* * *
На рынках и базарах Стар не была никогда. На Земле их попросту не было — то есть они, конечно, были, но где-то там. В её доме — теперь уже бывшем, — на Земле супермаркеты и различные магазинчики обеспечивали её всем необходимым. Впрочем, на Мьюни, насколько она знала, также были различные ярмарки, вот только Стар туда никто не пускал — она жила во дворце, куда любому горю вход был запрещён. Так что когда она увидела всю боль и нищету её королевства, то расстроилась очень серьёзно и после возвращения на Землю весь вечер проплакала у Марко на плече. Да и Стар сомневалась, что на базарах в её измерении будет что-то стоящее, учитывая, что финансовое благополучие большинства мьюнианцев можно было описать, как «отсутствует». Но таких рынков Стар не видела ни разу в своей жизни. И вряд ли ещё когда-нибудь увидит. Базарная площадь находилась в центре городка, дома в котором напоминали гроздья винограда, только сделанные из стекла и какого-то серебристого металла. Повсюду высились ярко расцвеченные прилавки с разными надписями на непонятных языках — многие из них вообще выглядели, как различные наборы линий или геометрических фигур. Некоторые плакаты и вывески были полностью чёрными и Марко так и не мог понять, зачем их вообще повесили. Впрочем, их со Стар больше волновали покупатели — их тут была целая толпа, настолько плотная, что друзьям приходилось буквально проталкивать себе дорогу, крепко держась за руки — учитывая обстоятельства, им ни в коем случае нельзя было разделяться. Сами покупатели тоже были весьма колоритными — даже Стар, весьма сведущая в обитателях иных измерений, честно призналась Марко, что не узнает здесь вообще никого. Да и сам Марко в своих немногочисленных странствиях явно не встречал осьминогов под два метра ростом, переливающихся оттенками сиреневого и синего, и, более того, ходящих на щупальцах по суше, словно на ногах. Или, например, странного вида существо, сидевшее за довольно жутковатым и мрачным прилавком, похожее на огромного разжиревшего таракана, облачённого в какую-то меховую накидку, с шестью руками и столькими же головами, каждая из которых напоминала Марку одновременно джокера и маску анонимуса. А один раз Стар вовремя успела остановить друга, прежде чем тот наступил на странное желеобразное существо розового цвета с глазами, которое медленно «текло» по земле, периодически перемещая вперёд разные части своего тела — если это вообще можно было назвать телом. — Напомни, что мы тут забыли? — переспросила Стар у Марко, косясь на неуклюже бредущее вдоль прилавков дерево с фиолетовой листвой и огромным глазом на верхушке. — Сделать первую в нашей жизни покупку в другом измерении, — Марко наигранно улыбается, пытается казаться бодрым и оптимистичным, но Стар видит, что у него это плохо получается. Она не винит его — в конце-концов, никому не нравится мотаться из одного измерения в другое, особенно когда ты не представляешь, в какой части Мультивселенной ты находишься. Они, разумеется, много раз пытались отыскать дорогу домой, в Мьюни или хотя бы в какой-то из известных Стар миров, но пока что им попадались исключительно незнакомые — и подчас весьма странные, — реальности. Уже через пару дней они осознали, что без посторонней помощи не выживут — межпространственных ножниц у них не было, книги тоже, палочка Стар работала лишь наполовину, у них не было ни еды, ни воды, ни оружия, ни убежища, ни даже нормальной одежды — выходной костюм, который должен был остаться в его памяти, как связанный с днём исполнения его мечты и первого свидания с Джеки, был весь измят, запачкан грязью, в нескольких местах порван, а галстук вообще остался много измерений позади, платье Стар выглядело не лучше, а любимый ободок с рожками потерялся во время очередного побега от странного вида существ, напоминавшие помесь крысы и гигантского паука с красными глазами. Внезапно Марко осознал, что он, весь самостоятельный и сразу же взявший в их дуэте на себя роль лидера, в сущности, не может взаимодействовать с местными обитателями без Стар. Та знала несколько языков, на которых говорили жители разных миров — и это был первый раз, когда она призналась в том, что не жалеет о том, что их учила, — и, к тому же, была общительной и легко шла на контакт. Первые же непринуждённые разговоры позволили им убедиться, что обитатели ближайших измерений ничего не знают ни о Земле, ни о людях, ни о каких-либо ещё им знакомых мирах или расах, хотя попадались редкие представители, знавшие мьюнианский язык и слышавшие о королевстве Стар, хоть и, к сожалению, понятия не имели, где оно находится и как туда попасть. Тем не менее, они, пусть и не прекратили искать дорогу домой, постепенно начали пытаться выживать — как оказалось, та половина звезды, что ещё оставалась в палочке Стар, имела в своём составе экстренную функцию режима выживания, заложенную в неё Мун на случай, если принцессе придётся некоторое время жить без посторонней помощи. Впрочем, магия выживания была лишь помощником, улучшавшим результат, добиваться которого им всё равно приходилось самим. Стар, будучи принцессой и имевшей хоть какой-то опыт государственного управления, довольно быстро выяснила всё о местных деньгах, которые в ходу в большинстве измерений, и, более того, сумела договориться с некоторыми о каких-никаких подработках — денег у них с Марко не было совсем, а значит риск умереть с голоду становился всё более реальным. — Нам надо сменить одежду, — продолжал объяснять Марко, крепко держа Стар за руку и ведя её вдоль прилавков, не забывая при этом бросать взгляды во все стороны, подмечая то, что могло подойти человеку хотя бы приблизительно, — Меня, если честно, уже тошнит от этого костюма, да и тебе бы не помешало сменить платье на что-то более практичное. Стар молча кивнула — на то, чтобы заработать первые местные деньги у них ушёл по меньшей мере месяц тяжёлой работы, от уборщиков и посудомоек до ремонтников непонятного оборудования и обслуживающего персонала в некоем подобии отелей и гостиниц — если здесь были уместны такие термины. Платили им мало, но Стар, пусть и не сразу и лишь спустя пару-тройку истерик и слёз, научилась экономить и считать каждую потраченную копейку, по уровню прагматизма быстро перещеголяв даже Марко. С едой дело тоже обстояло неважно — большинство местных обитателей никогда не видело людей и, соответственно, не имело ни малейшего понятия о потребностях человеческого организма. Магия палочки Стар несколько решала эту проблему, приближая местную еду к человеческим стандартам, хотя казусы всё равно случались — например однажды результатом пятиминутных мучений Стар стал суп, почти неотличимый от земного, правда почему-то синий и с кисло-сладким вкусом. Впрочем, уже привыкшая ко всему Стар, быстро выхлебала его, даже не поморщившись. Внезапно Марко останавливается и подводит Стар к одному из прилавков, за которым восседает странного вида продавец, похожий на огромного гуся с рогами оленя. Приглядевшись к представленной одежде, принцесса выудила из общей кучи тёмное пальто c застёжками на пуговицах. Простая примерка позволила убедиться в том, что оно сидит на ней идеально — очевидно, гуманоидные расы, походящие на людей строением тела, были частыми гостями этих мест, что, разумеется, не могло не радовать. Пару раз они с Марко даже встречали инопланетян, которые выглядели почти неотличимо от людей, разве что были лысыми, а кожа их была жёлтой и какой-то морщинистой. Марко же выбирает себе подходящий ему чёрный плащ из грубой кожи и сапоги с голенищем до колена — его выходные туфли уже износились настолько, что отклеивалась подошва. — Агрх, — прошипела Стар, отплёвываясь от волос, которые так и норовили влезть в рот. После потери ободка они стали жутко неудобными и принцесса даже подумывала над тем, чтобы их обрезать. Марко, услышав её восклицание и удивлённо на неё посмотрев, пошарил глазами по прилавку и, найдя чёрную бандану, заплатил ещё и за неё. — Не так всё и плохо, как я рассчитывал, — сообщил он Стар, завязывая бандану на её голове и убирая волосы, — У нас даже осталось немного денег, а я ведь думал, что потратим всё. — Да уж, жизнь продолжается, — слабо и как-то вымученно улыбнулась Стар, а Марко почувствовал себя так, словно в его груди повернули нож. Его лучшая подруга изменилась до неузнаваемости за тот месяц, что они провели, скитаясь по разным измерениям. Он больше не узнавал в ней прежнюю Стар — из суетливой, безбашенной, вечно смеющейся несокрушимой оптимистки принцесса Мьюни превратилась в тихую и молчаливую девушку с задумчивым взглядом. Говорила она теперь редко, гораздо больше молчала, задумчиво смотря куда-то вдаль. Марко даже не мог вспомнить, когда она последний раз смеялась — всё, что ему удавалось увидеть за этот месяц, это редкая вымученная улыбка. И Марко было больно. Впервые в жизни ему было больно от осознания собственного бессилия. Их сегодняшнее убежище находилось в одной из пещер в густом лесу на окраине города. В этом измерении не было ночей, максимум сумерки, к тому же по ночам вся растительность начинала мерцать фиолетовыми и изумрудными тонами, что завораживало и, в какой-то мере, гипнотизировало. Уже отработанными движениями Стар распаковывает вещи и утепляет холодный камень одеялами и тканью, а Марко уходит куда-то в лес за дровами для костра. На самом деле Стар очень не хочется отпускать его одного — она ведь любит этого мексиканского каратиста-плохиша, который, наверняка, даже не догадывается о её чувствах. Наглый язычок, вечное недовольство, одна и та же толстовка красного цвета, которая в глазах Стар уже навеки связана с ним, гиперопека на пару с ворчанием, неуклюжая забота и доброе-доброе сердце — таков он, Марко Диаз, с которым её связала Кровавая Луна. Вскоре Марко, к облегчению Стар, вернулся, сложил в центре импровизированный очаг из найденного вблизи хвороста и нескольких брёвен, после чего Стар привычным взмахом палочки разожгла огонь. Лишь теперь, глядя на лицо Марко, освещённое мерцающим светом пламени, принцесса поняла, как же тяжело на самом деле было ему самому — он осунулся, побледнел, мешки под глазами не сходили уже давно, волосы были вечно растрёпанными и сам вид его был каким-то помятым. И Стар тоже чувствовала боль. Боль от осознания того, что человек, в которого ты влюблён по уши, страдает. И страдает по твоей вине. Стар роется в их поклаже, пытаясь найти хоть что-то съедобное, что можно было бы улучшить магией, пока Марко всё с тем же хмурым лицом стаскивает с себя порванный, грязный и уже ни на что не годный пиджак, оставаясь в одной рубашке — которая, к слову, выглядит не лучше, и которую в ближайшее время, наверняка, тоже придётся менять. Обшаривая карманы, он достаёт оттуда то, что казалось ему в то время самым необходимым — браслет с алой розой, который он собирался подарить Джеки, если бы она всё же согласилась на длительные отношения с ним, блокнот и с ручкой, валентинка и двадцать пять долларов. Он рассматривает эти вещи с таким видом, словно держит в руках золото, внезапно обратившееся в золу, и Стар еле удерживается, чтобы не всхлипнуть — мало того, что она разрушила свою жизнь, так разрушила жизнь Марко. Ведь неизвестно, когда они вернутся домой, и вернутся ли вообще. Мексиканец прикрывает глаза и на миг его лицо искажается болью, затем следует резкий вздох — и в костёр летит браслет, валентинка и пара вырванных листов из блокнота. Стар не знает, что там, но предполагает, что, скорее всего, тоже что-то связанное с Джеки. Возможно он и в самом деле записывал её советы о том, как вести себя с девушками, хотя… Какой это всё сейчас вообще имеет смысл? Наконец в огонь летит и сам пиджак, и Марко, наблюдая, как огонь пожирает некогда дорогую атласную ткань, лишь молчит, хмурится и кутается в чёрный плащ. Он засыпает, отвернувшись лицом к стене и не пожелав ей спокойной ночи, а Стар думает, что самая большая вина её в том, что она разрушила любовь Марко. Это преступление, которому нет прощения, и Стар, удостоверившись, что Марко крепко спит, неслышно выбирается из пещеры, после чего отбегает на приличное расстояние — но так, чтобы не терять из виду укрытие, — после чего оседает на каменистую и пустынную землю, запускает пальцы в волосы и позволяет себе, наконец, зайтись в судорожных рыданиях под насыщенным синим небом, сквозь которое едва проглядывают звёзды.* * *
