Kofuku no genshi (Атом счастья)

...И каждому атому счастья Отмерен свой срок заранее... (Fleur — Отречение) Пасмурный холодный день, небо, затянутое облаками и вот-вот готовившееся заплакать, так и навевали депрессию. Здания, машины, прохожие — все превратилось в огромное безликое пятно. Бьякуран бежал по улице. Ледяной ветер растрепал и без того непослушные волосы и с каждым порывом отнимал тепло. Легкая незастегнутая куртка уж точно никак не могла согреть. Но парню вовсе не казалось, что он замерз, хоть и побелели пальцы, сжимавшие небольшой бумажный пакет. Одна-единственная мысль его радовала, разгоняла тучи, светила вместо солнца и обдавала сердце приятными лучами. На пакете аккуратными буквами было выведено название маленькой, но хорошей кондитерской, находившейся рядом с техническим университетом. Внутри — заботливо завернутые пирожные, которые Джессо так долго выбирал: шоколадные, с клубничным кремом, с кокосовой стружкой... Как хотелось разделить это маленькое, но такое нужное счастье с кем-то дорогим и близким. На лице сияла улыбка. Конечно же, с ним! Наконец Бьякуран догнал рыжеволосого парня, неспешно идущего по тротуару. Тот совершенно ничего не слышал — в наушниках играла музыка. Джессо лукаво глянул на друга и схватил его за руку. Ирие аж подпрыгнул от неожиданности и сразу попытался освободиться. — Ты меня напугал! — он старался отцепить холодные пальцы. — У тебя руки ледяные! — Вот именно, Шо-чан, не вырывайся, согрей меня чуть-чуть! — засмеялся Бьякуран, наблюдая за реакцией Шоичи. — Еще чего! Сам виноват, нечего было вот так на улицу выходить, — недовольный тон — скорее привычка, с приходом друга на душе всегда становилось веселее. — Да лааадно тебе! Смотри, я пирожные купил, пошли скорее, — Джессо потащил рыжеволосого в сторону общежития. — Не-не-не! Я не могу сегодня, нужно в город съездить, — замотал головой Ирие, все так же безрезультатно пытаясь высвободить руку. — Это что еще за новости? — удивился Бьякуран. — У Шо-чана нет на меня времени? Такая наглость поражала. Шоичи даже не сразу нашелся что ответить. — Вообще-то, мы сегодня на занятиях виделись. — И что? Шо-чан меня совсем не слушал! — Да как я мог слушать тебя и преподавателя одновременно?! Друг казался обиженным. — Шо-чан, пойдем. В город можно и завтра съездить, — уже настойчиво повторил Джессо. Ирие вздохнул. Ну вот что с ним делать? Просьба, на которую не примут отказа — как это называется? Правда, ему самому не очень-то и хотелось ехать: холодно, зонта нет, а небо подозрительно серое. Куда лучше было бы вместе сидеть за компьютером в уютной комнате, пить горячий чай и есть пирожные... Однако если он сейчас согласится, то: во-первых, по-любому придется отправиться в центр завтра, а во-вторых, это будет выглядеть так, будто он не может отказать Бьякурану... После долгого внутреннего противостояния Шоичи все же решил, что дела нельзя откладывать. Но тут стал накрапывать дождь, постепенно переходящий в ливень. — У тебя есть зонт? — с надеждой спросил беловолосый. — Нет... — Замечательно! Значит, не остается ничего, кроме как вернуться в общежитие! — Джессо и не скрывал своей радости. Он потянул Ирие за собой, довольно улыбаясь. А тому было лишь немного досадно, что даже погода встала на сторону Бьякурана. *** Дрожь в руках никак не удавалось унять, поэтому Шоичи не мог попасть ключом в замочную скважину. Он вдохнул, выдохнул и попробовал опять. На этот раз дверь открылась, оба парня, вымокшие и продрогшие до самых костей, вошли, побросав обувь и куртки. Бьякуран тут же развалился на диване, а хозяин комнаты поплелся ставить чайник. — Шо-ча~н, иди ко мне~, — позвали сладким голосом. — Да иду я, иду, — ответил Ирие, разбавляя заварку кипятком. Вернувшись, он отдал одну кружку другу и сел рядом. От