Вендетта

Девочка с глазами оголенных проводов и искрометных пуль забита в отдаленный угол. Выжженные солнцем волосы комьями спадают на пол. Девочка с выбитыми зубами, пропитанная ненавистью к этому миру. Богом забытое место с обшарпанными стенами. Девочка, которую я могу купить за сумму с четырьмя нулями. Нынче жизни стоят недорого. — Мисс Миллс, можно вас на секунду? На пару слов, — полная женщина в отвратительных очках скользко улыбается, пытаясь наладить контакт, — без посторонних ушей. Я обводу взглядом комнату и бесшумно выхожу в коридор. Женщина следует за мной. В её выражении лица явно читается смятение. Переживает. Хмыкаю, как бы намекая на то, что время не ждёт. — Вы уверены, что именно её хотите удочерить? — Что, простите? Вы сделали ошибку в слове купить, дорогая. Женщина заливается краской. Что, продавать ребёнка для вас не так страшно, как произносить это вслух? — Это все формальности… Она. Как бы сказать… Самый асоциальный ребёнок за всю мою практику, понимаете? «Скольких детей ты продала за свою практику, грязная мерзость?» — Мне кажется, это уже не ваше дело. Мне требуется подписать какие-либо бумаги? Женщина сглатывает. — Нет, мисс Миллс. — Великолепно. Я одариваю её самой широкой улыбкой. И мы обе знаем, что это оскал. Моя девочка не разговаривает со мной. Забилась на заднем сидении в самом углу. Не замечаешь, как сильно ты их любишь? Сначала мне кажется, что она этого даже не умеет. Разговаривать, естественно. — Как твоё имя? Я знаю ответ. Эмма. Эм-ма. Молчание. Не липкое, ведь вязкость возникает лишь в моменты, когда ты утопаешь в собственной грязи. А ты, малышка, ещё даже не увидела маленьких луж. — Отныне я буду звать тебя Вендетта. Я слышу тихий шорох. Это твоё согласие? Что ж. В доме тебе отвожу отдельную комнату. Светлую, просторную. Почти пустую. Девочка, сколько тебе? Я знаю ответ. Чуть больше шестнадцати. Чуть меньше восемнадцати. Моя птичка, тебе понравился мой подарок? Ты держишь в руках пистолет. Осматриваешь его и я наслаждаюсь неподдельным интересом в твоих глазах. — Зачем? — голос с хрипотцой. Голос стали. Голос крови. — Рано, Вендетта. Рано. Ты не поняла моего ответа, но ничего не спросила. На заднем дворе я устраиваю тебе тир. По стеклянным бутылкам. Чтобы звон, раздающийся при твоём попадании, оставался в твоих ушах. Чтобы ты слышала его по ночам. Просыпалась и засыпала с ним. Сходила с ума. Нет, милая, меньше всего я бы хотела сделать тебе больно. Это закаливание. Ты проводишь по несколько часов день, разбивая эти чертовы бутылки, пока я, крася губы, наблюдаю за тобой из окна. Я знаю, что ты не направишь его на меня. Не сейчас. — Вендетта, не желаешь чего-нибудь? Блондинка отрицательно кивает. — Закажи на свой вкус, Реджина. Я улыбаюсь и подзываю официанта. Стоит мне только начать говорить, как его тело сводит сладкой судорогой. Боишься моего властного голоса? Ничтожество. — Бокал лучшего вашего вина. Сырное ассорти. И отбивную с жареными каштанами. Парень кивает и ретируется. Перевожу взгляд на тебя. Твоя рука держится за ледяную сталь пистолета, скрытого в рукавах. Моя бедная девочка. «И нет друзей у девочки с пистолетом. Я назову тебя ласковым именем — Вендетта» Ночью ты кричишь. Твои крики отбиваются об мою грудную клетку. Кошмары, милая, тебе они снятся каждую ночь. Знаешь сколько ночей за свою жизнь я провела в ледяном поту и с ужасом в глазах? Нет? Первые недели я даю тебе возможность привыкнуть к этому липкому страху. Затем прихожу при первом же крике в твою постель. — Тише, Вендетта, тише, — слезы затекают в мои ключицы. Ты захлебываешься ими. Что же тебе