— Ну как я выгляжу? — спрашивает Стар, и Марко облегчённо вздыхает, понимая, что ему уже можно поворачиваться. Конечно, принцесса Мьюни не копается с одеждой часами, как это было полгода назад, но возиться со свитером пятнадцать минут — это всё же перебор. Он разворачивается, собираясь уже отпустить какую-нибудь колкость — и застывает, как вкопанный. Чёрный свитер с высоким воротником настолько хорошо на ней сидит, что это даже странно. Он ей точно по размеру и идеально облегает её фигуру, и Марко вдруг понимает, что девушка перед ним — совершенно не та Стар, вместе с которой он застрял в этой цветастой, яркой, опасной и невероятно странной Мультивселенной. За их постоянными походами из одного измерения в другое, а из другого — в третье, он как-то совершенно забыл о времени. А вот Стар, как он быстро выяснил, не забыла — запомнив день месяц и год их попадания сюда, она исправно продолжала отсчитывать дни, заведя собственный блокнот, созданный ею, опять же при помощи магии, из крошечных книжек размером с цент, предназначавшихся, видимо, для очень маленьких рас. Поэтому когда Стар, улыбаясь до ушей и весело хохоча, почти так, как раньше, объявила о том, что ей исполнилось пятнадцать, Марко удивлённо уставился на неё. Но посмотрев её блокнот он понял, что она ни разу не ошиблась и сегодня у неё действительно День рождения. Про который он, разумеется, благополучно забыл. Впрочем, Стар совершенно этому не расстроилась, но попросила у него купить ей хоть что-нибудь нормальное из одежды — её платье уже окончательно превратилась в лохмотья, а ходить в одном пальто на голое тело было несколько… неловко. Да и неприятно тоже. Марко её понимал — его рубашка износилась, и Стар уже начала штопать её и пришивать заплатки — благо, ей пришлось некоторое время подрабатывать швеёй у какого-то аристократа из измерения 695, который внешностью своей весьма напоминал коалу, что было бы очень милым — если бы эта «коала» не была ростом почти под два метра и не обожала различные богатые одежды, на шитьё и починку которых у Марко и Стар выходила просто уйма времени и сил. И вот теперь она стоит перед ним в чёрном свитере и такого же цвета штанах с тёплой подкладкой, а ещё — в новых походных сапогах с высоким голенищем, вертится перед ним, интересуется, хорошо ли на ней сидит одежда, а Марко не может оторвать от неё глаз. Раньше Дни рождения подруги были для него обычным праздником, но теперь он, смотря на неё, вдруг осознаёт, насколько же она изменилась за эти полгода — подросла, похорошела, грудь заметно увеличилась, а бёдра — округлились, и плотно прилегающая одежда лишь подчёркивала всё это. И Марко смотрел на Стар так, как никогда ранее не смотрел. Как на девушку. Не волшебную принцессу, не* * *
— Я так больше не могу, Стар! — в сердцах восклицает Марко, и девушка отрывается от своего занятия — штопанья порванных штанов, умудряясь при этом орудовать и иглой с нитью, и волшебной палочкой одновременно, — после чего внимательно смотрит на Марко, словно бы он сморозил какую-то глупость. И этот человек собирался стать психологом, хотя сам не может взять себя в руки и справиться с элементарным нервным срывом. Хотя, Стар не винила его — в конце-концов, ей и самой было несладко, да и выглядел Марко хуже некуда — лицо усталое, осунувшееся, руки дрожат, под глазами круги, а щетину уже давно пора бы сбрить. — Я понимаю тебя, — миролюбиво отвечает Стар. Ссора им сейчас ни к чему, они и без того уже достаточно ругались, — Но у нас нет других вариантов. — Нет других вариантов?! — вдруг кричит Марко, и на лице его вспыхивает такая злость, что Стар удивлённо смотрит на своего лучшего друга, в которого, увы, влюблена по уши, и понимает, что дело тут не только в нервном срыве, здесь есть что-то ещё… — Другие варианты как раз есть, Стар Баттерфляй, вот только ты им следовать категорически не желаешь! — Неужели? — принцесса отвечает холодно, но ещё сдерживается, хотя от этого шквала претензий её уже начинает охватывать злость. Серьёзно, когда он уже прекратит винить во всём её? — Другие — это какие? — Продолжать искать! — выпаливает Марко и тяжело дышит, — Каждый день — новое измерение, а ещё лучше — несколько за день! Такими темпами, как сейчас, мы за всю жизнь до дома не доберёмся! Посмотри, что здесь творится! Монстры, маги, боевые крейсеры, растения убийцы, космическая чума, лучи смерти! В таких условиях нам повезёт, если мы доживём до тридцати! А ты, принцесса, — он произносит это слово с таким презрением, что Стар чувствует, будто ей влепили пощёчину, — Вместо того, чтобы помогать мне, тащишь меня по каким-то местным «увеселительным» заведениям или просто прохлаждаешься! Мы в это измерение пришли вчера, Стар! Вчера! Сегодня вечером мы уже должны были быть в следующем! Стар чувствует себя так, будто ей нанесли удар ножом в спину. И у неё срывает тормоза. — Ах вот значит как, да? — она вскакивает и в глазах её уже полыхает гнев, — А ничего, что я, вообще-то, о твоём здоровье беспокоюсь?! Ты в зеркало-то давно себя видал, страшилище? В мешки под глазами скоро мой рюкзак влезет! Если будем носиться, как угорелые, из мира в мир, но не то что до тридцати, до двадцати пяти не дотянем! — А если этот мир — последний?! — не сдаётся Марко, — А если за следующим порталом — Земля?! Я говорил тебе уже это много раз, но ты даже не хочешь меня слушать! Мы уже год здесь бродим, Стар, год! Я надеялся, надеялся, что ещё чуть-чуть — и мы вернёмся! Ты же вспомнила некоторые измерения, значит, мы уже близко! Но ты ведёшь себя так, словно возвращаться и вовсе не собираешься! Но знаешь, если ты смирилась, то я — нет! — То есть виновата опять я, да?! — голос Стар надрывается, а глаза вновь наливаются зеленью, — А кто же тебя, Марко Диаз, просил идти со мной?! Разве это я схватила тебя за руку? Разве это я толкнула тебя в портал?! Я что тебе велела? Отнять. Книгу. У. Людо! Но нет, ты, какого-то рожна, попёрся спасать меня! И не отпустил даже когда понял, что не вытащишь! Ну и кто тут из нас идиот, а, Диаз?! Коли б не твой извечный героизм к месту и не к месту, сидел бы сейчас в тепле и покое на Земле, целовался бы с Джеки и не забивал бы свою голову вопросами выживания! Раскаты грома вторят крепчающей ссоре. Снаружи палатки, хотя с помощью магии Стар она больше напоминала шатёр, причём довольно благоустроенный, бушевала буря. В измерении 310, в котором они остановились, почти никогда не бывает хорошей погоды — суши в этом мире мало, в основном тёплые моря и океаны, поэтому постоянные ливневые дожди, грозы и невероятно огромные торнадо размером на полнеба — стандартное здесь явление. Сквозь тёмно-бордовую ткань шатра просвечивают сверкающие многокилометровые ветви молний, а оглушительные раскаты заглушают не менее громкие крики. Ссорились они часто. Иногда по пустякам, но в таком случае быстро мирились, иногда был повод, подчас весьма серьёзный, и тогда они могли не разговаривать целыми днями, бросая друг другу лишь дежурные фразы и обращаясь только если была нужна помощь. В конце-концов, Стар привыкла и к этому — поначалу она, разумеется, болезненно переживала каждую размолвку и часто плакала, но тихо, так, чтобы Марко не слышал, а потом ей стало всё равно. Она знала, что они будут держаться вместе в любом случае — просто потому, что поодиночке им не выжить. За этот сумасшедший, полный лишений и слёз год она пережила так много, что от прежней безбашенной оптимистки Стар Баттерфляй не осталось и следа. Но то, что творилось между ними сейчас, было совершенно другой вещью. Стар чувствовала, что ещё немного — и последует разрыв. Окончательный и бесповоротный. Она, если быть честной, не знала, хорошо это или плохо — в конце-концов, им уже почти шестнадцать, а к возвращению на Землю — ну или хотя бы в другое измерение, — они не приблизились ни на йоту. Стар, на самом деле, действительно вспомнила некоторые из измерений, вот только если Марко они дали надежду, то её собственную надежду они, наоборот, добили… Если они действительно попали туда, куда она подумала… Но нет, эта мысль была слишком ужасна, чтобы её можно было дальше развивать. Но… Так ли ужасна она теперь? В конце-концов, даже если она вернётся домой — что дальше? Будучи особой королевских кровей, она как-то не особо задумывалась о своём будущем. Зачем? В твоём дворце целый штат слуг и друзья из других измерений, а о том, что происходило в других мирах или хотя бы даже за стенами дворца, она не имела ни малейшего понятия. Да и зачем? Ведь можно заливать всё радугой, единорогами, лепить разноцветные стикеры всюду и одеваться настолько вызывающе, что королева Мун лишь судорожно вздыхала, крепко сжимая руки и смотря на платье дочери высотой до бедра. «На Земле какая-то слишком странная мода», — как-то раз обмолвилась она, на что Стар лишь фыркнула. А теперь вот ей нисколько не смешно. Друзей у неё не осталось, дома не осталось, из знакомых — только Марко, любовь к которому как назло не желает отпускать её уже целый год, поэтому всё, что ей осталось — самокопание. И вот тогда-то она поняла, что не особо и хочет домой. Да, она была там необходима для защиты измерения от армии Людо, но… так ли уж она была необходима? Необходима была в большей степени волшебная палочка и её магия, а никак не сама Стар. И даже если бы мьюнианцы окончательно одолели монстров, что бы это изменило? Счастья бы ей это точно не прибавило бы — с наступлением восемнадцати ей бы напялили корону на голову, вручили в руки какому-нибудь принцу из ближайшего измерения, имя которого она даже не старалась бы запомнить, после чего вручили бы ей в руки судьбу целого измерения. Ну или хотя бы всего королевства, что тоже немало. А здесь… Здесь она впервые в жизни чувствовала себя свободной — от королевского долга, от обязанностей и удушающего человеческого контроля. И возвращаться на Мьюни с каждым днём хотелось как-то меньше и меньше… Но Марко, конечно, совершенно другой — он нуждается в Земле, в том, к чему он привык. К тому же она знала, что он, даже спустя год, всё ещё скучает по Джеки. — Ты хочешь знать, почему я пошёл с тобой?! — рычит Марко, надвигаясь на неё и рывком хватая за плечи, — Да потому что