Карамель

      Кто-то. Кто-то долбится. Кто-то долбится в мою батарею. Кто-то долбится в мою батарею каждый. Кто-то долбится в мою батарею каждый вечер. Кто-то долбится в мою батарею каждый вечер в 8 часов. Кто-то долбится в мою батарею каждый вечер в 8 часов 18 минут. Регулярность.       Встал со стула. Прислонился ухом к горячему металлу. Горячему? Температура кофе. Да, так точнее. Прислонился ухом к металлу с температурой кофе. Тук… тук… тук… ТУК… Тук…тук… Спросил кто это. Как всегда он ответил «Тук», хорошо. Тука узнаю везде. Он стучит, как Тук, что в принципе и понятно, костяшками своих длинных карамельных пальцев. Я люблю карамель…       У него нос из соленых крендельков и глаза цвета васильков, полюбивших носить сандалии. Волосы, как сладкая вата: розовые и счастливые. Ноги со вкусом зелени. Ведь он много ходит по своей планете. Губы… левый уголок шоколадный, для Сары, которую я придумал для него в обмен на самый теплый тук. Середина верхней губы – фиалка, это понятно каждому, даже говорить не стоило. Правый уголок со вкусом яблочной пастилы и он для Раяна. Райан обожает яблочную пастилу, а Тук обожает Райана. Закономерно.       Сидим, разговаривая, еще около часа. Нет, точно час. В 9 часов 18 минут Тук прощальным ярко-оранжевым звуком оповещает об окончании беседы. Надеюсь, он сидел всю свою оставшуюся жизнь, ожидая ответного стука, состарился и умер у кофейной батареи. По крайней мере я сидел. Еще 2 часа. Но мой соленый незнакомец ушел. Вернется…       Не вернулся… Я ждал весь день, прощая ему легкое туманное ожидание. Надеялся…       Прошел еще день, я сидел за столом смотрел на часы. 8.07… 8.08… 8.12… Ноги точно волновались больше, чем я, и тряслись, хорошенько встряхивая весь дом. Глазам казалось, что весь мир стал светло-голубым с привкусом слез. 8 часов 18 минут, тихо… тихо… тихо… припал ухом к батарее, прислушиваясь к каждому шороху. Прислушиваясь к каждому холодному шороху. Прислушиваясь к каждому холодному не туковскому шороху. Опять уснул у батареи. Как же холодно…       Проснулся от осознания того, что батарея потеряла свою кофейную температуру. Ужасно, ничего не скажешь. Я встал и упал. Упал в темноту, ударяясь головой о каждый ее угол. Я звал пока падал, звал только его. Упал и ударился, кажется сломал себе что-то. Наверное сердце. Ничего, как-нибудь справлюсь…       Прошла неделя. Сидел в объятиях своего одиночества. Глаза представляли себе мир черно-красным, с привкусом кипятка. Они сами были красные и выделяли лишь черный зрачок. Тук… Показалось, я же знал, просто надеялся. Тук… Мотнул головой, нет. Все. Это все…       Наверное он так и сидел у нашей кофейной батареи, ожидая ответного стука, состарился и умер. А я любил его голос. Очень…       Я спал. Проснулся, посмотрел на руки. Они еще не пробудились и крепко спят, не буду будить. Очнулись ноги, и кто их просил? Они побежали, и вот я на лестнице. Квартира сверху, ее уже видно. Сел передохнуть, все-таки лестница в бесконечность. И снова пошел. Встал. Посмотрел на дверь. И вдруг проснулись руки, отчаянно начали жать на дверной звонок. А я чувствовал запах карамели. Ах, как же я люблю карамель...       Открылась дверь. А там он. С глазами цвета васильков, полюбивших носить сандалии.