Неизменное

Марк чувствует, как уходит озноб, и наконец расслабляется, прикрыв глаза. Сквозь теплую пелену до него доносится легкий шорох отвинчиваемой пробки и смешок Мирона: - Я помню и другой способ согреться. Правда, тогда мы тоже бухали. Не будь Марк таким честным, он бы свалил все на коньяк. Но себе он не врет, поэтому признаёт, что резкий жар, плеснувший на шею и щеки, нихуя общего с коньяком не имеет. Марк распахивает глаза и успевает уловить расценивающий змеиный прищур прежде, чем Мирон делает очередной глоток и зажмуривается. Когда каждый день смотришь на себя в зеркало, то постепенные изменения не бросаются в глаза. А с Мироном Марк не виделся толком хуй знает сколько лет, и теперь с удивлением замечает все новые и новые детали, очевидные и не очень. Вместо небрежной стрижки - голый череп. Все большая поверхность кожи закрыта татуировками. Складки у рта и на лбу сделали лицо четче и суровее. А вот трясёт головой по-собачьи и смеется он все так же. И все так же светлые ресницы прикрывают глаза, и бровь выгибает, и неуловимо улыбка исчезает с лица. И взгляд как у удава перед броском... Марк столько раз испытывал на себе силу этого взгляда, и ведь нихуя не изменилось за почти десяток лет. - Чувак, ты пялишься. - спокойно говорит Мирон, и все еще Марку требуется усилие, чтобы не закивать согласно в ответ. Да, да, что угодно, только не отводи глаза, не переставай смотреть так, будто существую я один. Мирон вовсе не змея, это Марк змея, а Мирон - заклинатель. С трудом Марк переключается на бутылку в чужой руке и сбрасывает наваждение. Коньяк почти не обжигает горло, в трейлере тепло и уютно, а всякой хуйни он себе напридумывал. - Надеюсь, завтра потеплеет, иначе совсем пиздец, - жалуется Марк, и Мирон начинает ржать. - Нет, серьезно? Мы погоду будем обсуждать? - А ты хотел что-то обсудить? - перспектива нырять в ледяную воду в 9 градусов совсем не привлекает, и Марк отвлекается. Отвлекается, забыв, что это в Мироне тоже не изменилось, и терять нить нельзя. Мирон делает очередной глоток и преувеличенно тщательно закручивает пробку. - Я бы с удовольствием обсудил, - наконец говорит он, снова впиваясь взглядом в глаза Марка, - я бы с удовольствием обсудил то, как ты измазал колени травой тогда. И это тоже точно не коньяк, волна жара устремляется от шеи вниз, и пальцы снова дрожат, но уже не от холода. И спустя почти десять лет Марк может во всех подробностях припомнить тот эпизод. И вытертые почти добела джинсы он помнит, и буро-зеленые разводы на коленях от земли и травы. И пиздюли, которых тогда вломила ему мать за испорченную вещь, он помнит как будто это было вчера. На новые джинсы тогда денег не было, трава не отстирывалась даже серной кислотой, кажется. И хуй бы с тем, что и мать, и пацаны сразу поверили в историю о том, как Марк неудачно ебнулся и проскользил по газону. Но те штаны он носил еще пару месяцев, и каждый раз натыкался на нечитаемый взгляд Мирона, настоящего виновника "падения". Во всех смыслах падения, сука. - Мне было пятнадцать, - говорит Марк и будто со стороны слышит свой хриплый голос. - А мне двадцать три, - снова смеется Мирон. - Мы будем говорить об этом в ключе совращения несовершеннолетних? Марк не выдерживает и фыркает. О каком совращении может идти речь, когда он сам практически упал на колени и завалил свои ебаные джинсы, это он тоже помнит очень хорошо. Мирон задумчиво перекатывает бутылку в ладонях. Марк не знает (и вряд ли хочет знать) в подробностях все, что происходило с Мироном за эти годы. Виделись они все реже, на тусовках общались все меньше... Но какая разница, если сейчас они сидят в теплом трейлере только вдвоем и греются хорошим коньяком? Если очевидно, что самые смелые мечты Мирона сбываются прямо на глазах? - Я и не ожидал, что все будет так масштабно. Мечтать не мог, а теперь даже не знаю, что со всем этим делать. - Мирон говорит так, будто и не о себе. Марк смотрит на него во все глаза: - Я это вслух сказал? - и Мирон снова смеется. - ¬¬Нет, но по твоему лицу очень легко читать. Хорошо, что некоторые вещи не меняются. И хорошо бы, чтобы еще некоторые вещи не менялись. И снова Марк слышит гул в ушах. И снова, будто под гипнозом, не может отвести глаза от Мирона. - Повторим? - он даже не уверен, что сказал это по своей воле, настолько чужим и невнятным кажется собственный голос. Мирон аккуратно ставит бутылку на стол, не отводя взгляда от Марка. - Иди сюда.