одна бы ты здесь пропала! Ты же неспособна рационально мыслить, всё только носишься и колдуешь! А как вещи купить — сразу к Марко. Как карту измерений нарисовать — Марко нарисует. Как заработать на жизнь — Марко поможет. А какая от тебя польза?! Что полезного ты для нас сделала, кроме бесконечного махания своей дурацкой палочкой?! И это, чёрт возьми, было тем, что ему не стоило говорить никогда. Глаза Стар вспыхивают зелёным и прежде чем он, мгновенно остывая и понимая, что он натворил, открывает рот, чтобы извиниться, зелёная волна мощным ударом в грудь сбивает его с ног, да так, что он отлетает в противоположный конец палатки. Приподнявшись на локтях, он испуганно смотрел на принцессу, глаза которой полыхали зелёным. — Значит я бесполезна, да? — яростно шипит она, — Значит, я обуза? Что ж, возможно ты и прав, Марко Диаз. Я же принцесса, — она произносит это слово с тем же выражением презрения, как и он только что, и мексиканец уже чувствует себя полным идиотом, не заслуживающим прощения, и уже открывает рот, чтобы хоть как-то оправдаться и извиниться. Но он забывает, что поднявшееся цунами остановить уже невозможно, — Изнеженная и глупая особа королевской крови. Конечно же, кроме как в волшебстве от меня толку никакого. Ведь за меня всё делали слуги, а я… я просто пользовалась этим! — её зелёные глаза наполняются слезами, она всхлипывает — о Господи! — и продолжает ещё с большим напором, — И знаешь, что самое худшее, Диаз?! От того, как она произносит его фамилию, внутри Марко словно что-то разбивается на миллионы осколков, и ему больше всего не хочется, чтобы она так его называла. — Стар… — робко и примирительно начинает он, но та безжалостно перебивает его. — Мне нравилось это! — в её голосе столько боли и отвращения к самой себе, что Марко готов на всё — да хоть забыть об этой Земле навсегда и больше не вспоминать! — лишь бы не слышать этого срывающегося голоса, этих чудовищных и абсолютно несправедливых слов, которых он секунду назад сам наговорил ей! — Я прекрасно понимала, что так, как мы живём, жить нельзя, но не пошевелила и пальцем, чтобы что-то поменять, осталась в своей зоне комфорта! Так что ты абсолютно прав насчёт меня, Диаз! Не считаю более себя в праве докучать тебе своим присутствием. Если я мешаю тебе, что ж, оставайся один! Палочка, полыхающая зелёным пламенем, мигом оказывается у неё в руке, она хватает рюкзак за лямку и выбегает из палатки наружу, где тьма, ливень, всполохи молний и раскаты грома. Марко мигом срывается с места, выбегает вслед за ней — но видит лишь непроглядную тьму, а стук капель о землю заглушал любые шаги. — Стар! Я не хотел! Прошу, вернись! Пожалуйста! — его последняя мольба, последний отчаянный вопль. Но ответом ему служит лишь молчание. И тогда что-то окончательно ломается у него внутри, громко, с оглушающим треском, так, что ноги больше не держат и он падает на колени у входа. Комок вины сдавливает горло и, словно удар молота, вышибает из глаз слёзы. И Марко плевать, что мужчины не плачут — в его голове взрывается, наконец, осознание такой простой истины, которую ему следовало бы понять уже давно. Он любит Стар Баттерфляй. И он был полнейшим идиотом, отрицая это, делая вид, что она ему безразлична. И вот теперь он собственноручно уничтожил собственное счастье. Теперь он остался один, совершенно один, и Марко сидит, захлёбываясь в рыданиях, и из последних сил шепчет в темноту: — Стар… Я люблю тебя… Но это признание остаётся без ответа.* * *
Измерение 413 встречает Марко удивлёнными взглядами и перешептываниями за спиной. Этот мир куда более развитый, чем Земля — в небо вздымаются небоскрёбы, окрашенные всеми цветами радуги, над дорогами парят гладкие обтекаемые машины. Возможно, это измерение могло бы представлять из себя некоторый интерес — но только не сейчас. Обитатели этого мира смотрят на него, как на чудо света — они знают об иных мирах, но не разу не видели таких, как он. Да и сам Марко, если бы взглянул на себя в зеркало, вряд ли бы узнал того каратиста-плохиша, каким он был, казалось, миллион лет назад. Теперь он больше похож на ходячего мертвеца — глаза красные, круги под ними уже не скроешь ничем, щетина, которую он не бреет уже пару недель, взлохмаченные волосы и бледное-бледное, словно у ходячего трупа, лицо. Чёрный свитер — совсем как у неё, — брюки, высокие сапоги и плащ составляют теперь его гардероб, а остатки костюма давно сгорели в одном из костров, оставленных им во множестве измерений позади. Он нигде не задерживается надолго, лишь хмуро оглядывается, поправляет тяжёлую импульсную винтовку, висящую на ремне, проверяет пистолет и идёт на базар. Он благодарен Стар за то, что она, яро уверенная, что полагаться только лишь на неё — верх глупости, заставила его выучить мьюнианский язык хотя бы на базовом уровне. По крайней мере теперь он может поговорить хоть с кем-то из местных, прежде чем кинуться в новое измерение, как в омут. Иногда он всё ещё пытается убедить себя, что такая спешка — желание как можно скорее найти путь на Землю и вернуться домой, но подобное притворство прокатывает перед его собственной совестью всё реже и реже. В конце-концов, он признаётся себе в том, что на самом деле ищет её. Ищет без устали, выспрашивая у всех в каждом измерении о девушке со светлыми волосами в чёрном пальто и с волшебной палочкой в руках, и получив отрицательный ответ, мигом бросается в новое измерение, не задерживаясь более не секунды и даже не думая о том, чтобы прекратить поиски. Марко не мог вспомнить, когда он последний раз нормально спал — именно спал, а не дремал, закутавшись в плащ, в каком-нибудь укромном месте. Спать долго он был не в состоянии — едва он проваливался в сон, как перед его взором возникали светлые, словно поток расплавленного золота, волосы и голубые глаза, в которых читалась боль и обида. Её последние слова стояли у него в ушах, когда он вскакивал посреди ночи, тяжело дыша и утирая со щеки слёзы, а потом, наскоро перекусив — спасибо Стар, которая выяснила, что некоторые местные продукты, всё же, пригодны для питания людей, — двигался в новое измерение. И так уже несколько месяцев. Он совершенно не представлял, где она и, самое главное, жива ли она вообще? В его глазах всё расплывалось, а горячие капли жгли щёки, когда он, перебирая вещи, находил что-то, связанное с ней — игрушка, сделанная из бронзовой проволоки, набор заплат, которые она аккуратно пришивала ему, если его одежда рвалась… И кто знает, вдруг эта нежная рука, которую он судорожно сжимал, боясь отпустить, и которая, орудуя иголкой с ниткой, штопала его одежду — а временами и его самого, если измерение попадалось особенно паршивым, — может, уже гниёт где-нибудь в сырой земле? Эти мысли обрушивались на него сотнями Вселенных, миллиардами тонн, ломая его и превращая в ничто, и Марко бы рыдать вечно или умереть прямо тут, но он, сжав зубы и кулаки, просто молча идёт вперёд. И если бы кто-то — почему-то Марко упорно представлялась Джеки, — спросил бы его, скептически оглядев: «Как долго ты собираешься её искать?», он бы знал, что ответит. Как долго…? Да ровно столько, сколько ему отведено прожить на этом свете. День за днём, месяц за месяцем, год за годом он был шёл из одного измерения в другое и искал, искал, искал… И ничто в этой Мультивселенной, никакие неудачи не заставили бы его свернуть с этого пути. Он бы искал до тех пор, пока не нашёл бы её — неважно, живую или мёртвую, — и не попросил бы, наконец, прощения. А затем не сказал, что любит её, и что больше никогда не отпустит от себя на расстояние дальше вытянутой руки. Последние несколько дней он ищет с особым рвением — несколько существ из предыдущих измерений сказали, что видели её, и что направилась она именно сюда. В том, что это была именно она, Марко был уверен — они со Стар застряли в этом месте уже больше года, и между тем так и не встретили ни одного человека. Поэтому он и пришёл сюда, в это оживлённое измерение, которое, видно, было оживлённым торговым пунктом в этом районе Мультивселенной, и сейчас Марко быстрым шагом шёл по базару, смотря во все стороны и взглядом выискивая её. Внезапно он резко впечатывается во что-то шерстяное, костлявое и ужасно вонючее одновременно, после чего резко отшатывается и слышит рассерженное рычание. Придя в себя он, к своему ужасу, замечает перед собой огромное костлявое существо с очень длинной, как у козла, шерстью, стоящее на двух ногах, что делало его ещё больше, костлявыми руками с тремя пальцами и очень острыми когтями, оленьей головой с ветвистыми рогами, зубами, которым мог позавидовать медведь, и всего лишь одним глазом посреди лба. Угрожающе зарычав, существо что-то проорало на своём языке, но так как это был не мьюнианский, Марко, естественно, ничего не понял. Да и некогда было уже понимать — рассвирепев, олень-циклоп понёсся на него с огромной скоростью. Марко схватился за рукоятку пистолета, хоть задним числом и понимал, что вытащить его не успеет. Удар в грудь вышиб из него весь воздух, в глазах заплясали цветные пятна и круги, его отбросило метров на пять и он впечатался лицом в какую-то гладкую и холодную плитку, которая в этом измерении заменяла асфальт, слыша при этом топот приближающихся шагов этого мутанта. «Вот и всё…» — думает Марко, даже не желая открывать глаза, — «Прости меня, Стар… Это всё я виноват…». Он зажмуривается и собирает всю свою волю, готовясь к острой боли и долгожданной смерти, но ни то, не другое, так и не приходит. Вместо этого топот вдруг резко замирает, а следом раздаётся властный женский — и, что самое важное, человеческий, — голос, который громко чеканит: — А ну живо отстал от него! Знакомый тембр, ноты, ударения, даже выражения… Ох, сколько раз он слышал этот голос и видел его обладательницу в порыве гнева. Он резко распахивает глаза и вскакивает — и в этот момент вспыхивает сиреневый свет, раздаётся звук разрывающейся петарды и олень-циклоп, пролетев в два раза большее расстояние, чем то, на которое он сам отбросил Марко, вскакивает и, прихрамывая, предпочитает убраться прочь. Мексиканец, кряхтя, поднимается с земли сам, и в этот момент видит подходящую к нему девушку, откидывающую чёрный капюшон с головы и расправляющую волосы. Он снова видит эти голубые глаза, эту небесную синеву и бушующее море, и понимает, что пропал, что уже не сможет больше прожить без этого взгляда. — Вы в порядке? — обращается к нему блондинка, дружелюбно улыбаясь, — Господи, я удивлена, что в этом месте вообще есть люди! Я тут уже больше года и никого не встречала кроме себя и… — она вдруг резко замолкает, слова словно застревают в горле, глаза расширяются и она, не мигая, смотрит в его лицо. Узнала. — Марко?! — Стар… — выдыхает он, чувствуя невероятное облегчение, а ещё радость — впервые за несколько дней. Он наконец-то нашёл её и больше уже никогда позволит уйти. Стар глядит на него, не отрываясь, и в этот момент её нижняя губа начинает дрожать, а глаза быстро-быстро наполняются слезами. — Стар, я… — он хочет сказать, что жалеет. Хочет сказать, что скучает по ней. Что любит её и хочет остаться рядом с ней до конца, «и в горе, и в радости», и плевать, что они не в глупой сказке, а в жестокой Мультивселенной, которая не прощает ошибок. Но Марко просто не успевает ничего