Проклятый старый дом

      По пыльным улочкам Канзас-Сити идет мужчина среднего роста. Ему можно было бы дать не больше сорока лет, но время уже посеребрило его некогда темные волосы, а в серых глазах давно поселилась усталость, свойственная либо старикам, либо проживающим тяжелую жизнь молодым. Лицо мужчины на редкость некрасиво. Он идет, тяжело опираясь на трость.       Двубортный пиджак до колен сидит на нем удивительно неуклюже, но длина помогает скрыть хромоту. Как и мешковатые, ничем не примечательные брюки. Мужчина явно стремится не привлекать внимания, слегка удивленные взгляды прохожих причиняют ему боль. Он так и не научился спокойно реагировать на других людей. Его жена была исключением. Возможно, потому, что знала его до войны, на которой он и получил ранение, сделавшее его калекой. — Дональд? — раздается сзади женский голос. Мужчина с трудом сдерживается, чтобы не отправить его обладательницу ко всем чертям. Но годы в браке с Элли научили его сдержанности. Даже по отношению к её лицемерной сестрице. — Что тебе нужно, Энн? — стараясь говорить спокойно, спрашивает Дональд, окидывая собеседницу взглядом с головы до ног. Нельзя не признать — годы обошлись с Энни благосклонно. Её фигура по-прежнему оставалась стройной, несмотря на то, что она родила троих детей. Со вкусом подобранный жакет коричневого цвета отлично на ней сидел. В руках Энни держала сумочку в тон. Ветер трепал её светлые волосы, в которых не было ни единой седой нити. — Я… просто не ожидала встретить тебя здесь, — в голубых глазах светится сочувствие. Напускное, Дональд это отлично знает. — По пути в психиатрическую больницу, в которой лежит моя жена? — не скрывая сарказма, интересуется он. — Это я не ожидал встретить здесь родственницу, лишившую меня дома. Элли учила его сдержанности, но Элли здесь нет. А он, с тех пор, как Элли положили в лечебницу, живет на съемной квартире, перебиваясь случайными заработками. Потому что Энни и её безвольный муженек воспользовались моментом, чтобы заполучить дом семьи Смит. — Ты же знаешь, что нам было негде жить, — тихо отвечает она. — Я ждала третьего ребенка и… — И решила, что можно вышвырнуть меня на улицу, — жестко прерывает Дональд. Он не хочет спорить, зная, что останется при своем. Дом большой, там хватило бы места для всех. Однако Энни посчитала, что её детям вредно общение с резким на язык и не слишком приятным во всех отношениях дядюшкой. — Я не хотела, ты же знаешь, Тим настоял, — протестует Энни. — Тим? Не смеши меня, Тим на протяжении всех лет, что вы женаты, повторяет лишь то, что говоришь ему ты. Это Элли ты могла дурить голову, а мне лапшу на уши вешать не надо, — нехорошо усмехается Дональд. — Это неправда. Откуда в тебе столько жестокости? — качает головой Энни. — Из сиротского приюта, дорогая родственница, о чем тебе прекрасно известно, — язвительно отвечает Дональд.       Энни опускает глаза, не зная, что сказать. Да, известно. Но в семье Смитов не принято говорить о таких вещах. Дональд вошел в их дом много лет назад одиноким волком с неприязненной усмешкой на губах. С тех пор минуло время, но Энни до сих пор её помнит. И колючий взгляд, проникающий в самую суть человека. У Дональда нет никаких доказательств того, что из дома Смитов его выдворила именно Энни. Однако это была правда, и он об этом знал. Энни действительно настроила Тима против Дональда, у мужчин состоялся неприятный разговор, после которого один из них был вынужден покинуть дом. Но Энни больше не могла выносить пронизывающий взгляд серых глаз Дональда. Она и сейчас не может смотреть на некрасивое лицо. Даже не потому, что Дональд презрительно смотрит на неё, а потому, что он слишком много видит и понимает. — А теперь, если ты не против, я тебя покину, — он отвешивает свояченице насмешливый полупоклон, превозмогая боль в ноге. — Впрочем, если против, тоже покину.       Энни не задерживает его и долго смотрит вслед уменьшающейся фигуре. Она знает, куда идет Дональд, но не хочет об этом думать. Врачи заверили её, что Элли останется в психиатрической больнице навсегда. Она была безобидна, но недееспособна, несла какую-то чушь про Волшебную Страну и фей. Энни, Тим и их дети тогда уже жили в одном доме с Элли и Дональдом. Энни начала беспокоиться о своих детях, когда те начали повторять бредни Элли и играть в жевунов. А врач, к которому она обратилась, подтвердил её опасения. Когда Элли забрали в больницу, в доме разразился скандал. Энни никогда не видела Дональда в таком бешенстве и даже испугалась, что он может поднять на неё руку.       Но глядя вслед свояку, она невольно начинает опасаться: что, если Элли поправится? Дональд на протяжении всех трех лет оставался единственным, кто её навещал. Энни однажды случайно увидела их вместе и, несмотря на сумасшествие сестры, ощутила укол зависти. Дональд держал Элли за руку, терпеливо слушал сказки и смотрел с таким обожанием, какого Энни никогда не видела в глазах Тима.       Энни упрямо сжимает губы, жалея, что вообще заговорила с Дональдом. Узнав, который час, она спешно ускоряет шаг: нужно забрать детей из школы.