"Самое правильное, самое нужное"

Тишина в квартире вязкая, патокой на её плечах оседает, стекает к бабочкам в животе. Накрывает куполом, но в вакууме её нутро рвёт от жажды. От жажды кусать, царапать, целовать, трогать чужую плоть. У Сакуры руки некстати заняты, чужими, почти седыми волосами, иначе бы она этими самыми руками раздирала бы кожу на груди. Потому, что может так ей станет легче, от собственного пламени, в котором она плавится со всеми своими больными чувствами. У Сакуры даже глаза заняты чужим лицом, с тонким росчерком шрама через всё веко и впалую щёку. Иначе Сакура смотрела бы куда угодно, чтобы попытаться забить себе голову другими образами. Не этими губами, не этими глазами с замерзшим адом внутри. Сакуре почти тридцать. У неё за спиной война. Нет, не прошла, просто стоит за спиной. Шепчет эта война о разном. Иногда о том, что слабость простительна. Иногда о том, что жить незачем. Сакура не слушает почти, ухмыляется и живёт. Но эта жизнь как - будто не её. Места нет. Для Сакуры. Почти норма, просто осознание саднит. Работа не спасает, Харуно честно старалась. Дело дошло до того, что она вдруг очнулась главврачом и вообще первым медиком страны, давно обскакавшей свою легендарную наставницу. Это удручало. Особенно вечерами, такими как сегодня, когда не было шанса на одиночество. Сакуру не оставляли одну никогда: работа, отдых, дом, даже обычная прогулка по улице превращалась в череду приветствий и ненужных диалогов с едва знакомыми людьми. А потом, непременно находился кто-то, кому было с ней по пути. Все эти связи создавали лишь видимость, иллюзию наполненности, но правда была в том, что Харуно определённо точно была пуста. Абсолютно. Стены дома тоже не таили покой. Туда в любое время суток мог заявиться Хатаке, словно своевольный кот, разлечься на диване и позволить потрепать свою шевелюру. Неважно в чём была Сакура, да хоть в чём мать родила, Хатаке это не смущало. Он мог припереться к ней после очередной пьянки с Гаем, или истекающий заражённой кровью после миссий, для сложности которых рангов ещё не придумали. Он спал, ел, читал свои пошлые книжонки лёжа на её диване. При этом, они даже не разговаривали. Харуно это бесило, и по сей день бесит, потому что она хочет. В смысле всё и без остатка. А ещё она боится, что заразилась чем-то безнадёжным от Хатаке. Ей странно, потому, что она вдруг стала одержима другим человеком, как может быть одержим мужчина женщиной. Чёртова смена полярностей - Харуно женщина только снаружи. Внутри у неё живёт странный тип, который прошёл войну, разучился плакать, начал курить и вставлять вместо запятых мат. У неё характер как-то не сладко - тягучий, как у Хинаты, не капризно - игривый как у Ино, и не страстно - истеричный как у Темари. Харуно брутальна. Вот как-то так, правда без плевков и бороды. Просто Сакура вдруг стала выше большинства, ей уступают дорогу, заискивающе лепечут и кланяются в ноги. С её мнением считаются. Не бросают в спину что-то типа "Ты же всего лишь женщина, что ты можешь понимать?!". Ничего из этого. Она красива, с годами тем более, но это никого не волнует, никого не заводит. А между тем Харуно звереет от нехватки чего-то необходимого. Ино говорит ей что у неё просто недотрах. Хината твердит, что ей не хватает любви и ласки. Темари просто фыркает и говорит, что Харуно была долбанутой с самого начала, и без мужиков. А Сакура думает, что всё дело в Хатаке, в его манере вламываться к ней без предупреждения, ложить голову ей на колени и млеть, каждый раз, когда она пропускает сквозь пальцы его волосы. Определённо всё дело в Какаши, в его болезненности и одиночестве, которое хочется лечить. У Харуно ведь мать его, инстинкт к этому делу - лечить и спасать. Только пора уже её и лечить, и спасать, у неё отрава по венам течёт рекой бурливой. И имя у этого яда мужское, то самое, что не даёт ей покоя. Цунаде во время последней общей попойки сказала, что ей пора замуж, иначе потом котов и бухла не оберешься, чтобы тоску заглушить. Сакура в принципе была не против замужества, только вот за кого выходить то? Ей предложения делать никто почему-то не спешит. Наверно помнят ещё что с Саске произошло. После войны, когда всех возможных гадов замочили, а Коноху восстанавливали, все вокруг как - будто с ума сошли. Говорили о смысле жизни, о её быстротечности и необходимости как можно скорее обрести вторую половинку, чтобы посадить дерево, построить дом и родить по больше детей. У Сакура тогда каждый раз глаз левый сильно