снится, Эмма? Я не задаю тебе этих вопросов. Я жду, пока ты расскажешь сама. Лицом ты утыкаешься мне в грудь и, сжимая меня за локти, успокаиваешься. Когда рваное дыхание заменяется мерным, я выхожу из комнаты. И так — каждую ночь. Я не дам тебя никому обидеть, девочка. По вечерам мы занимаемся курсами самообороны. Я рассказываю тебе про самые болезненные точки женщин и мужчин. Ты смышленая. Впитываешь все, что я говорю. Твои плечи стали шире, тело приобрело красивый рельеф, а волосы, ранее торчавшие рваными комьями, отросли до лопаток. Настоящий боец, моя Эмма. — Если я ударю сюда, — говорю я, касаясь солнечного сплетения, — то выиграю девять секунд времени. Удары здесь — очень болезненные. — А если я буду уверена в том, что девять, но на деле окажется восемь? Реджина, секунда может все изменить. Я лишь улыбаюсь. Как же ты права. Как же ты, Вендетта, права. Несмотря на то, что по годам ты сформирована, твоё тело выглядит моложе. Если бы я не знала твоего возраста, то решила бы, что тебе около тринадцати лет. Слишком болезненно выделялись на твоём лице впалые скулы и сухие губы. Я помогаю тебе разработать диету, чтобы тебе хватало сил на физическую подготовку. Ты слушаешь мои советы. Всегда. Никогда не ослушиваешься. — Реджина, — ты заходишь в мой кабинет, утыкаясь взглядом в свои ботинки, — могу ли я тебя попросить кое о чем? Я снимаю очки и гляжу на тебя. — Конечно, милая. Все, что в моих силах. Твои щёки заливаются румянцем. — Я не могу заснуть уже полторы недели. Пожалуйста, будь со мной, пока я не отключусь. Мысленно я праздную победу. — Мне снится пыльная дорога. Я лежу на асфальте. Я знаю, что это именно я, хоть это и свернутый в грязное полотенце ребёнок. Но вижу все со стороны, понимаешь? И навстречу выезжает чёрный автомобиль. Он не снижает скорость. Я просыпаюсь за секунду до того, как шины впечатываются в моё тело. Дальше она не говорит. Её трясёт и я подхожу, чтобы утешить. — Хорошо, Вендетта. Во время ужина ты рассказываешь что-то про книгу. Я пью отвратительное вино. Надеюсь, Дионис сейчас испытывает очень сильный дискомфорт. — Ты так похожа на свою мать, Вендетта. Я остро цепляюсь за твоё лицо. Не пропускаю ни единой эмоции. Я впитываю каждую. Каждую каплю. Сначала тебя будто пробивает током. Парализует. Ты не веришь. Затем что-то обдумываешь. — Ты её знала? Маленькая моя. Моя Эмма. — Да, крошка. Твои ручки сжимаются в кулаки. Я вижу, что ты готова расплакаться. Не от сентиментализма, вовсе нет. От обиды, горечи, ненависти. Брошенная, подобранная мной малышка. — Откуда? — твой голос стальной. Я сжимаю ноги. Даже у меня проносятся мурашки от такой интонации. Как же хорошо. — Ты уверена, что хочешь это знать? Эмма неуверенно кивает. — Слушай, моя Вендетта. Слушай внимательно. И я рассказываю тебе все. Как твоя мать, будучи несовершеннолетней, залетела от незнакомого парня на подростковой тусовке. Как узнала о беременности слишком поздно. Как получила запрет на аборт. Как выкинула тебя, как помойную крысу на порог детского дома. И как всего лишь пару лет назад вышла замуж и забеременела желанным ребёнком. Теперь она живёт в любви и счастье, а о тебе, Вендетта, не вспоминает. Ты для неё как темное пятно памяти. Которое тщательно отстирали. То, что изрекло её чрево несколько лет назад теперь наслаждается заботой. А твоя мать тем, что может эту заботу дарить. А ты, прогнивающая в стенах детского дома, была всего лишь ошибкой. Ошибкой, за которую они никак не расплатились. Тир на заднем дворе стал твоей отдушиной. Теперь ты проводишь там весь день. Боксерская груша в гостиной пропиталась кровью с твоих