сказать — издав громкий вопль, Баттерфляй кидается ему на шею, настолько сильно впечатываясь ему в грудь, что он забывает, как дышать. А может дело всё в ощущении её дыхания на своей шее, от которого сердце делает кульбит, а щёки начинают гореть? — Болван! — голос Стар срывается на фальцет, он чувствует, как намокает его свитер на плече, а пальцы девушки с невероятной силой вцепляются ему в спину, — Я думала, ты умер! Зачем, Марко, зачем ты ушёл?! Я хотела вернуться почти сразу же, но тебя там не… не… не было… — она всхлипывает и вдруг выпаливает, — Я люблю тебя, ты знаешь об этом, глупый Марко?! Люблю, и я… я… я так испугалась! Как бы я жила, покинь ты меня?.. И она, кажется, говорит что-то ещё, но Марко больше не слушает. Он отстраняет от себя Стар — у девушки лицо красное, заплаканное, из глаз потоком льются слёзы, губы дрожат, но Марко уже ничего не волнует. «Люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя…» — эхом отдаётся в его голове, и у него внутри словно взрывается сверхновая, снеся все барьеры начисто, и его руки сами обхватывают плечи Стар — та успевает лишь поднять удивлённый взгляд, — после чего он впивается ей в губы. В их первом поцелуе нет ни капли той приторной нежности, медленности и тягучести, какая была у него с Джеки — таким, вообще-то, и должен быть первый поцелуй. Их же поцелуй пропитан пламенем и слезами, их губы и языки терзают друг друга с таким отчаянием, словно на дворе конец света, а жить им остаётся несколько секунд, которыми они всё никак не могут насытиться. В конце-концов перед глазами начинают плясать цветные пятна, а в лёгких — гореть, и тогда они отстраняются и судорожно вдыхают жаркий и душный воздух, пропитанный страстью и чувством несокрушимой, выстраданной любви. А потом он подхватывает Стар на руки и идёт с ней вперёд. Девушка хохочет, легонько стучит кулачками по его спине и шутливо требует поставить её на землю, но Марко не слушает, лишь ещё крепче прижимает к себе драгоценную ношу, на губах играет лёгкая улыбка, а глаза цвета горячего шоколада искрятся радостью. И вроде бы родная Земля почему-то именно в это мгновение вдруг кажется ему какой-то бесконечно далёкой и словно бы чужой. Словно вся его жизнь прошла вот так — в бесконечном движении из одного измерения в другое вместе со своей возлюбленной, с которой он словно был с самого рождения. Но Марко не задумывается об этих вещах и лишь продолжает осыпать лицо смеющейся принцессы поцелуями, заставляя её смущенно краснеть и шептать что-то вроде «Все же смотрят!» Но Марко всё равно. Вряд ли эти странные твари из другого измерения, которые и людей в глаза-то не видели, наблюдая эту сцену, поняли, что такое «поцелуй» и что вообще всё это значило. А вот для него это означало очень многое, и как минимум — то, что теперь он со своей девушки Стар Баттерфляй глаз не спустит. В этот момент использование заклинания Всевидящего Ока, которое так его возмутило, особенно когда он узнал, что Стар подсматривала за его свиданиями с Джеки, уже не кажется таким диким.* * *
— Марко, — как-то раз зовёт его Стар, голос её звучит расслабленно, но как-то глухо. Марко знает, когда начинает звучать такой голос — когда Стар собирается сказать правду, которая может причинить ему боль. За всё то время, что они провели вместе, он уже научился определять по выражению её лица и оттенкам голоса то, что она чувствует и что — как правило, — хочет сказать. «Ещё чуть-чуть — и начнёшь читать мысли!» — рассмеялась как-то Стар, когда он поделился с ней этим наблюдением. Но Марко уже готов к любому удару — лишь бы эта правда не включала в себя необходимость расставания. — Что такое? — ласково спрашивает он, снимая бандану и освобождая золотистые волосы, которые Стар по-прежнему, даже спустя три года после того, как они застряли здесь, подстригает полностью. Он запускает руку в светлые локоны и успокаивающе гладит принцессу по голове — он знает, хуже всего, если она подумает, что он чем-то недоволен. Она вообще боялась как-либо его расстроить или в чём-то не согласиться — видимо, та самая ссора ещё не выходила у неё из памяти, и за это Марко отчаянно хочется врезать себе по лицу. — Скажи, ты хочешь вернуться? — Стар по-прежнему не смотрит на него, прижавшись к его груди и обхватив за талию руками. Они полусидят-полулежат на груде старых одеял, услужливо превращённых магией Стар в небольшой диванчик, рядом потрескивает костёр, бросая снопы ярких искр во тьму ночи. Марко молчит, лишь гладя Стар по волосам, и думает. На этот вопрос он, если честно, теперь уже не знал ответа. Спроси она это хотя бы год назад — ответ был бы очевиден. Но сейчас, когда он был охвачен любовью к этой некогда хрупкой и вечно весёлой принцессе, превратившейся в стойкого напарника и ласковую девушку одновременно, он старался даже не думать о Земле. Так просто было проще. Разумеется, они продолжали искать, но с каждым днём Марко чувствовал, что делают они это скорее по привычке, нежели потому, что действительно хотят возвращения. В конце-концов, Марко решает ответить честно. — Хочу. Очень хочу. Но моё сердце желает остаться здесь. Он чувствует, как Стар слабо улыбается и ещё крепче сжимает вокруг него руки. И явственное ощущение того, что она что-то не договаривает, всё больше укрепляется. В конце-концов он не выдерживает и пытается осторожно выпытать у принцессы правду до конца. — А что такое? — спрашивает он, не прекращая массажа головы. Возможно это была причина, по которой разомлевшая от тепла и ласки Стар ответила не сразу. А возможно дело было в том, что ей было тяжело выдавливать из себя не особо приятные слова. — Какой номер у этого измерения? — вдруг спрашивает Стар ни к селу, ни к городу, но Марко понимает, что это не шутка — у Стар Баттерфляй дрожит голос, и Марко знает лишь два случая, когда он дрожит — смущение от слишком соблазняющих заигрываний и страх. И сейчас он явно не сделал ничего хоть сколько-нибудь смущающего. Внутренне ощущая тревогу, он косится на карту, лежащую неподалёку, и, помявшись, отвечает: — Ну… Эм… 725… А что? — Так я и думала… — выдыхает Стар, и в её голосе сквозит такая обречённость, что Марко даже самому становится страшно, — Всё, Марко. Мы пришли. Больше не будет порталов вперёд, только назад. Это последнее измерение. — Последнее? — брови Марко лезут наверх, — В смысле? Почему последнее? Я не понимаю, Стар! Расскажи мне всё, пожалуйста… Говорить Стар начинает не сразу — зато стискивает его свитер в пальцах крепко-крепко, и Марко просто чувствует, что она прикладывает колоссальные усилия для того, чтобы не разреветься. − Помнишь я говорила тебе, что я узнала некоторые из этих измерений? — шепчет она, и Марко лишь успокаивающе гладит её по голове, пропуская сквозь пальцы светлые пряди, и оставляет поцелуи на лбу и макушке. − Помню, − мягко отвечает тот, − Признаюсь, в тот момент ты дала мне надежду — я мечтал, как ещё чуть-чуть — и мы окажемся дома. − Этого я и боялась… − в голосе Стар горечь, словно она и Марко для неё — обречённые на смерть, − Боялась, что ты так подумаешь… Поэтому и не сказала тебе всего… К тому же я была ещё не уверена, надеялась, что мне лишь кажется… Ох, Марко, мне так жаль!.. Так жаль!.. Марко аккуратно берёт её лицо в свои ладони и поднимает — глаза принцессы наполнились влагой, нижняя губа дрожала, казалось, ещё чуть-чуть — и она снова заплачет. Он оставляет мягкий поцелуй на её носу, затем на губах, и также мягко просит: − Скажи мне, Стар. Всю правду. Я не буду винить тебя, клянусь. − Я… − шепчет Стар, − Я не была уверена… До этого момента. А теперь… Теперь ошибки быть не может… Мы не просто в какой-то части Мультивселенной, Марко, мы в Кластере! − Что за Кластер? — удивлённо приподнимает бровь Марко. За всё то время, что он знает Стар, он ни разу не слышал от неё о ни о каких Кластерах. − Область Мультивселенной, изолированная от остальной её части, − глухо шепчет Стар, опуская взгляд, − Я прочитала о ней в детстве в книжке, и поначалу не поверила… Но теперь… Теперь я уверена — мы именно в нём! В Кластере! − Из него можно выбраться? — тихо спрашивает Марко, а внутри него всё напрягается. − Порталы, ведущие наружу Кластера, нестабильны, − Стар всё ещё не поднимает на него глаза и говорит, сбиваясь, и еле-еле сдерживая всхлипы, − Одно время они открыты, потом закрываются. И так постоянно. − Сколь долгий промежуток между открытиями? — так же тихо и сосредоточенно спрашивает Марко. −Я не знаю! — в крике Стар столько отчаяния, что Марко чувствует, словно что-то в его груди тоже сдавило от боли, − Годы, возможно вечность! − Это означает… − негромко начинает Марко, хотя вывод уже очевиден. − Мы не вернёмся домой, Марко, − совсем тихо говорит Стар и по её щеке скатывается слеза, − И, скорее всего, никогда не вернёмся. В этот момент Марко показалось, что остановилось само время — все звуки пропали, пламя костра будто замерло, а грудь словно сдавило стальным обручем. Он не мог не пошевелиться, ни вздохнуть, ни даже просто осознать услышанное. Лишь одна мысль билась в его голове: «Никогда не вернёмся…». Не вернёмся… Это означало, что он больше никогда не увидит своих родителей, Джеки и прочих друзей по школе и секции по карате, а Стар никогда не станет королевой Мьюни. Это означало, что ему больше никогда не суждено увидеть нормальное голубое небо с белыми облаками и мягко сияющее в вышине жёлтое солнце. Никогда не посидеть в парке, слушая шелест зелёной листвы и наблюдая, как с наступлением тёплых дней зеленеют газоны на лужайках домов соседей. Это означало, что он больше никогда не сделает чего-то совершенно обычного для людей, например не прогуляет школу и не поест мороженого или начос, даже телевизор не посмотрит… Нет, теперь их со Стар судьба — до конца жизни находится здесь и видеть кровавые, зелёные или чёрные небеса и деревья с голубой листвой, мерцающей в темноте. И никто не поможет, никто не придёт к ним. Ещё года два — и их окончательно признают погибшими и похоронят пустые гробы в могилах с их именами, а потом о них забудут окончательно. Интересно, придёт ли Джеки на его могилу? Будет ли она грустить, скучать по нему? Будет ли скучать королевство Мьюни по своей принцессе? Но Марко понимает, что даже если их будут помнить и оплакивать, это будет слабым утешением — каждый день они будут вынуждены проводить в постоянной борьбе за выживание. Кластер был опасным местом и этого было нельзя отрицать. Сколько они ещё продержатся? Смогут ли они, как он когда-то спросил у Стар во время той роковой ссоры, дожить хотя бы до тридцати? Неужели их судьба — сгинуть в каком-нибудь отдалённом и холодном измерении, с чёрным небом и тусклым белым солнцем, похороненными заживо, забытыми и одинокими? И Марко смиряется и отпускает воспоминания. И Земля теперь кажется для него чем-то невообразимо далёким, словно полузабытая сказка из раннего детства — по-прежнему манящая, но туманная и призрачная, словно мираж в жарком воздухе, рассеивающийся с дуновением холодного ветра реальности. И он вновь смотрит на пламя костра, освещающего странную саванну, равниной уходящей куда-то в горизонт, с фиолетовой травой и деревьями, похожими на земные акации, и почему-то это место уже кажется для него чем-то привычным. Словно он всегда жил здесь, словно он тут родился, а прошлая жизнь на Земле — всего лишь глупый сон, плод воображения, не имеющий ничего общего с действительностью… Однако размышления Марко были прерваны всхлипом. Бросив взгляд вниз, мексиканец увидел, как Стар уткнулась носом ему в живот и, крепко сжав руками ткань его плаща, вздрагивала от беззвучных рыданий. — Прости… — шепчет Стар, прерываясь шмыганьем носа и новым приступом рыданий, — Я знаю, это всё из-за меня! Если бы… Если бы я только не пошла на это дурацкое кладбище!.. Если бы я только не ревновала тебя к Джеки… Ох, Марко, мне так жаль!.. Так жаль!.. А потом она чувствует, как её лицо обхватывают чьи-то нежные руки и поднимают вверх — заплаканные голубые глаза встречаются с блестящими карими, и в следующую секунду Марко припадает к её губам и целует — нежно, ласково, тепло, даря уют и заботу, словно он был частичкой от её прошлой жизни, единственным, что осталось с ней в качестве напоминания и поддержки. — Не плачь, Звёздочка, — шепчет Диаз, подхватывая её под ножки, устраивая её у себя на коленях, а её голову — на плече, — Не плачь… Лучше скажи мне, где мы будем жить. — он слабо улыбается и, глядя на небо, на котором мерцали сразу три луны, говорит, — Потому что, не знаю, как тебе, а мне уже надоело мотаться из одного измерения в другое. — М-мы? — Стар вскидывает голову, в удивлённых глазах ещё стоят слёзы, и Марко утирает их и вновь целует, шепча в приоткрытые губы: — Мы. И не надейся, что я когда-нибудь оставлю тебя, Стар Баттерфляй. Я люблю тебя. А потом принцесса растворяется в тепле, поцелуях, сильных руках вокруг своей талии, и пламени костра.* * *
Измерение 695 встретило их светлым пасмурным небом, сквозь которое, однако, проглядывала голубизна, заснеженным хвойным лесом и звенящей тишиной. В сугробы проваливались ноги, а хлопья снега, падающего с неба, постоянно норовили забиться под капюшон. Однако особого холода здесь не было, поэтому Марко и Стар в свитерах и плащах было как раз. Им на днях должно было исполниться семнадцать и они, почти три года проведя в странствиях между разными измерениями, искали наиболее спокойное и безопасное из них, которое могло бы послужить новым домом. Несмотря на то, что Стар уже была почти взрослой и совершеннолетней девушкой, с которой встречался Марко, иногда она продолжала вести себя, как ребёнок — едва осмотревшись, она тут же завизжала от восторга и принялась скакать по сугробам, проваливаясь в них чуть ли не по колено, а также махать руками и ловить языком снежинки. Вердикт был вынесен достаточно быстро: — Мы остаёмся здесь — и точка! Марко лишь засмеялся, хотя спорить с ней не стал — это место и в самом деле было гораздо тише, чем прочие измерения, в которых им удалось побывать, а если оно ещё и окажется необитаемым — будет просто замечательно. В конце-концов, он бы не хотел, чтобы ещё кто-то случайно наткнулся на их дом и, соответственно, помешал их спокойной умиротворённой жизни — на которую Марко, после почти трёх лет беготни по разным измерениям Кластера, уже всерьёз рассчитывал как на нечто заслуженное по праву. Место для дома они выбирали тщательно, и вскоре нашли — большое ровное пространство, почти свободное от деревьев, с одной стороны окружённое лесом, с другой — плавно спускавшееся в небольшую долину. К строительству дома решили приступить немедленно — в конце-концов, они понятия не имели, сколько сейчас времени в этом измерении и когда стемнеет, а оставаться ночью в зимнем лесу было опасной идеей даже на Земле. Стар, по большей части, занималась распаковкой вещей и, как ей и положено, колдовством, с помощью которого она пыталась привести их дом в благоустроенный вид, тогда как на мексиканце, что было, в общем-то, довольно ожидаемо, оставалась физическая работа — добыча материалов, сборка и т. д. — Ох, как же всё болит, — простонал в один из дней Марко, расположившись рядом со Стар у небольшого костра неподалёку от их строящегося дома на бревне, услужливо превращённое Стар в более-менее удобный диванчик. Надо сказать, за время этой возни с их новым жилищем Марко на самом деле стал ценить способность палочки превращать одни предметы в другие с последующим закреплением изменённых свойств, поскольку это, на самом деле, помогало, и помогало весьма значительно. Хоть и не спасало от усталости. — Не делай такое измученное лицо, пожалуйста, — взмолилась Стар, отводя взгляд, подсаживаясь ближе к нему и обнимая за талию, — Я чувствую себя бесполезной. — Чего-о-о? — протянул Марко, тут же притягивая принцессу к себе и запуская пальцы в волосы, — Если бы не твоя магия, мы бы первый этаж не за пару дней сделали, а за неделю как минимум, если не за две. Чтобы больше не слышал ни слова о твоей бесполезности, — и чтобы подкрепить серьёзность своих намерений он поцеловал её, собственнически, властно, и у Стар как-то само собой пропало желание спорить. Работа над домом велась ещё с неделю — за всё то время, что прошло с момента их решения осесть и закрепиться, вместо того, чтобы вести жизнь кочевников и бродяг, Марко сумел раздобыть приличное количество местных инженерных инструментов, а магия Стар значительно упрощала работу. Впрочем, забавные моменты тоже случались — когда Марко однажды рубил дерево для дома, ему стало настолько жарко, что он разделся по пояс, а когда его, полуголого, орудующего топором, увидела Стар, то она моментально вспыхнула и, закрыв лицо ладонями, куда-то убежала. Марко потом много раз припоминал ей этот эпизод, заставляя её смущаться ещё сильнее. Впрочем, были дни, когда им надоедало заниматься вечным строительством, и тогда они принимались за исследование ближайших окрестностей. Долина, к которой спускалась плато, где они и строили дом, как оказалось, выводила к побережью холодного и глубокого океана, частично замёрзшего у берегов. У Марко была мысль о том, чтобы сконструировать лодку и отправиться вдаль, дабы порыбачить — вдруг в этих глубинах водится что-нибудь съедобное и безопасное, — однако после того, как они со Стар увидели, как из океанских глубин где-то на горизонте выгнулось дугой вытянутое тело то ли гигантской морской змеи, то ли суперчервя, после чего тяжело погрузилось в воду, оставив после себя столб брызг, Марк и Стар молча решили держаться от океана как можно дальше. В другой же стороне, за приличным количеством лесов, они обнаружили небольшое поселение, населённое уже знакомыми им существами, выглядевшими как гуманоиды, весьма смахивающие на коал, а также — они убедились, что это, видимо, особенность всего их вида, — обладавших неуёмной тягой к роскоши и дорогим вещам. Ещё через две недели они заканчивают работу над домом — двухэтажным коттеджем из камня, красивым, монументальным и уютным. Взмах волшебной палочки — и поленья в камине вспыхивают ярким пламенем, затопляя гостиную теплом и светом. На том, чтобы в их доме был камин, настояла Стар — ночью в этом измерении холодно, да и днём иногда поднимается сильная метель, в результате чего на улице дальше пяти метров ничего не видно, поэтому Марко, лишь слегка пожав плечами, согласился, улыбаясь чему-то своему и зажигая свечи — ну а откуда взяться электричеству в почти необитаемом измерении, которое, возможно, расположено вообще в другой Вселенной? Когда всё, наконец, закончено, они усаживаются на диван перед камином и кутаются в плед — дом дарит им тот уют, которого им так отчаянно не хватало все эти три тяжёлых года. И Марко чувствует, как тепло камина греет ему ноги, а тепло родного тела рядом — бок, огоньки свечей еле слышно подрагивают, освещая тёмные обои и деревянные панели, пару кресел, рояль, письменный стол и картины на стенах. — Наконец-то мы дома, — шепчет Стар, утыкаясь ему в плечо, а он лишь притягивает её к себе крепче, обхватывает за талию и целует в губы — жадно, настойчиво, собственнически, и сердечки на её щеках начинают мерцать ярко розовым светом.* * *
— Ложись! — орёт Стар во всю глотку, и Марко, в кои-то веки, вынужден подчиниться — и то только лишь по той причине, что обстановка, состоящая из рушащихся зданий, пожара и летящих в тебя импульсов энергетического оружия, не особо располагает к спорам. И Марко просто бросается на землю, от которой пахнет кровью и пеплом, и резкий всполох фиолетового сообщает ему о том, что Стар успела создать щит, который отразил залп из тяжёлого орудия, держащего их на прицеле. Это был шанс — и Марко тут же вскакивает, и прицел его портативного дефлектора находит злосчастный тяжёлый лазер раньше, чем его экипаж успевает дать по ним ещё один залп. Зелёный луч прорезает воздух и вскоре на месте орудия уже расцветает огненный цветок, а Марко и Стар окутывает горячей волной, донося до них запах пепла и горелого мяса. — Пошли отсюда! — кричит Марко и хватает Стар за руку, впрочем, та даже и не думает сопротивляться. А возможно просто не в состоянии — на ней, наверняка, не один синяк и не одна царапина, Марко выглядит ещё хуже — левое предплечье разодрано, словно от гигантских когтей, и кровь капает на обугленную землю. Хоть перетяжка с помощью куска ткани и остановила кровотечение, но ненамного, поэтому желательно бы им вернуться домой как можно скорее. Стар лишь молча кивает и бежит вместе с ним, не разбирая дороги, только успевая метать заклинания направо и налево. Всполохи пламени разных цветов проносятся, едва не задевая их, воздух душный, пропахший потом и гарью, жар от огня обжигает, а ноги вязнут в пепле и грязи. — Портал! — кричит Стар, замечая кроваво-красную воронку, ярко мерцающую посреди развалин какого-то большого дома, бывшего раньше, судя по всему, чем-то вроде научно-исследовательского комплекса или лаборатории. Впрочем, рассуждения принцесса решает отложить на потом — Марко в конце-концов подхватывает её на руки, — «Так быстрее управимся», — а ей остаётся лишь вцепиться в его шею руками, прижавшись к груди и надеяться, что им в спину сейчас не прилетит граната или лазерный импульс. Разноцветные всполохи носятся уже совсем близко, кажется, ещё чуть-чуть… И кожу Стар обжигает холод зимы, а красная пелена сменяется светло-серой. Она резко вдыхает воздух, словно задыхается, и испуганно оглядывается по сторонам, но вокруг неё — лишь заснеженные ели и светло-серое зимнее небо. И тишина, так любимая ей тишина, от которой даже, кажется, звенит в ушах. И снег, медленно падающий вниз, и Стар бы ещё минут пятнадцать бы стояла, заворожённая этим зрелищем, но шипение и болезненный стон Марко приводят её в чувство. Она моментально помогает своему парню подняться и ведёт его в дом, который, к её большому счастью, они отыскали без труда — портал перенёс их на самую опушку леса, и Стар лишь слышит, как он с тихим хлопком исчезает, после чего трясёт головой и сосредотачивается на куда более важных вещах, припоминая, где у них аптечка и одновременно помогая Марко ковылять в сторону их пристанища — снега за эти дни, кажется, выпало ещё больше, и они увязали в нём по колено, да и из-за потери крови Марко довольно ослаб и, видимо, замёрз, учитывая, что губы его посинели, а сам он стучал зубами, смотря куда-то перед собой. Наконец они добираются до дома и не то что входят — вваливаются внутрь, едва не падая на пол, и Стар из последних сил взмахивает палочкой — дверь захлопывается и запирается на все замки и засовы. И лишь после этого принцесса