Брат, король, возлюбленный

Маэдрос слышит, что бой снаружи стихает. Он стоит еще несколько секунд, молча глядя на мертвого тэлери на полу, а потом разжимает руку, и меч с глухим стуком падает. За спиной раздаются шаги. Маэдрос не может наклониться и подобрать меч, это выше его сил, поэтому он оборачивается и пятится до тех пор, пока не упирается спиной в стену. Страх снова подбирается к горлу, холодит кровь. Но тут он узнает вошедшего. -- Маэдрос? -- Фингон быстро перепрыгивает через труп, подходит совсем близко: -- Я привел подмогу, корабли захвачены... -- он замолкает. Маэдрос сокращает остаток дистанции между ними, обнимая друга за плечи и пряча лицо на плече нолдора. Он молчит, но слезы обжигают глаза, а тело сотрясает мелкая дрожь. -- Маэдрос?... -- Фингон осторожно гладит его по спине. -- Мы потеряли всё,-- шепчет тот. -- Дом. Свет. И теперь... Я даже не знаю, как это называется, то, что мы потеряли теперь... Фингон осторожно отодвигает его, заглядывая в глаза. -- Это называется... бессмертие. Чистота. Невинность. Мы потеряли многое, но, может, потеряно еще не всё? Может, мы сможем и обрести что-то? -- Что, Финдекано? Тот не медлит ни мгновения. Касается своими губами губ Маэдроса, и в этот момент Маэдрос забывает кровь, боль, страх, темноту, которые окружают их. Остается только тепло рук Фингона, его дыхание, его отзывчивость. Это похоже на вечность и на свет деревьев Валар, который переливается от одного к другому, и объединяет их в одно целое. Они прерываются, лишь когда снова слышат шаги. Но и то -- прерываются не сразу. На пороге стоит Феанор -- плащ его в крови, а взгляд -- холодный, как воды Белегаэра. Он смотрит на них ещё мгновение, а потом разворачивается и уходит. *** Маэдрос застает отца одного только назавтра, и сразу же бросается в разговор, как можно броситься в бой. -- Скажи мне, что ты думаешь о... нас, отец? Именем матери заклинаю тебя -- посмотри на меня, и ответь! Тот поворачивается. -- Я твой отец и я твой король. Если я скажу тебе больше не видеться с ним, ты подчинишься? -- Нет! -- Тогда я буду молчать. Ты мой сын и мой наследник, я не отвернусь от тебя, но о сыне Финголфина я не желаю ни слышать, ни видеть его. Не приходи ко мне со словами о нём! *** Эльфийские слова, которые срываются с губ Фингона, прекрасны, как птичий щебет, как переборы струн под пальцами возлюбленного. Маэдрос целует его плечи, гладит руками обнаженную спину, шепчет на ухо: "A’maelamin!" Они тянутся друг к другу, как тянется замерзший к огню, как тянется жаждущий к воде. Пальцы сплетаются, глаза полуприкрыты, а свечи отбрасывают пляшущие тени на их прекрасные, совершенные тела, похожие, разгоряченные, желающие слиться в одно. *** В Лосгаре Маэдрос спит в шатре, укрывшись от холода тремя одеялами, и блаженно улыбается, когда перед глазами его предстает Фингон. -- Возлюбленный мой,-- шепчет он, протягивая руки. -- Иди ко мне. Но на лице Фингона неверие и страх: -- Я вижу зарево, Маэдрос! Что у вас происходит?-- голос его зовет, вытягивает на поверхность из спасительных глубин сна. -- Я вижу зарево! Что горит? ...