сбитых костяшек. Моя Эмма. Мне не приходится тебя учить. Ты учишься всему сама. Твой рост обогнал меня на полторы головы. И случилось это в кратчайшие сроки. Теперь, стоя рядом с тобой, я чувствую себя меньше раза в полтора. Ты налегаешь на пищу и усердно тренируешься. Никогда не забываешь свой пистолет. Однажды ночью, когда я выполняла своё обещание по охране твоего сна, ты заломила мне руки. Не со злостью, нет. Просто перекрыла пути отступления. Думала, что я испугаюсь? Скорее всего. Но нет, Эмма, я лишь сделала вид. Хочешь поиграться во взрослых людей? Твои губы впивались в каждый сантиметр моего тела. Ты исступленно кусала, а потом зализывала. Обходила стороной лишь губы. Вендетта. Твои пальцы пробирались через белье. Грубые, с мозолями. Ты проводила по складкам, собирая всю влагу, с рвением раздражала клитор. Вгоняла на всю длину свои длинные пальцы. А я похабно стонала. Чтобы ты слышала. Чтобы и это отдавалось в твоей голове трелью. Ты почти что вгрызалась в мои ягодицы, сжимала моё тело до синяков. Я знаю для чего, Эмма. Я разрешаю выплёскивать тебе твои обиды и горечи таким способом. Однажды ты прокусила мне плечо. Было нестерпимо больно, но ты лишь грубо заткнула мой рот рукой. Именно тогда я почувствовала всю твою силу и характер в полную меру. Ты готова, Вендетта? — Я знаю, где она сейчас. Я сидела на диване, пока ты выполняла отжимание на полу. Резко выпрямившись, я осмотрела тебя с ног до головы. Статная, высокая, грубая и решительная. Стальная Эмма. Моя Вендетта. Плод моих стараний. — Говори, — сквозь зубы, с самой сильной злостью, сочившейся из твоих уст, — скажи мне Реджина. Я диктую адрес. Через два дня ты явилась. Мокрая, потная и уставшая. В Калифорнии уже неделю шли непривычные для этого места дожди. Ты сразу же отправилась спать, скинув все вещи в прихожей. В куртке лежал окровавленный нож и кусок мизинца. Детского мизинца. Я сглотнула. Вендетта, ты превзошла все мои ожидания. — Я заказала нам суши. Надеюсь, ты не против такого ужина. Эмма лишь кивнула и уткнулась в книгу. Она вовсе из них не вылезает. Днём — тренировки. Вечером — книги. Ночью — секс. С каждым разом она становится все грубее. Уже становится тяжелее скрыть синяки и кровоподтеки на моем теле. Моя девочка возбуждает меня своей напористостью. — Расскажи мне о нем. Я сразу понимаю о чем идёт речь. Точнее о ком. Не прошло и месяца с момента её двухдневного похода. Но я, конечно же, все расскажу. — Красивый мужчина. Но извращенец. Любил совсем молоденьких. Сейчас владеет фирмой по сбыту санкционных товаров. Развлекается по ночам со шлюхами у трассы. По твоему лицу пробегает ужасающая гримаса. Мне на секунду становится действительно не по себе. — Адрес. Так быстро, Эмма? — Записывай. В этот раз её не было недели. Я успела изрядно понервничать, ведь мало ли что могло случиться. Когда она приходит, на её лице нет никакой усталости. Лишь бешеная улыбка. Она обнимает меня с порога и резко впечатывает в стену. Раздевает, вылизывает шею, прикусывает губы. Чему я удивляюсь. Губы. Её руки блуждают по моему телу, разрывая на мне белье. Ногтями оставляет кровавые полосы на спине, бёдрах и щеках. Моя Вендетта. Отпускает она меня лишь через несколько часов, полностью измученную. В полночь мне на почту приходят две фото. На одном — окровавленная Мэри Маргарет с изуродованным малолетним сыном. На второй — задушенный Дэвид, в сперме и с отрезанным членом в своей машине. Через несколько минут в комнате раздаётся выстрел и глухой звук падающего тела. Я спускаюсь вниз и наливаю себе бокал вина. Моя Вендетта. Спасибо за сотрудничество, дорогая.