расслабляется, правда, ненадолго. С новыми силами она подхватывает парня и тащит его по лестнице наверх, в их спальню. Спать вместе они стали с самого начала, хоть дальше поцелуев в своих отношениях они никогда не заходили. Да и, если быть честным, не до этого было — тут бы с жизнью не расстаться, как в этот раз, когда они оба были на волосок от гибели. В уме Стар ставит галочку не забыть поставить кучу восклицательных знаков вокруг измерения №613, а ещё лучше — приписать, что там идёт война и лучше туда не соваться совсем. Хотя Стар вообще не в полной мере уверена, что там произошло — это походило одновременно и на войну, и на стихийное бедствие, и на конец света. А может это что-то среднее — в конце-концов, в Кластере встречается всякое, и Стар уже давным-давно ничему не удивляется. Она укладывает его на кровать — Марко морщится и охает, поскольку рука болит. Да и не только рука — всё тело. Но он спокоен — в этом измерении они в безопасности, и никакие стрёмные существа с лазерными пушками не смогут их тут достать. А Стар, если что, всё равно залечит любые его раны. Принцесса уходит в из комнаты, чтобы вернуться спустя пару минут, ставя на тумбочку чемодан с вещами первой помощи. Здесь есть как «земные» лекарства, созданные при помощи магии Стар, так и местные, странных, порой фантастических форм, не говоря уже о способах действия, но, тем не менее, действенных. Стар стаскивает с Марко плащ и свитер, после чего сдавленно охает — всё его тело исцарапано и покрыто уродливыми шрамами, некоторые, очевидно, свежие, поскольку кожа вокруг них покраснела, а сами они ещё сочатся кровью. Девушка вздыхает, берёт чистую тряпку и прыскает на неё странной пурпурной жидкости из флакончика, которая сразу же начинает дымить. — Предупреждаю сразу, — говорит Стар, — Будет больно, как в прошлый раз. Не кричи только слишком, ладно? — Угу… — бормочет Марко, и Стар прикладывает тряпку к самой большой царапине, кровоточащей сильнее остальных. Тело шатена под ней моментально напрягается, руки сжимаются в кулаки, челюсти смыкаются так, что, казалось, легко могут перекусить стальной трос, если бы он случайно оказался между ними, а сам Марко тихонько поскуливает от боли в спине, ощущая, словно к его коже приложили не тряпку, а раскалённый металл. Стар тоже не испытывает никакой радости от наблюдаемого, но здоровье любимого важнее, а потому она мужественно держит тряпку где-то с минуту, после чего убирает. Марко сразу же расслабляется, а Стар удовлетворённо глядит на результат — кровоточащая царапина затягивается буквально на глазах, и буквально через пару секунд от неё остаётся лишь белесая полоса шрама. Очередного. Но это того стоило. Подобным же образом она обрабатывает прочие раны, после чего помогает ему раздеться — после приёма тонизирующих он всегда чувствовал слабость и, как любила шутить Стар, превращался в неуклюжего и огромного ребёнка, — после чего кутает его в одеяло и, подарив прощальный поцелуй в губы, уходит из комнаты, унося аптечку и задувая свечи, строгим шёпотом говоря, что если, когда она придёт сюда через пять минут, он не будет спать, то в следующее измерение она его не отпустит ещё месяц. А Марко лишь поворачивается набок и улыбается, как дурак, когда за ней закрывается дверь и шатен слышит её притворное ворчание, доносящееся с лестницы.* * *
— С Днём Рождения, звёздочка… — шепчет он ей на ухо, и шёпот этот такой жаркий, так обдаёт горячим воздухом, и настолько — просто до неприличия, — смущающий и соблазняющий, что у Стар подгибаются ноги и она, падая в объятия Марко и утыкаясь носом ему в шею лишь успевает подумать, очередная ли это ни к месту сказанная шутка — ведь серьёзно, только Марко мог ляпнуть что-нибудь ни к селу, ни к городу, особенно в такой момент, — или он не шутит, и всё, что сейчас происходит — действительно его подарок. В любом случае, она была уверена в том, что на свое восемнадцатилетие хотела чего-то в этом роде, хоть и отказывалась признаваться в этом самой себе — уж больно смущающими и вгоняющими в краску были такие мысли. Но и понимание у ней тоже были — их отношения нуждались в том, чтобы двигаться вперёд, и то, что происходило сейчас, было всего лишь ещё одним этапом, который им предстояло пройти. Поэтому, возможно, она ни капли не сопротивляется, позволяя Марко вслед за жарким шёпотом коснуться её губ своими — поцелуй выходит довольно мягким, если не сказать целомудренным, но почему-то такое именно такое прикосновение обжигает похлеще засоса, и Стар жарко выдыхает ему в губы, от чего Марко уже начинает терять голову, делая шаг вперёд. Принцесса отступает, но тут же впечатывается спиной в стену, и парень моментально прижимает обе руки по бокам, не давая девушке вырваться. А потом снова целует. Но уже по-другому. Глубоко, со всей страстью, что накопилась в нём за эти года, со всем пережитым отчаянием и страхом за её жизнь. Разумеется, он в этом не профессионал — да и на ком ему было тренироваться, кроме как на Стар? — но то, как уверенно, пусть и не умело, он играет с её язычком, с каким напором он исследует её рот и как тянет нижнюю губу, легонько прикусывая, заставляет Стар прикрыть глаза от наслаждения и едва слышно простонать. Всего лишь тихий стон — но значительная часть самоконтроля Марко — если таковая ещё оставалась, — улетучивается, едва он слышит этот звук. Его руки обхватывают её талию, прижимая к себе, а горячий рот касается шеи, целуя её и оставляя сочные метки, пылающие своей краснотой. Стар ничуть не легче, она смущается своей реакции на ласки, из последних сил стискивает зубы и глухо стонет, прикрывая глаза. В конце-концов Марко попросту не выдерживает: — В кровать, — шепчет он, и моментально подхватывает Стар под ягодицы, заставляя скрестить ноги на его бёдрах. По пути на лестницу он, сгорая от возбуждения, не может удержаться от того, чтобы не прижать девушку к стене и вновь не впиться в её алые искусанные губы. Стар жарко, Стар душно, Стар настолько хорошо, что сил сдерживаться почти нет, и когда Марко ловит её взгляд, в котором сквозит уже неприкрытое вожделение, его тормоза срывает окончательно. Дверь в спальню он открывает ногой, моментально подходит к кровати и со всей возможной нежностью кладёт свою принцессу на мягкий матрас. Хочет отстраниться — но Стар протестующе мычит, её руки цепко обхватывают его шею и притягивают ближе. Они целуются до одури, до рези в лёгких, до беспамятства. Первому разу, вообще-то, полагается быть нежным и до сладости приторным, но они, изголодавшиеся по самым обыкновенным человеческим чувствам в этой абсолютно чужой для них реальности, выплёскивают накопившуюся страсть разом — и возможно именно поэтому на шее и ключицах Стар уже сотня алых меток, а губы Марко искусаны чуть ли не до крови. Отчаянно пытаясь отдышаться и хоть как-то восстановить дыхание, они трясущимися от возбуждения — и волнения, в конце-концов, это первый раз, когда они занимаются чем-то подобным, — руками стаскивают друг с друга одежду. И несмотря на то, что в их измерении на самом деле очень холодно, и даже дома камин спасает не всегда, Стар не помнит, чтобы ей ещё когда-либо было так же жарко. Кажется, что руки Марко буквально везде, и Стар плавится от этого, словно сгорая в огне, мечется под ним, комкает простынь, выгибается и стонет, уже не сдерживаясь. Его рука добирается до её груди — и Стар стонет громче, вцепляется пальцами в спину Марко, оставляя на ней ярко-красные царапины, обвивает ногами его бёдра, притягивая ближе, молча требуя сделать уже, наконец, то, чего они так долго ждали, и к чему, несмотря на все препоны и не самые радужные обстоятельства, всё же, наконец, пришли. — Потерпи, будет больно, — шепчет ей Марко на ухо, а Стар делает глубокий вдох и лишь кивает. Он входит в неё, прорывая препятствие и срывая, наконец, бутон её невинности, от чего Стар резко выдыхает, впивается пальцами его в спину и еле сдерживается, чтобы не зашипеть от боли. Марко виновато улыбается и вновь целует, ласкает руками, постоянно шепча: — Прости… Прости… Сейчас будет полегче… Постепенно боль уходит и Стар слегка двигает бёдрами, показывая, что уже можно двигаться. И Марко толкается вперёд, и Стар кричит, перед её глазами — красочные вихри и всполохи, яркие, сверкающие, словно расплавленные алмазы, словно капли хрустальной воды на ярком свету. Разгорячённые тела жмутся друг к другу, она помогает ему ногами и бёдрами, чувствуя, что осталось недолго. Они ускоряются, Марко ей что-то говорит, но она уже ничего не слышит — её тело проходит сладкой судорогой, опутывая сознание приторно-свежей смесью наслаждения и свободы, и Стар чувствует, как горячая струя бьёт внутрь её тела, наполняя до краёв. А потом её тело обмякает, уставшее и обессиленное, Марко выходит из неё и ложится рядом, обнимая за талию, притягивая к себе и укрывая тёплым одеялом. — Мы… сделали… Мы наконец-то сделали это… — шепчет Стар, зевая и отчаянно пытаясь что-то доказать Марко. А тот лишь целует её в щёчку и, прижимая к себе крепче, отвечает просто: — Ага. Спи.* * *
— Эй, Марко, смотри, что я нашла! — кричит Стар, едва появляясь на пороге дома. Марко, зевнув, поднимает голову, щуря глаза — он немного устал, поскольку всю ночь вчера корректировал карту Кластера — уж если им предстояло прожить в этой Мультивселенной до конца своих дней, то следовало досконально изучить все маршруты, связывающие измерения Кластера воедино. В отличие от той части Мультивселенной, где они жили раньше, в Кластере порталы не нужно было открывать — они периодически открывались сами в одном и том же месте, вот только «угадать» нужное время было довольное проблематичной задачей. Марко откладывает ручку, зевая и смотря на Стар — её щёки красные от мороза, сердечки на щеках, казалось, слабо мерцают розовым, в светлых коротких волосах — снег, а голубые глаза горят какой-то детской радостью и восторгом. — Ты что, в снегу валялась? — поднимает бровь Марко, оглядывая её и не особо удивляясь тому, что её одежда вся в снегу. В конце-концов, это же Стар… — Ага… — подтверждает она, довольно улыбаясь, — Но я, вообще-то, нашла кое-что! Смотри какой хорошенький! Только теперь Марко видит, что Стар говорит о странном предмете, который выглядит, как большой шар размером чуть больше баскетбольного мяча, покрытый чёрной шерстью. Стар держит это нечто на руках, совсем как младенца, а «шар» еле заметно расширяется и сжимается, медленно, словно… дышит? — С-стар… — Марко сглатывает и вновь смотрит на неё, — Это что, какая-то из местных тварей? — Никакая он не тварь, — Стар хмурится и надувает губки, — Он милый! Местные называют их сларпами. — Ох, за тобой глаз да глаз нужен, — улыбается Марко, вставая, и в этот момент на «шаре» вдруг словно из ниоткуда появляются два огромный белых глаза без зрачка и радужки, которые словно мерцают в полутьме прихожей. Марко замирает, а сларп спрыгивает с рук Стар и, словно колобок, катится по полу — причём довольно резво так катится! — запрыгивает на кресло, открывает свой беззубый рот, высовывает длинный и почему-то фиолетовый язык, после чего начинает с видимым удовольствием вылизывать свою шерсть, словно какая-то странная пародия на кота. — Ну разве он не милый? — в восхищении спрашивает Стар, глядя на «водные процедуры» сларпа, который в этот момент