Корабли? Маэдрос открывает глаза. С берега тянет едким, горячим дымом. Он выбегает под звезды, уже зная, что там увидит. Маэдрос мечется среди смятенных эльдар, зовет своих братьев, находит их в дыму -- кто-то рыдает, закрыв лицо руками, кто-то смеется, кто-то замер у кромки воды. Не все даже до конца одеты, хотя Куруфина Маэдрос замечает совершенно спокойным. Трещит дерево, рушатся мачты, рассыпая угли, как догорающие звезды. Маэдрос зовет братьев и ищет своего отца. Наконец он находит его -- тот стоит на холме и глядит вниз, на огненные отблески в черной воде. Пламя уже затихает. Ветер уносит дым в сторону и развевает полы плаща Феанора. Маэдрос бросается к нему, остальные братья, смятенные и испуганные, стоят за спиной старшего. -- Где мой брат? -- кричит Маэдрос. -- Где он, отец? Феанор оборачивается, в глазах его отражается тьма и пламя. -- Твои братья стоят за тобой, Маэдрос. Оглянись. -- Ты знаешь, о ком я! Где Амрод? Феанор отводит взгляд, снова обернувшись к пылающим кораблям. -- Что ты сделал, отец? -- шепчет Маглор, кусая губы. Маэдрос падает на колени. -- Зачем это? А как же Финголфин? Ты ведь позвал их сам! Как же Фингон? -- Не тебе спрашивать меня о нём,-- цедит Феанор. -- Тогда спрошу я,-- Маглор встает рядом с братом, кладет руку ему на плечо. -- С каких пор народ Финголфина стал для нас обузой? С каких пор брат твой Нолофинве больше не нужен тебе? -- С тех пор, как он говорил против меня перед моим отцом, Маглор. Думаете, я забыл это? С тех пор, как он дал клятву и нарушил её почти сразу, как пала Тьма! С тех пор, как он открыто покушается на мою власть, и вы слепы, если не видели, как жадно, как беспредельно алчет он короны нолдор у Арамана. Пусть возвращаются к Валар, это -- достойная их судьба. -- Мир еще был возможен! -- Мир? Мир, говоришь ты? Ну, теперь-то уж никто, предательски или малодушно, не сможет послать Финголфину и его народу даже один корабль. -- Мой брат! -- Амрос, шатаясь, делает шаг вперёд. -- Ты, отец, яростный и безумный, погубил его! Феанор молчит несколько мгновений, но только Маглор видит, что ему тяжело, остальные замечают лишь надменность. -- Зачем Амрод спрятался на этом проклятом корабле? -- вопрошает король нолдор. -- Может, он тоже, как Маэдрос, забыл кого-то по ту сторону Хэлкараксэ? -- Это ты забыл всех,-- шепчет Амрос, не понимая намеков. -- Он хотел к матери, в этом нет преступления! "Умбарто",-- против воли шепчут губы Феанора. -- "Обреченный". Он отворачивается, чтобы никто из сыновей не увидел в его глазах боль. "Обреченный,-- шепчет он снова и снова, пока его сыновья стоят за спиной, охваченные каким-то странным, зимним оцепенением.-- Обреченный... Он -- или я?" *** Руки стянуты за спиной грубыми веревками, глаза завязаны колючей тканью. Маэдрос знает, что должен думать об отце -- но он простил отца, когда увидел его окровавленным, с мечом в руке, несломимым -- и умирающим. Он должен думать о своём народе -- но тогда сердце сжимает боль и страх. Маэдрос думает о Фингоне. Он никогда его не увидит, но память о длинноволосом ясноглазом эльфе придает ему сил, согревает сердце, и хотя на глазах -- пока никто из врагов не видит -- появляются слёзы, губы изгибаются в легкой, слабой улыбке. Финдекано. Фингон. Возлюбленный. Пусть живет, пусть будет счастлив, пусть враги никогда до него не дотянутся, боль не коснется его тела, горе не омрачит его души. Вокруг разгорается шум, а потом внезапно стихает. Маэдроса ставят на колени, тело снова пронизывает боль, он пытается подняться на ноги, но кто-то держит его за плечи. С головы стаскивают повязку. Вздернув подбородок, он встречается взглядом с высокой фигурой в черном, стоящей прямо перед ним. На голове Моргота в железном венце сияют Сильмариллы. Маэдрос стискивает зубы. Вор носит украденное как символ своей власти! Он сверкает собственностью феанорингов, похваляясь преступлением своим перед владельцем звездных камней. Маэдрос ощущает, как его бросает в жар. Как унизительно оказаться здесь, на коленях перед Морготом, презренным, жестоким, подлым. Слишком сильным. Под взглядом Моргота хочется упасть на землю, хочется зажмуриться, но Маэдрос остается стоять на коленях, замерев, не опуская взгляда под давящим взглядом Врага. Он готов к смерти. Он готов к мучениям. Он готов ко всему, и он не покорится. -- Я передал твоим братьям, -- голос Врага низкий, бархатный, полный притаившейся угрозы и затаенной ненависти,-- что не освобожу тебя до тех пор, пока нолдор не возвратятся в Аман или не уйдут далеко на юг. Маэдрос не может сдержать горькой усмешки. Он знает, что братья не подчинятся. И он будет гордится ими, даже если его заживо разрежут на тысячи кусочков, даже если... Что бы ни случилось. -- Я вижу, ты сомневаешься в их благоразумии,-- Враг говорит это почти скучающе, но Маэдрос улавливает в его голосе жгучее разочарование. Похоже, Моргот уже получил ответ. -- И ты прав. Твоя судьба их не заботит. А потому... Невыносимо длинная пауза. Маэдрос молчит, сохраняя безмятежность на лице, украшенном ссадинами и порезами, не таком уж прекрасном, но гордом. -- Ты будешь прикован на скалах Тангородрима. Я знаю, что смерть была бы милостью для тебя. Смерти ты не дождешься. Но зато однажды увидишь, как падёт всё Средиземье перед моей силой. Маэдрос улыбается. -- Боишься сыновей Феанора, Моргот? И правильно делаешь, что боишься. Ты будешь повержен. Ты не можешь творить -- лишь извращать и разрушать. Взгляни на свои руки, обожжённые тем, что ты украл! Также сгоришь и ты -- в пламени своей ненависти и нашего отмщения. Моргот позволяет ему договорить до конца. Глаза его вспыхивают уже неприкрытой яростью. -- Ты пожалеешь о своей дерзости -- еще тысячу раз пожалеешь,-- шипит он, и ударяет Маэдроса по лицу рукой в шипованной перчатке. Потом делает знак своим слугам, но прежде, чем Маэдрос теряет Моргота из виду, он успевает улыбнуться -- окровавленной, страшной улыбкой. *** Маэдрос давно уже потерял счет времени. Он не знает, сколько времени он здесь, он не знает, что происходит под небом. Только безжизненные равнины да орочьи патрули видит он, прикованный за правую руку к холодному, злому камню. Воспоминания перемешиваются с выдумкой, спутанными снами, редкими и нечеткими видениями. Тело слабеет, силы тают, мысли все сложнее удержать на одном предмете. Но он живёт. Ловит иногда губами капли дождя, подставляет лицо лучам молодых, прекрасных светил, улыбается каждый раз на восходе одного из них. Новый день. Новая ночь. Новая победа на Морготом. "Наверное, потому,-- думает он,-- ты и любил меня, Фингон, возлюбленный мой, что я всегда был слишком живым. Я мог плакать, мог даже убивать, я не всегда был сдержан, не всегда был прав, но я всегда был живым. И в ненависти -- и в любви, больше всего -- в любви к тебе, возлюбленный мой." Однажды он открывает глаза и не сразу им верит. Большой отряд движется к воротам Ангбанда. Маэдрос видит знакомые знамена Финголфина, и думает, что или зрение начинает оставлять его, или разум мутится, снова даруя утешительную, ядовитую надежду, смешивая явь со сном. Но отряд подходит к самим воротам, и ошибки быть не может. Эльфы громко трубят, словно бы бросая вызов Черному Властелину. Тогда Маэдрос кричит -- от радости и с безумной надеждой, что