горячего чая поднимался пар, приятно обжигая подставленные ладони. За окном выл ветер, тяжелые капли стучали в стекло. Как здорово быть сейчас здесь, а не там, на улице. Парни сидели в задумчивости, пока не вспомнили о лакомстве, осознав, что жутко проголодались. — Между прочим, — сказал Джессо, когда с пирожными было покончено в два счета, — чем займемся, любимый мой? "Любимый" подавился и закашлялся. — Хаха, — невесело отозвался Шоичи, немного придя в себя, — Знаешь, это перестало быть смешным, когда ты назвал меня так в университете. — А, точно, — Бьякуран смутно припомнил, как над ними угорали все студенты и половина преподавателей в придачу. — Шо-чан тогда обиделся. Ирие хмыкнул и отвернулся. Имелось в виду: "Еще бы". Беловолосый озорно посмотрел на него и спросил: — А как мне тогда называть Шо-чана? — Ээээ... — вообще-то, ему и "Шо-чана" было достаточно. Джессо придвинулся поближе: — Сладкий мой? — Не-не, так тоже не надо! — поспешно отказал Шоичи, отстраняясь. — Дорогой мой? — Нет. — Ненаглядный? — Нет, — повторил парень, подозревая, что с каждым разом варианты будут все хуже. — Мм... Желанный? — НЕТ! — выпалил Ирие, краснея и стараясь оттолкнуть Бьякурана, который практически висел на нем. — Джульетта? — засмеялся тот. — Да ты что, совсем издеваешься?! — взмолился рыжеволосый. — Ладно, ладно, — успокаивая, сказал Джессо, — Хорошо. Раз тебе ничего не нравится...то... Он поднес руку, осторожно снял с Шоичи очки и внимательно вгляделся в его удивленные глаза. Затем, обняв и легонько потрепав ярко-медного цвета волосы, хитро улыбнулся и прошептал: — ...то будешь просто "моим" Шо-чаном... Изумленный Ирие ничего не успел сообразить, как Бьякуран уже целовал его. *** Университетская библиотека была довольно многолюдным местом. Девушки и юноши сновали туда-сюда, постоянно что-то обсуждая. Голоса звучали негромко, но сильно отвлекали. Шоичи сидел за столом, на который было вывалено содержимое его сумки, и старался понять смысл текста, перечитываемого раз в десятый. Но разум не мог сосредоточиться на учебе. И вообще ни на чем не мог сосредоточиться. Точнее, мысли занимало только одно. Ирие со злостью захлопнул учебник, потом опять открыл и принялся читать заново. На третьем предложении он оставил это бесполезное занятие и, откинувшись на спинку стула, начал ругать себя за весь вчерашний день. Надо было слушать преподавателя, а не его. Надо было соврать, что он не любит пирожные. Надо было взять зонт. Надо было поехать в город. Надо было сказать "нет". Надо было быстрее соображать, в конце концов. На щеках выступил еле заметный румянец. Шоичи и за это на себя сердился. Если бы он сделал хоть что-то из вышеперечисленного, то сегодня было бы куда лучше. Из раздумий его вывел голос, который Ирие не хотел слышать еще как минимум неделю. — Шо-чан, что-то случилось? — Бьякуран сел рядом. — Ты сегодня странный... — "странности" заключались в том, что друг его избегал, был невнимателен на занятиях, отзывался лишь с пятого раза и... — ...а что ты делаешь? Джессо кивнул в сторону книги, которую "усердно читал" Шоичи. — Читаю, — промямлил тот. — Вверх ногами? — уточнил беловолосый. Ирие вспыхнул, встал, сгреб свои учебники в сумку и мигом выскочил из библиотеки. Бьякуран проводил его взглядом и ухмыльнулся. Конечно, причина такого поведения не являлась загадкой. Но единственное оставалось непонятным. Джессо вел себя так всегда, не только вчера. Разве что не целовал. И почему никогда особо не реагирующий на это Шоичи, вдруг изменился? Парень оглядел стол и увидел несколько забытых другом тетрадей. Из любопытства открыв первую попавшуюся, он пролистал страницы аккуратных записей. Однако вместо сегодняшнего конспекта, корявым и срывающимся почерком было нацарапано что-то неразборчивое. Бьякуран