издаёт звук, похожий на нечто среднее между бульканьем и хрустом, — Давай его оставим! — Эм… А ты уверена, что он не опасен? — с сомнением спрашивает Марко, подходя к Стар, обнимая её за талию и мягко целуя в щёку. — Ха, абсолютно! — гордо отвечает принцесса, — Я узнавала у местных и они сказали, что питаются они в основном жидкой пищей, поскольку зубов у них нет. Их тут многие держат в качестве питомцев. Но Марко, они же как земные коты! Только круглые… — И без ног, — ухмыляется Марко, наблюдая за тем, как сларп закончил «умываться», покрутился, закрыл глазки и вновь задремал. — Ладно уж, уговорила. Оставляем его. — Ура! — визжит Стар, кидаясь Марко на шею, — Ты лучший! Люблю тебя! — И я тебя, — отвечает Марко, улыбаясь в ответ и даря поцелуй в губы. — Ладненько, ты отдохни, а я соображу нам что-нибудь поесть, — потирает руки Стар, после чего берёт со стола палочку. И в этот момент половинка звезды вспыхивает ярко-золотым. Марко поднимает бровь. — Эм… Я… я ничего не делала, — растерянно отвечает стар, глядя на то, как палочка продолжает мерцать. И в этот момент прямо из магического инструмента начинает доноситься звук. Сначала какой-то неясный шум, но позже становится чётче и Марко со Стар вдруг понимают, что это сердцебиение, причём быстрое, как будто владелец этого сердца только что пробежал стометровку. Постепенно звук становится всё тише и тише, но вместо него вдруг начинают трубить фанфары. Из палочки появляются золотистые лучи, которые складываются в полупрозрачное изображение странного низенького человечка в одежде средневекового глашатая, который, поклонившись воздуху, воззвал своим тоненьким голоском: — О, светлейшая и мудрейшая Верховная Королева мьюнианцев Стар «Мятежница» Баттерфляй, — его голос словно раздается откуда-то издалека, — Прими же поздравления о твоих подданных, коих магия осчастливила известием о том, что ты ожидаешь наследника! Да продлится твоё царствование на долгие века! Воспитай же дитя своё с умом, вложи в него мудрость свою, чтобы он стал достойным твоим продолжателем и принёс честь и славу мьюнианскому народу и подданным твоего Королевства. Золотой луч, сфокусировавшись, отразил солнечный зайчик на живот Стар, после чего, с хлопком, погас. Стар стоит, не шевелясь, в глаза её слёзы, нижняя губа дрожит. Марко подходит к ней и обнимает со спины, кладя руки на живот. — Стар… Это… правда? Ты действительно… — Я беременна, Марко, — тихо шепчет Стар, — Я знаю, что палочка сообщает такие вещи, но… Я не думала… Что это будет вот так… Я же только уже смирилась с потерей дома, и вот теперь опять! Марко ничего не говорит, лишь крепче прижимает к Себе принцессу, целуя её в губы и стирая руками мокрые дорожки с её глаз. А внутри него всё бурлит, кричит от радости. Теперь они наконец-то стали настоящей семьёй.* * *
Марко вздыхает, поудобнее перехватывая импульсную винтовку, после чего с шумом выдыхает, наблюдая, как облачко пара растворяется в колючем от холода воздухе. Снег только выпал, тяжёлый и хрустящий под ногами, нетронутый ничьими следами, слишком рассыпчатый для удобного обхода — ноги Марко проваливаются в него чуть ли не по колено. Вновь тяжело выдохнув, Марко опирается рукой о ствол местного хвойного дерева, похожего на сосну, чувствуя, что у него уже начинают болеть ноги. Обычно на осмотр плато вокруг их дома у него уходит где-то около часа — и хотя Стар без конца твердит, что это измерение самое тихое и спокойное, и безопаснее места нет, пожалуй, во всём Кластере, она, всё-таки, носила под сердцем его ребёнка, поэтому ничего особо удивительного в том, что Марко довольно рьяно озаботился их безопасностью, не было. Переведя дыхание, Марко забрасывает винтовку на плечо, и уже проторенной дорожкой идёт к их дому. Прошлой ночью с востока пришла метель, небо до сих пор пасмурное, а хвои местных «елей» почти невидно за густым снежным покрывалом. Их домик стоит всё там же — единственное место, где он может расслабиться, где он может быть уверенным в том, что их не найдут. Стар установила вокруг него все магические щиты, какие только знала, а сам он обеспечил дополнительную защиту в виде пары дефлекторов из измерения №511, технологические штуки которого пользовались в Кластере большим спросом. Он подходит к двери и, открывая её, вваливается в тёплую полутьму прихожей, чувствуя себя так, словно его окатили ведром с кипятком. Он снимает шапку, шарф, плащ, ботинки, после чего, бегло оглядев гостиную, поднимается наверх в их спальню. Стар, как он и ожидал, обнаруживается там. С тех самых пор, как он узнал о том, что станет отцом, он запретил ей выходить из дома одной, так что довольно часто она жаловалась, что дома нечем заняться. Она лежит на кровати, на боку — из-за большого уже живота лежать на спине для неё было несколько неудобно, — и читает какую-то книжку, скорее всего — один из путеводителей, которые они составили по всем существам, устройствам и измерениям Кластера за эти несколько лет, что они жили здесь. Увидев, что кто-то вошёл в комнату, она поднимает на него глаза и улыбается. — Звёздочка… — шепчет он, улыбаясь в ответ и подходя ближе, — Как твои дела? — Твой ребёнок сегодня пинался так, что чуть не вышиб из меня дух, — притворно ворчит Стар, хмуря бровки и откладывая книгу. Марко лишь хмыкает, ложится рядом с ней, ласково проводит ладонью по животу принцессы, тут же получая ответ от малыша. — Ох, он только-только успокоился… — закатывает глаза Стар, а Марко лишь смеется, наклоняется ближе и негромко просит: — Хей, хороший мой, не бей маму, ладно? Ей и так нелегко. — а потом легонько целует её в живот. И судя по тому, как Стар расслабляется, это, как ни странно, действует. — Весь в отца пошёл, — бурчит Стар, улыбаясь краешками губ и запуская пальцы в волосы Марко, — Только тебя слушается. Я ему и колыбельные пою, и сказки читаю — ноль внимания. — Магия отцовства, — хихикает Марко, и Стар, улыбаясь, легонько бьёт его в плечо. Они прижимаются друг к другу, сплетая ноги, грея друг друга теплом родных тел. Марко пропускает короткие золотые волосы Стар сквозь пальцы, после чего решается, наконец, задать вопрос, который мучает его уже не первую неделю: — Стар… Мы ведь в Кластере. У нас тут ни земных врачей нет, ни мьюнианских лекарей… Как же мы будем рожать? — У меня есть ты, — просто отвечает Стар таким тоном, словно эта тема её совершенно не заботит. — Эй, я тут с четырнадцати лет, — хмыкает Марко, целуя её в нос, — Я похож на человека, который умеет принимать роды? — Зато я знаю, как это делается, — отвечает Стар, с улыбкой наблюдая, как брови Марко ползут вверх, — И не спрашивай, откуда я это знаю. Я буду направлять тебя. Потому что доверяю. А если что — у меня есть палочка. А уж пару полезных заклинаний я придумала давно. Мы справимся. Марко вздыхает, придвигается ближе и кладёт ладонь на живот принцессы, чувствуя под своей рукой шевеление. «Мы справимся… Конечно, мы должны справиться…» — думает он, стискивая её ладонь и переплетая пальцы.* * *
— Тише, тише, звёздочка… — шепчет Марко, — Я рядом… Я с тобой… Его голос спокоен и нежен, хоть сердце и разрывается от боли и осознания своего бессилия. Стар мёртвой хваткой вцепилась в его ладонь, он обтирает мокрым полотенцем её вспотевший от напряжения лоб, оглаживает живот, а принцесса лишь стонет, прикрывая глаза, при каждой новой схватке. Другой рукой она сжимает палочку, которая с каждым часом всё ярче и ярче светится и искрит. Снаружи — ночь, кромешная тьма, лишь свистит ветер да летят снежные хлопья, почти невидимые в окружающем мраке. Их дом — словно единственное, что существует в этом мире, единственное, что существует посреди этой чёрной и словно бы вечной пустоты. И именно здесь, в совершенно иной Вселенной, где наверняка нет ни Земли, ни Мьюни, им предстояло дать начало новой жизни. Жизни, которая, Марко в этом уверен, будет сочетать в себе лучшее из обоих миров. — Всё будет хорошо, звёздочка, — тихо бормочет Марко, чувствуя, что до финала осталось совсем чуть-чуть. Он просто хочет отвлечь её, успокоить, сказать, что рядом, и сейчас он как никогда жалеет, что не может взять на себя хотя бы часть той боли, что его любовь испытывает сейчас, — Ты храбрая, очень храбрая и смелая принцесса… Ты справишься… Я верю в тебя… Простыня на кровати насквозь вымокла от отошедших вод. Палочка в крепко сжатой руке наливается золотом и искрит, не переставая. Марко даже чудится звук фанфар, возвещающих о рождении наследника рода Баттерфляй, которому, увы, так никогда и не суждено будет увидеть собственное королевство… Сжав крепче руку Марко, Стар морщится, поворачивает голову, касаясь носом лица Марко и осторожно подставляя живот под его руку. — Пора? — хрипло, словно в бреду спрашивает принцесса. — Пора, звёздочка, — слабо улыбается Марко, приподнимая её повыше и разводя ножки в стороны, после чего накрывает её живот рукой и уверенно ведёт к низу, ласково поглаживая, — Начинаем тужиться. Стар напрягается, вздрагивает и постанывает, лоб покрывается испариной, а рука Марко на животе чувствует, как мышцы сокращаются, выталкивая ребёнка в огромную, необъятную Мультивселенную. Палочка сверкает золотом, фанфары звучат громче, а Стар лишь тужится, упираясь ногами в кровать и чуть сжимая пальцы. — Ты самая лучшая, самая храбрая и самая смелая, — шепчет Марко, убирая намокшие пряди с её лица и целуя в губы — единственное, чем он мог хоть как-то облегчить её муки. Недолгое расслабление сменяется очередной потугой, ребёнок скользит в водах и небольшом количестве крови, окрашивающей простыню в бледно-розовый цвет. — Сейчас будет выходить головка, — шепчет Марко, — Пора, Стар. Та едва заметно кивает и устраивает волшебную палочку на своём животе. Половинка звезды искрится так ярко, что вполне могла бы затмить луну и солнце. А Стар, прикрыв глаза, лишь начинает читать какое-то заклинание. Марко не знает, что оно им даст, он верит своей звёздочке и лишь гладит её по животу и бокам, чтобы хоть как-то облегчить боль. А когда последние слова слетают с её губ, палочка вспыхивает ярким светом, вырываясь из окон домика в заснеженном лесу, огибая деревья, оставляющие на ярком снегу чёрные тени, освещает серебристые хлопья снега, в волшебном сиянии новорождённой магии кажущиеся золотой пылью, и ввысь, в самую чернь этого неба, и дальше — ведь магии неведомы границы пространства и времени, не ведомы даже границы одной Вселенной. И повсюду раздаётся трубный глас, звон фанфар — торжество Света над тиранией Тьмы, торжество Добра, получившего, в эту ночь, наконец, достойного продолжателя своего дела. Через пару часов после этого всё затихло. Измерение вновь погрузилось в кромешную тьму зимней ночи. Лишь в небольшом домике на заснеженном плато, в полутёмной комнате сидели двое — мужчина и женщина, держа на руках завёрнутого в пелёнки тихо сопящего малыша с русыми волосиками и мерцающими золотым эмблемами в форме полумесяцев на щеках.* * *