его услышат. Но расстояние слишком большое, голос его теряется среди отрогов, а эльфийский отряд уходит. И вместе с тем Маэдрос знает -- и даже больше, _чувствует_, что и Фингон тут, что они -- благослави Валар камни, льдины и воды, пламя, согревавшее их в пути и горящее в их сердцах! -- они перешли Хэлкараксэ, они ходят по той же земле. Снова наступают пустые дни, дарующие лишь забытьё. Снова счет им потерян, и Маэдросу кажется порой, что его сил не хватит. Он начинает ускользать, всё больше времени проводя на границе с небытием, и сон, благостный и великодушный брат смерти, принимает его в свои объятия, закрывая его глаза от безжизненных земель, выученных наизусть, причиняющих боль. Он шепчет имя своей матери, Нерданели, и своего отца, он зовёт иногда своих братьев, но редко, только в минуты самой большой слабости, с губ его стоном срывается имя Фингона. Порой он вспоминает о том, что едва унаследовав корону, выпустил её из рук. Куда она покатилась дальше? К брату? К Маглору? А жив ли он сам? Или они все ещё ждут его, плененного, бессмысленного, живого? Иногда он думает, что лучше бы и в самом деле королем стал Финголфин. Сыновья Феанора дали клятву, но нужна ли та же судьба их народу? Возможно, думает он, Финголфин и стал бы королем, но теперь между их домами вражда -- а как показывает опыт, даже эльдар не умеют забывать. Да и как забудешь горящие корабли, как забудешь предательство и обреченность на смерть или позор? Но Финголфин мог бы, думает он. А братья бы приняли. *** Однажды, когда бледная рассветная дымка ещё укутывает скалы, и холод пробирает до костей, Маэдрос слышит сквозь сон голос, который поёт под прекрасные переливы арфы. Он открывает глаза, но всё вокруг бело, и всё так же он не может понять, сон это или явь. Потом, кажется ему, понимает. Подняв глаза к небу, он шепчет с благодарностью: "Умирая, я слышу прекрасное пение", -- и продолжает слушать, и с изумлением и ликованием узнавая голос возлюбленного, а потом и сам начинает петь в ответ, в пустоту. Его голос крепнет, и вдруг звон струн обрывается, и Фингон кричит ему откуда-то снизу: -- Маэдрос! Маэдрос!.. Кажется, я вижу тебя, и сейчас заберусь к тебе. Подожди ещё немного, друг мой! Силы оставляют Маэдроса, и он не может ответить. Он ждёт. Меж тем день начинает разгораться, а Фингон снова зовет его, все так же невидим, и теперь в голосе его слышно отчаяние. -- Маэдрос! Я не могу подняться... Что же мне делать, Маэдрос? -- Я хочу увидеть тебя,-- слабым голосом откликается тот. И, через несколько мгновений, видит -- маленькая фигурка у подножия скалы, невозможно прекрасный эльф, Фингон. И за плечами у него -- лук. -- Спасибо, что пришёл ко мне, Фингон! -- кричит ему Маэдрос, собрав силы, и улыбаясь. -- Это лучшее, что мог подарить мне Эру! А теперь возьми стрелу, Фингон, и окажи мне последнюю милость друга -- освободи меня из Морготского плена. Убей. Фингон медлит, но рука его тянется к стрелам, задумчиво гладит оперение. Маэдрос следит за ним, не отрываясь -- каждое движение возлюбленного, такое знакомое, такое прекрасное -- как глоток воды, как свет в темноте, как прикосновение. Фингон достает стрелу. Маэдрос кивает, думая: "я всегда любил тебя за твою решимость". Кричит: -- Давай, мой отважный друг, мы снова встретимся в Чертогах Мандоса! Фингон кладёт стрелу на тетиву, но тут что-то останавливает его, и через мгновение Маэдрос понимает, что. Огромный орёл опускается рядом с