пригляделся. "Когда мы познакомились, я подумал — он просто такой человек. Жизнерадостный, энергичный и любящий весь мир. Он стал мне лучшим и практически единственным другом, и очень хотелось верить, что я для него тоже лучший среди его многочисленных друзей. Но убедив себя однажды — он относится одинаково ко всем, я перестал надеяться. Чем дольше мы общались, тем сложнее и больнее становилось внушать себе это. Казалось, он радовался чуть сильнее, увидев меня, улыбался, хоть немного, но искреннее. До последнего я не желал принимать ложь за истину, считать, что он любит меня не просто как часть мира. Боялся ошибиться и с трудом, но уверял себя в дружбе. И он, смеясь, разрушил все, как карточный домик. Я люблю Бьякурана". *** Ирие устало положил голову на руки и прикрыл глаза. Неприятные мысли, страхи, опасения, переживания тонули в громкой музыке. Оглохнуть можно. Послышался еле уловимый звук. Парень выключил проигрыватель. Оказалось, это кто-то со всей силы стучал в дверь. Нехотя встав, он пошел открывать. — Ты что здесь делаешь?! — воскликнул Шоичи, увидев перед собой Джессо. Тот лишь без разрешения вошел и вплотную приблизился к нему. Попятившись, Ирие оказался прижат к стене. — Что ты...? — начал было он, чувствуя, как заливается краской. — Шо-чан так мило краснеет, — шепнул Бьякуран, даже не улыбнувшись. Он снял с рыжеволосого очки и кинул их на пол. — Знаешь, мне кажется, из-за них ты видишь еще хуже... Иначе ты бы не мучился сам и не мучил меня... С этими словами он поцеловал Шоичи, а затем, подхватив его на руки, понес в комнату. — П-погоди!.. — совершенно ошеломленный Ирие не понимал, что происходит. — Отпусти! — Не~т. Шо-чан мой, я его люблю и отпускать не собираюсь! — Что?.. — ему только что послышалось... Бьякуран рассмеялся. — Я тоже люблю тебя, Шо-чан. Шоичи посмотрел в его глаза. "Верь мне". И он поверил. *** Ирие проснулся от луча солнца, падающего из окна. Привыкнув к свету, он огляделся. Джессо уже встал и рыскал в поисках чего-то. — Доброе, — сказал он, не оборачиваясь. — Я что-то свою футболку найти не могу... — А мне-то откуда знать? — смутившись, Шоичи повернулся на другой бок и укрылся с головой одеялом. — Под диваном посмотри. Бьякуран последовал совету. Белая футболка нашлась, и он, одевшись и более или менее приведя себя в порядок, вспомнил про того, кто как ни в чем не бывало продолжал спать. — Шо-чан, ты чего разлегся? Вставай! — Сейчааас... — ответили из-под одеяла. — Еще пять минут... — Какие пять минут? — засмеялся Джессо. — Мы, вообще-то, проспали, это я так, к сведению. Через секунду Шоичи, чертыхаясь, уже сам искал свою футболку, попутно припоминая, где вчера остались очки... *** Маленькая звездочка блеснула и, чуть заметно дрогнув, сорвалась вниз. — Смотри, Шо-чан, можно загадать желание, — тихо произнес Бьякуран. — Ага... Пусть все будет, как сейчас так долго, насколько это возможно, — сказал Ирие, сидя в его объятиях. Но завтра оказалось другим. Солнце сжигало нещадно, и от той звезды не осталось ничего. Желание четко исполнилось: "насколько это возможно". Разлился чай, выпали учебники, тетради. Голова разрывалась от вернувшихся воспоминаний. И все тускнел и отдалялся тот, кого он знал и любил, и все ближе и реальнее становился тот, кого он знать не хотел, а любить боялся. Точка невозврата была пересечена незамеченной. *** Конечно, Бьякуран понял, конечно, заметил и догадался. Перед ним лежала та тетрадь. И открыта та станица. С той записью вместо конспекта. Последнее предложение тщательно зачеркнули. Так, будто сам написавший страшился его увидеть. Точка невозврата осталась в миллиардах световых лет позади. Ничто не могло сделать ее ближе хоть на самую маленькую единицу измерения. День, час, секунда — все было просчитано. Все шло по плану.