— Знаешь, я, наверное, никогда раньше на задумывалась над тем, как же здесь красиво, — тихо шепчет Стар, и Марко не совсем понимает, надо ли ему что-то отвечать на это или нет. Принцесса уже кажется совсем другой, почти десятилетие, проведённое в Кластере, вдали от Мьюни, от Земли, от всего, к чему она привыкла, изменили её, превратив из сумасбродной, безудержно весёлой оптимистки во взрослую женщину с холодной красотой и задумчивым взглядом. Марко даже уже и не помнит, когда она последний раз смеялась так, как раньше — с глупой улыбкой на лице щебеча что-то о неизвестных Марко людях и мирах. Стар поправляет переноску на плечах, улыбаясь и обхватывая сидящего в ней Сансета, одетого в тёплую курточку, шапку, шарф и варежки. Марко улыбается — материнский инстинкт, видимо, одинаков во всех мирах. Сансет удивлённо смотрит своими голубыми — совсем, как у неё, — глазами на заснеженную долину, спускающуюся к побережью, ветер играется с русыми прядями, выбивающимися из-под шапки, а бледные эмблемы полумесяцев на щеках почти не видны на обветренной коже. И Марко не может не улыбнуться, глядя на него — вот оно, творение всей его жизни, самое светлое, самое чистое, самое лучшее, что он, когда-то простой землянин, мог сотворить в своей жизни. — Мне кажется, нам обоим этот мир понравился лишь потому, — вдруг задумчиво говорит Марко, — Что он похож на Землю. Похож если и не полностью, то куда сильнее, чем все прочие миры Кластера. — Да, может быть ты и прав… — задумчиво произносит Стар, рассеянно глядя вдаль. Марко подходит к ней и кладёт руки на плечи, притягивая к себе. — Пойдёмте домой, — шепчет он, — А то замёрзнете. Стар, на самом деле, действительно устала — забота о маленьком ребёнке отнимает довольно много сил. Она едва слышно кивает, а потом, улыбнувшись, берёт его под руку, и они втроём идут к своему домику. Почти десятилетие… Почти десять лет прошло с тех пор, как они впервые оказались здесь, и Марко иногда словно бы вновь видит девочку с длинными светлыми волосами в зелёном платье и мальчика в парадном костюме, сцепившихся вместе и падающих куда-то во тьму, навстречу неизвестности… Но он мотает головой — и видение исчезает. У его Стар волосы короткие, перевязанные банданой, и менять свой стиль она совершенно не собирается. Да и вообще, есть ли им из чего выбирать? Кроме как постоянно выживать выходов у них нет никаких. Однако Марко впервые осознает, что это его нисколько не задевает. Ему всё равно. Он не видел свой родной мир слишком долго, чтобы и дальше считать его родным. Единственное, что навсегда останется его семьёй — его любимая принцесса Стар Баттерфляй и их сын Сансет, глядящий на него такими же, как у его матери, ярко-синими глазами.* * *
— Папа, куда мы идём? — спрашивает Сансет, краем глаза наблюдая за тем, как полностью одетый Марко пакует вещи. Рядом с ним на корточках сидит Стар, поправляя ему шарф и следя за тем, чтобы он ничего не забыл — ни шапку, ни варежки, ни что-то ещё важное. — Мы идём домой, — просто отвечает Марко, выдыхая и смотря растерянными глазами на Стар. Та тоже полностью одета, на плече и в руках — сумки с самым необходимым, включая все их знания о Кластере, что им удалось собрать за десять с лишним лет. — Но разве это не наш дом? — приподнимает бровь Сансет, в голубых глазах — удивление и непонимание. — Нет, Сансет, — ласково поясняет Стар, обнимая мальчика и притягивая к себе, — Наш дом совершенно в другом месте, но долгое время мы не могли туда попасть. — А теперь можем? — спросил Сансет, хмурясь и пытаясь, видимо, что-то осознать. — Теперь можем, — прошептала Стар, которая, казалось, сама не верит собственным словам, — Поэтому и идём. Портал открылся прямо рядом с их домом. Мерцающая ярко-зелёным воронка, почти неотличимая от той, что была тогда, в ту роковую ночь на кладбище. Разве что в нём не было той жуткой черноты, которая, казалось, хотела поглотить Стар, и которая поглотила, в итоге их обоих. Как только Марко сообщил об этом, решение было принято почти единогласно — паковать вещи и возвращаться обратно. И вот теперь они выходят из дома, из того самого дома, в котором они жили почти десять лет, того, где Сансет родился, где он играл и рос рядом с родителями, учась у них всему, что могло бы пригодиться в выживании посреди Кластера. Стар встаёт перед домом, поднимая палочку. Это — последний их шаг прощания с прошлым. Шаг, который закрывает целую главу в их жизни. Самую худшую главу. Слова легко ложатся на язык, шепот рассекает воздух. Фиолетовое пламя опутывает родные стены, которые прямо на глазах чернеют, трескаются и рассыпаются в щепки. Гниль и зола съедают обои, рояль, диван, на котором они так любили целоваться ночами, когда кого-то вновь будили кошмары. На глазах Марко дом, который заменил ему его прежний дом на Земле, разрушился, исчез и превратился в кучу мусора. Ещё пару дней — и остов занесёт снег. Так, словно тут и не жила семья Баттерфляй. Словно их тут никогда и не было. Они берут друг друга за руки. Ни один не знает, где они окажутся и куда попадут, но знают лишь одно — Кластер окажется позади. А это значит, что можно будет связаться с Магической комиссией и найти, наконец, долгожданную дорогу на Мьюни и Землю. Они больше не будут бегать по запертому лабиринту без входов и выходов, о котором они и так уже знают почти всё. Они будут пытаться жить, вместе, среди необъятного множества миров Мультивселенной, лежащими за этой изумрудной сверкающей поверхностью. Они крепко прижимают друг друга к себе, закрывают глаза, а потом одновременно делают шаг вперёд навстречу ярко-зелёной бесконечности. Когда Стар открывает глаза, она судорожно ахает, узнавая родные виды — солнце, так похожее на земное, но чуть более белое, спутники с кольцами из астероидов, неспешно висящие в небе, хвойные могучие леса посреди гор, в которые так прекрасно, порой, было убегать из дворца, вдыхая свежий воздух, купаясь в горных реках и, весело хохоча, бегать от всяких волшебных существ. Но когда Стар смотрит на свою столицу, к горлу подступает комок, а глаза наполняются слезами. Некогда прекрасный дворец — чёрная монументальная крепость, холодная и равнодушная. Город вокруг неё словно вымер, лишь ветер гуляет по пустым улицам. Блекло-серое небо — никогда за всю её жизнь Стар не видела, чтобы на Мьюни было такое небо! — словно плачет и одновременно напоминает о странных и ужасных событиях, которые происходили здесь за эти долгие десять лет. Стар всхлипывает, кидается Марко на шею, а тот обнимает её ласково, но глаза, глядящие на чёрную цитадель столицы Мьюни, охватывает затаённая тревога. — Как же долго нас не было… — шепчет Стар с очередным всхлипом, а Марко лишь закрывает глаза и крепче притягивает её и сына к себе.* * *
Альверий Фарафан, Верховный регент Государства Мьюни мерил шагами тронный зал, нервно сжимая руки в кулаки и периодически останавливаясь, дабы перевести дыхание и вытереть шёлковым платком пот со лба. В конце-концов, он уже стар, и ему, на самом деле, давно уже пора на покой, а не находиться вот здесь и не пытаться удержать всё больше и больше разваливающееся государство от внутренних распрей. С какой-то тоской он останавливается перед пустыми тронами правителей — на каждом из них лежат короны короля и королевы Мьюни, которые ждут своих владельцев вот уже почти десять лет. Война была закончена. Без принцессы Стар, без её оруженосца Марко, без ещё многих… Но какой ценой? Окончательное поражение сил Зла во главе с Эклипсой потребовало жертвы, принесённой Ривером и Мун Баттерфляями, подарившими Мьюни мир, но оставившие его без правителей и наследников. Лишь позже Фарафан узнал о секретном приказе, назначающем его, в случае отсутствия наследников, Верховным регентом Мьюни. Которым он является вот уже почти десять лет. Но не горькие воспоминания были причиной его сегодняшней нервозности. Нет, он нервничал, потому что ему сообщили новость, услышав которую он словно почувствовал, как рядом с ним выстрелила пушка — законная наследница трона Стар «Мятежница» Баттерфляй вместе со своей семьёй после десяти лет отсутствия, наконец, вернулась домой на Мьюни. — Ваше превосходительство, — в тронный зал вошёл слуга, склонившись в почтительном поклоне, — Королевская семья Баттерфляй только что прибыла в замок для переговоров с действующим правительством Государства Мьюни по вопросу восстановления монархии. Прошу вас, пройдите в комнату для совещаний. — Хорошо, — кивнул Фарафан, а слуга, ещё раз поклонившись, удалился. Немного постояв и посмотрев из окна на всё то же безрадостно-синее небо и город за стенами замка, немногие оставшиеся жители которого боятся лишний раз выйти на улицу из-за жуткого страха, регент двинулся в комнату для совещаний, с каждым шагом чувствуя, как растёт его волнение. Наконец-то вернулась та, что возглавит их. Наконец-то Мьюни вновь будет объединено, наконец-то будет положен конец распрям и бесконечным гражданским войнам. Наконец-то вновь будет возрождено славное Королевство Мьюни, которое будет отныне и навеки жить в спокойствии и безопасности. Комната для совещаний была ещё пуста, за исключением двух бойцов Алой гвардии в красных доспехах и плащах, дежурящих у входа. Однако не успел регент как следует обдумать, а что же он будет говорить своей принцессе, как двери напротив отворились. В комнату вошли по меньшей мере пять Алых гвардейцев, в окружении которых и шла королевская семья Баттерфляй. Регент перевёл взгляд на Стар. За эти десять лет она изменилась настолько, что он лишь с трудом узнал в ней прежнюю легкомысленную и постоянно весёлую девчонку, случайно устроившей поджёг в замке на своё четырнадцатилетие. Её лицо было пустым, глаза — холодными, как кусочки льда, осанка — гордая, движения — властные. Сердца на щеках указывали на её прямую принадлежность к роду Баттерфляй, красное платье в пол подчёркивало её стройную и изящную фигуру, корона принцессы Мьюни, не видевшей свою обладательницу больше десяти лет, вновь заняла законное место среди светлых, коротко подстриженных волос, завитых в пучок. Марко из вечно следующего по пятам оруженосца превратился во взрослого мужчину с задумчивым взглядом и следами щетины на лице. Красный мундир с золотыми эполетами подчёркивал его статус, а золотистая корона кронпринца указывала, что Марко теперь — законный супруг принцессы и полноправный наследник престола. Кронпринц держал за руку последнего члена семьи, которого регент видел впервые — маленького мальчика лет семи, с русыми волосами, голубыми глазами и эмблемами в виде двух полумесяцев на щеках. Фарафан не знал, кто этот ребёнок, но, так или иначе, догадывался. Он встал, дабы учтиво поприветствовать монаршую особу, Стар легонько склонила голову и произнесла: — Верховный регент Государства Мьюни Альверий Фарафан? Регент кивнул. — Принцесса Королевства Мьюни Стар Баттерфляй, — представилась в ответ принцесса, словно у кого-то могли возникнуть сомнения в её возвращении, — Это мой супруг, — она кивнула в сторону стоящего рядом мужчины, — кронпринц Королевства Мьюни Марко Убальдо Баттерфляй, и мой сын — она кивнула в сторону мальчика, — Сансет Баттерфляй. Алые гвардейцы выстроились рядом у дверей в сплошной ряд, кронпринц с сыном сели подле принцессы, которая, сложив руки в замок перед собой, посмотрела на Фарафана своими голубыми глазами. — Итак, Ваше превосходительство, я предполагаю, что у нас есть ряд вопросов, которые мы должны с вами обсудить. И я предпочту не откладывать их в долгий ящик, а решить сейчас, дабы уж потом к ним не возвращаться. Фарафан лишь кивнул. Это будут долгие переговоры. Но когда они закончатся, Мьюни возродится вновь.