сыном Финголфина, и поднимает его на утес к Маэдросу, и холодный ветер от его крыльев почему-то прогоняет усталость и дарит ясность ума. -- Фингон,-- шепчет он, ловя взгляд возлюбленного. Тот быстр и решителен, как всегда. Руки его едва касаются лица и рук Маэдроса, словно проверяя, не видение ли это, а потом он обращает все своё внимание на железо, которым Маэдрос прикован к скале. Он пытается сначала разжать оковы, потом -- вытащить их из камня, потом даже пробует разрубить, и все это время шепчет, склоняясь порой к уху Маэдроса: -- Всё будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Я здесь. Продержись еще совсем недолго, молю тебя. -- Они зачарованы,-- наконец говорит Маэдрос, тихо, еле-слышно, но Фингон слышит. Выдыхает через сжатые зубы, замирает на мгновение. -- Ты же понимаешь, что я должен сделать, Маэдрос? -- спрашивает он, повернувшись и заглянув в глаза. Тот в последний раз сжимает в кулак свою правую руку, а потом расслабляется. -- Да. Руби. Это меньшая из потерь. Я люблю тебя, Фингон,-- эти слова он так долго мечтал сказать! -- Я люблю тебя, Руссандол, мой брат, мой король, мой возлюбленный,-- шепчет Фингон, гладит Маэдроса по щеке теплыми тонкими пальцами и тянется за мечом. *** Солнце светит сквозь зеленые листья, день пахнет новой весной. Маэдрос преклоняет колени перед Финголфином, поднимает взгляд, и видит, как смотрит на него сын Финголфина, нового короля нолдор-изгнанников. Фингон, который и сам однажды унаследует этот титул. Фингон, который не сможет всегда быть рядом -- во взгляде видно и это. Фингон, который отдал бы все сокровища мира за мир... И за возможность встать сейчас рядом, взяться за руки, не бояться смерти, тьмы и презрения. Маэдрос поднимается, больше не король, всего лишь один из "Лишенных наследства". Плащ спадает с плеча, но прежде, чем он успевает подхватить его левой рукой, Фингон оказывается рядом, возвращает ткань на место, кладёт руку на плечо -- и сейчас, в это мгновение, между одной и другой войной, Маэдрос счастлив. -- У нас впереди не день, не год, -- шепчет ему на ухо Фингон, улыбаясь краешками губ. -- У нас впереди вечность. Если ты позовешь -- я приду. В последнее Маэдрос верит, но в первое -- не верит даже тогда. И всё-таки когда через годы Маэдрос зовёт его на войну, Фингон приходит. *** Маэдрос касается кончиками пальцев левой руки окровавленного стяга -- синего с серебром. Он бледен. Он опускается на колени и прижимает знамя к сердцу. - Нирнаэт Арноэдиад, битвой бессчетных слез нарекаю тебя,-- произносит он тихо. Касается ткани губами, замирает. -- Кровью началось и кровью закончилось. Даже тело твоё не получит погребения, иначе как от рук вражьих рабов, но там, где упокоится оно, прорастет трава. Больше не коснуться мне твоей руки. Ты теперь отдыхаешь в Чертогах Мандоса, лучший из нас, самый прекрасный, возлюбленный мой, но как же я буду без тебя? Зачем я буду?.. Зачем ты оставил меня, брат мой, король и возлюбленный? Первые слёзы падают на вышитый шёлк, на котором навсегда осталась кровь Фингона. От боли кружится голова, вдохнуть трудно, и все потери -- одна за другой, встают перед глазами, и их больше, чем можно было себе представить, больше, чем может вынести эльдар. Маэдрос закрывает глаза, и снова видит Фингона, и тот прекрасен, как был и будет всегда, закатное солнце озаряет его, и Маэдрос протягивает к нему руки, но не может дотянуться. "-- Я буду ждать тебя всегда", -- говорит Фингон.