дёргался. Она почему-то подозревала в этом буме, заговор всех социальных служб вместе взятых. Так вот, в один такой просвещённый день к ней в госпиталь, прямо в кабинет пожаловал мститель всея Конохи номер один - Саске Учиха. Для приличия побуравил её своими глазищами пару минут, а потом выдал незамысловатое "выходи за меня". Сакура тогда ещё не имела сноровки держать морду кирпичом при любых обстоятельствах, поэтому слегка выпала из пространства. На её закономерный вопрос " а зачем?", ей весьма ёмко и доходчиво объяснили, мол клан восстанавливать. У Сакуры тогда не было ещё лица - маски, а вот тяжёлая рука и невроз были. Летел тогда Учиха знатно над всей деревней. Его со стены потом долго отскрёбывали, а вот ремонт в госпитале затянулся на пару месяцев. Ну ведь не виновата Харуно в том, что стены в этой богадельне такие хлипкие, что их кто угодно снести собой может. Вот так и укоренилось мнение среди населения деревни, что госпожа первый медик детей не любит, злить её не стоит и замуж звать тоже. После полёта ужасного и непобедимого отступника, к Харуно уважением прониклись даже самые непрошибаемые - главы совета. Эти нудные старикашки отчего-то признали её равной себе и водрузили на её хрупкие плечи дополнительную бумажную волокиту. Харуно честно хотелось выть. Дослужилась блядь, довыделывалась. Теперь у неё работа как жизнь - дерьмовая. Ей всё осточертело. Наверно надо уходить. Неважно, куда-то главное просто начать движение. Застоялась она слишком на одном месте. Сакура смотрит на Хатаке. Он спит, доверчиво положив голову ей на колени. У них высокая степень доверия. Харуно это даже лестно. Никто его таким не видит, даже Гай. А он и без маски ходит перед ней, ему уже прятать нечего. У обоих одинаковый груз потерь за спиной. Харуно теперь своя в клубе потерянных. Хатаке наконец-то спит спокойно, хотя Наруто говорит, что после миссий в отчетах каждый раз натыкается на одно и тоже: Хатаке почти не спит на миссиях, а если и спит, то по два часа, иначе его сносит кошмарами. Странно, сейчас он чуть ли не сопит. Наверно даже его кошмары боятся её, не то, что люди. Сакура хмыкает, и подцепив пальцем край маски осторожно тянет её вниз. Сейчас она хочет видеть Хатаке спокойным и беззащитным перед ней. Она хочет запомнить это, потому что дальше всего этого не будет. Харуно решилась обрывать концы до конца. Звучит конечно нелепо, но это так грустно, что впору пустить скупую слезу, но Харуно скупа и до неё. Уйдёт, через день, а может два, но она уйдёт. Ей надоело это болото, где тонет почему-то только она. У неё под пальцами кожа чужая, неровная, от лёгкой щетины и шрамов, тонкими линиями расчертивших лицо, словно белый холст. У Хатаке правильный нос, с изящными крыльями ноздрей. Звучит не совсем поэтично, но, это не отменяет всей красоты и симметрии. И ресницы у него непростительно пушистые, под ними глаза усталые, закрытые. В одном что - то штормит ещё воспоминаниями и леденящим вихрем, а второй тянет в непроглядную тьму. И что страшнее из этих двух, непонятно. Сейчас этого всего не видно, но Сакура помнит слишком дотошно. Ей это дорого, и, если быть до конца честны - это единственное что теперь ценно для неё. Его глаза, его губы, его голос, когда порой он о чем-то спрашивает её, или просто здоровается. Наблюдать за тем как он мирно спит, уставший от тревог и кошмаров, для неё высшее наслаждение. Она готова отдать за его покой многое, и всё сверх этого. Это определённо любовь, страсть, одержимость, да что угодно, но, это настолько настоящее и острое, что Харуно больно. И она не знает, как будет жить без всего этого. Вот её пальцы на губах, которые хочется не трогать, а целовать. Сакура вдруг решает, что, решившись оставить всё, ей нечего терять и бояться неуместно. Поэтому, вместо пальцев на его губах уже её губы. Она ловит ими разбуженный вздох, и не обращает на это никакого внимания. Если Хатаке оттолкнёт её, она скажет, что пьяна, и плевать, что пьянеть она с лёгкой руки Пятой, разучилась ещё вечность назад. Пьяная и точка, хотя нет двоеточие, потому что она может бесконечно перечислять от чего же она пьяна. Но ей вдруг отвечают, судорожно выдохнув прямо в губы, уцепившись за волосы и подтягивая к себе как можно ближе, отвечают. Неистово, трепетно, жадно, так, что у Харуно сбиваются к чёрту все жизненные алгоритмы. Её вдруг не стало, остался только комок нервов в животе, который начал растягиваться, вместе с тем, как чужие руки оказались под её одеждой. У Какаши пальцы длинные и дрожат, так словно он чего-то боится. Глупый, очень, ведь его рукам самое место на её теле. Это так правильно что об этом даже говорить не надо. - Наконец-то,- выдыхает Хатаке хрипло между хаотичными поцелуями в шею. Харуно неожиданно замерла и отстранилась. - Что наконец-то?