смерть мысленно улыбнулся своей победе. - «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить», - провозгласил Смерть, указывая ладонью на стоящего перед ним будущего Мора. Чума склонился на одно колено и опустил голову вниз, скрывая все тот же напряженный взгляд: - Научи меня, Смерть.