Кофе

      Успев за пять минут до закрытия, он покупает кофе в старой крошечной кофейне на углу улицы. Чёрный, без молока и сахара, в плотно закрытом бумажном стакане. Наташа может поклясться, что даже находясь на расстоянии пятнадцати метров, она чувствует любимый аромат: терпкий, настойчиво застывающий на самом кончике языка. Неожиданно в её воображении он смешивается с едва ощутимым запахом одеколона Роджерса, и в груди что-то на секунду сжимается.       Наташа рассматривает знакомый профиль сквозь кристально чистые окна кофейни и в ожидании мысленно перебирает хаотично всплывающие факты о нём. Например, она точно знает, что Стив не любит и никогда не любил кофе; особенно такой – насыщенный, со стойким, горьковатым послевкусием во рту. Кофе был её неотъемлемой частью, он же всегда предпочитал крепкий, горячий чай.       Наконец, Стив расплачивается, получая в ответ усталую улыбку молоденькой продавщицы, и ступает на пустующую улицу, едва освещенную то и дело мерцающим, как в типичном фильме ужасов, фонарём. На нём тёмные джинсы, футболка в тон и распахнутая кожаная куртка. Он, сам того не зная, идёт по направлению к Романофф, и она, наконец, выходит на свет, оказываясь прямо перед ним.       - Кофе, значит? – она слегка наклоняет голову и улыбается, стараясь говорить с присущими ей невозмутимостью и спокойствием, но голос дрожит, и она не понимает, от чего больше: от радости или от волнения.       Она видит его впервые за семь казавшихся бесконечностью месяцев.       Услышав голос Наташи, Стив резко вскидывает голову и застывает в неверии. Он пробегает взглядом по каждой чёрточке её лица, по каждому идеальному локону непривычно длинных волос, словно пытаясь понять, не привиделась ли она ему.       Наконец, в уголках глаз появляются маленькие морщинки, а губы растягиваются в знакомой, сугубо роджеровской, улыбке. Наташа на подсознательном уровне понимает, что, несмотря на секундное смятение, он ничуть не удивлён её появлением.       Напротив. Он ждал её.       Подойдя ближе, она различает в слабом свете уличного фонаря тонкий, явно доставшийся от Старка шрам над бровью и жёсткую щетину на подбородке. В остальном, он всё тот же Стив. Такой знакомый, такой близкий, такой родной. Она чувствует его каждой клеточкой своего тела и начинает задыхаться от щемящей в груди нежности и тоски.       Как же она скучала по нему. Господи, как же скучала.       Он бросает взгляд на стакан с кофе в руках и, улыбаясь, отвечает ей неестественно хриплым голосом:       - Да, злоупотребляю им уже пару месяцев.       - Неужели настолько нравится? – тихо спрашивает она, вопросительно приподнимая бровь и делая ещё один шаг навстречу.       - Нет, но он напоминает о дорогом мне человеке, - Стив говорит об этом как о чём-то само собой разумеющемся, с присущей ему простотой и искренностью. Он даже не сомневается в том, что Романофф поймёт, кого он имеет ввиду.       Она действительно понимает.       И уже через секунду, стремительно преодолевая ненавистные, разделяющие их миллиметры, бросается к нему, крепко обвивая руками его шею. Стакан с кофе летит на землю, и по испещрённому трещинками асфальту тоскливо растекается смоляная лужица, оставляя смутные брызги на старых кроссовках Роджерса и замшевых полусапожках Романофф.       Стив прижимает её к себе и зарывается лицом в длинные локоны, вдыхая их запах и закрывая глаза от странного чувства облегчения. Её тонкие пальцы успокаивающе перебирают его волосы, пробегают едва уловимым холодком по шее и спине, а ему кажется, что за последние месяцы он впервые дышит полной грудью.       - Ты в порядке? - Наташа обхватывает его лицо ладонями и прижимается лбом к его лбу.       - Теперь – да.       Стив почти впервые в жизни забывает о сдержанности и говорит то, чего раньше бы никогда не позволил себе сказать. Он слишком устал от условностей, недосказанностей, рамок; он слишком сильно скучал по ней.       Наташа почти впервые в жизни делает то, что велит ей сердце, отметая к чертям все страхи и сомнения. Она с нежностью прикасается губами к его виску, колючей щеке, уголку рта, подбородку.       Фонарь, наконец, отмучавшись, взрывается с громким хлопком, и по улице плавной волной растекается темнота.       А Стив чувствует тёплые губы Наташи на своих губах.