- она не понимает. Вот честно вообще ничего. - Я думал, что раздражаю тебя, - Какаши под ней лежал и задыхался. Зрачок гнал к чертям всю радужную оболочку заполняя собой глаза. Точно, как кот, только валерьянкой наглотавшийся. Вон даже губы облизывает. Прежде чем ответить Харуно склонилась к этим самым влажным губам, поцеловала и даже успела укусить нижнюю, старательно выпяченную. - Ещё как раздражаешь, но не в этом смысле,- глядя на недоуменно сдвинутые брови, Харуно продолжила: - Раздражаешь, в смысле чертовски заводишь. Так, что каждый раз так и хотелось тебя на этом диване отыметь. - Оу, - Хатаке оставалось только растеряно хлопать ресницами в ответ на такое признание. Харуно же нашла более интересное занятие, нырнув с поцелуями к мужской шее. Между поцелуями укусами, она почти зло прошептала: - Теперь ты никуда от меня не денешься отмороженный мой. Сказала, как отрезала. Сейчас, с ней не рискнул бы спорить сам Седьмой. Хатаке тоже решил не рисковать, тем более он и не собирался никуда деваться. Куда ему, если тут его мечта сбывается, понимаете ли. А то, что Харуно его мечта, это он осознал только после войны. Просто однажды посмотрел в глаза своей бывшей ученице и увидел там такую потерянность, что в нём неожиданно вспыхнуло желание всё это непролитое и невысказанное залечить. Потом пришло понимание, что они похожи, хотя нет одинаковы. Это сближало, вдохновляло думать о Сакуре каждый раз, везде и всегда. Хатаке уставший дуть на воду, не знал, как подобраться к своей единственной, которая была не в себе. Так и начались все эти странные походы в обитель главного медика Огня. Хатаке ревностно оберегал одиночество Харуно, так, чтобы никто не мог на него посягнуть. Это было просто нелепо, но Сакура не прогоняла и почему-то терпела, а у Какаши была надежда. И вот всё это его долгожданное и заветное сбылось. Его любят и хотят, так сильно что ему даже стыдно. Идеальное сочетание, он и она. Однозначно больные, но болеть вместе легче. Сакура на Хатаке, мечты сбываются. Поцелуи глубже, руки везде, одежды меньше. Быстрее, им так надо, чтобы ни передумать, ни придумать сотни причин, чтобы отступить. Сакуре на полу хорошо, ведь он девственно чист, как и она пока. Да-да, Хатаке-первый-во-всех-смыслах-ура. В почти тридцать — это странно, но Сакура не любитель размениваться по мелочам. Всё настоящего и стоящего ждала. Ну что ж, поздравьте девочку, она дождалась, именно своего. Ей не жаль, ей вообще хорошо, потому, что хочет того, кого любит, и любит того, кого хочет. Охренительный такой расклад у неё, прям сорвала джекпот. Плевать, что Хатаке болеет прошлым, она тоже. Чужие имена и лица в её мыслях и снах, но, теперь ей есть что сопоставить всем прошлым потерям. У неё есть он - мужчина не её мечты, но жизни, в которой ей не надо больше долбиться о стены. Эти стены никуда вдруг не исчезнут, но Харуно вдруг понимает, что ей туда не надо, у неё тут свой мир зарождается, и стены больше не преграда, а защита для её новой вселенной. У Какаши новый фетиш - искать на теле Сакуры родинки и выцеловывать их. Их столько на белой коже, что на них жизни не хватит. Хатаке не жаль. Стоит только его губам оказаться у ореола пупка, как Харуно вздрагивает, и шумно вздохнув втягивает живот. По атласу кожи пробегают волны мурашек, незаметные светлые волоски встают дыбом. Да между ними точно есть искра, Хатаке ухмыляется своим мыслям и с наслаждением втягивает всей грудью запах женской кожи. Он в ней, как дома, от того движения его медленные, словно ленивые. Просто он смакует ощущение свободы от всего. Сакура под ним закатывает глаза от истомы, кусает губы, чтобы не сорваться в голос. А Хатаке понимает, что ничего прекрасней этого никогда не видел. Любимая, любящая женщина на пике страсти - это его ответ всем застарелым страхам. Засыпают они там же на полу, переплетённые, неразлучные, уставшие, но не насытившиеся. Утром у них будет болеть шея, спина, да всё что угодно, но душа болеть не будет определённо. У них впереди наверно много бессонных ночей, трудных дней, притираний, угадываний и споров, но ничего из этого не может их напугать. Они бесстрашны, они сильны и эта сила у них в друг - друге. И это самое правильное, самое нужное.