История одного мальчика.

Порой, человеку необходимо прогуляться, освежиться. Обдумать свои поступки. Однажды, со мной произошло подобное. Не скажу, что в ужасе от этой истории, она была довольно занятной. Было довольно прохладно на улице, но холода я практически не ощущал; на мне были: тёплый шарф, шапка, перчатки, одним словом — тёплая одёжка. Шёл я куда-то не пойми куда. Мне было дико наплевать, я шёл в наушниках, там играла какая-то песня западного исполнителя. Я прошёл около часа, время пролетело незаметно. Место, где я оказался, было давно заброшено. Больница, или лечебница, что-то отдалённо похожее на них. Я зашёл внутрь. по коридорам здания раздавался гулкий звук удара ботинок о каменный пол. Была тишина, создавалось ощущение вакуума. Я поднялся на второй этаж, третий, четвёртый… Я уже не помню, сколько там было этажей. Пять или шесть… Но я их все прошёл и оказался на крыше. Дул ветер, довольно лёгкий - он не был холодным, скорее, слегка прохладным. Прошло минут десять. Мой нос начинал краснеть, а в нём самом появилось больноватое ощущение. Я решил вернуться в здание, там всё теплее. Зайдя внутрь, я увидел тень. Первая мысль была, что мне показалось. Мало ли, что может померещиться ночью в заброшенном здании. Но не тут-то было - я вновь увидел эту тень. Решился подойти, вдруг я уже галлюцинации славливаю. Это оказался довольно-таки материальный мужчина. Хотя, прозрачное тело трудно назвать материальным. Он стоял ко мне спиной. Дотронуться до плеча я не набрался храбрости, поэтому, просто кашлянув, спросил его, что он тут делает и кто он, собственно, такой. Мужчина повернулся. Его лицо просто источало боль, а глаза были невероятными. Брови сложены крышей домика. Знаете, как дети рисуют, две палочки и получается треугольник. Уголки губ опущены вниз. Его лицо было безобразным. Мне стало слишком жаль его. Очень слишком. Он открыл рот, начал говорить, но если сказать точнее, то это было больше похоже на стон. Стон, полный отчаяния. Мне захотелось уйти отсюда, оставить его, выпрыгнуть в окно, теперь находящееся за его спиной. Быть честным, я предпринял попытку побега. Но не смог. Я просто стоял. Стоял так, как будто памятник из мрамора. Я не мог и шевельнутся. А вот мужчина начал свою песнь. Песнь довольно жалкую. Когда-то эта лечебница была рабочей, здесь лечили психически неуравновешенных, тех, чью учесть можно ещё спасти. Когда-то сюда попал маленький мальчик, забитый в себя. На его пухлых щеках не было и толики румянца, а тело было непропорциональным, неправильным. Пациенты его сторонились, его взгляд был стеклянным, сам мальчик был почти недвижим. Он мог часами стоять у окна и смотреть в него. Он мог часами сидеть и смотреть в одну точку. Не двигаясь, не отрывая взгляд, не моргая, даже не шепча ничего. Порой все думали, что он мёртв, но мальчик тут же показывался в дверях, и говорящие затыкали свои грязные рты. Шли года, менялся персонал, менялись пациенты. Мальчик не менялся. Он пил одни и те же таблетки, ходил на одни и те же процедуры, он делал всё то же, что и вчера, что и неделю назад, месяц, год, десятилетие. Мальчик рос. Мальчик стал мужчиной. Его состояние не менялось. Он перестал выходить из палаты. Мужчину забыли. Лечебница закрылась. Шли года, мужчина сидел в своей палате. Не было персонала, не было пациентов, не было никого, кроме мальчика, ставшего мужчиной. Его палата была в царапинах, рисунках, надписях, но никто не слышал, что бы мужчина чем-то занимался, пока ещё лечебница была открыта. Однажды он покинул свою палату. Он вышел из лечебницы. Направился в город. Мужчина весь был обросший. Его борода была очень густой, в ней завелись жуки и насекомые, его одежда была ему мала, а ноги были босые. Была зима. Вскоре он вернулся в свою палату. Его рот был в крови, из него торчали чьи-то кишки, а руки держали чьё-то сердце и чей-то мозг. Глаза оставались всё те же - стеклянные. Он ел. Он пожирал. Он иссыхал. Он иссох до конца. На этом песнь мужчины окончилась. Он закрыл свой рот. Жалкий стон окончился. Мужчины испарился. А я стоял, всё так же, как памятник из мрамора. Не знаю, сколько бы я там стоял, если бы не телефон, который затрещал от звонка на него.