Дуэль

      Бал проходил в огромном и великолепном зале, окруженном с трех сторон колоннами. Зал освещался множеством восковых свечей в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках. В середине зала непрерывно танцевали, а на возвышенных площадках по двум сторонам зала у стены стояло множество раскрытых ломберных столов, на которых лежали колоды нераспечатанных карт. Здесь играли, сплетничали и философствовали. Бал для дворян был местом отдыха и общения. Музыканты размещались у передней стены на длинных, установленных амфитеатром скамейках. Протанцевав минут пять, в основном мужчины принимались за карты. Бал проводился по определенной четко утвержденной в дворянском обществе традиционной программе. Поскольку тон балу задавали танцы, то они и были стержнем программы вечера. Тут было принято открывать бал польским танцем или полонезом, этот танец заменил менуэт, вторым танцем на балу был вальс. Кульминацией бала была мазурка, и завершал балы котильон. Будущие современные кавалеры на балах заранее записывались, приглашая дам на разные танцы.       На придворные балы полагалось приезжать в полной парадной форме, в наградах. Для дам также были установлены платья специального фасона, богато расшитые золотой нитью. В некоторых случаях ко двору приглашались также представители богатого купечества и верхушки горожан. В результате дворцовые залы оказывались битком набиты народом, делалось очень тесно и жарко. Из-за преобладания пожилых людей танцующих было немного. Некоторые садились играть в карты, а большинство гостей чинно перемещались из зала в зал, дивясь пышности дворцового убранства, глазея на императора и высокопоставленных вельмож и дожидаясь ужина. Именно сейчас молодые люди в костюмах гусаров, офицеров и прочих юных дарований уже начинали наполнять обстановку уютом.       Отличная идея этого бала посетила молодого парня. Он украсил дом-музей балов известных купцов под восемнадцатый век и приглашал всех на бал-маскарад. Строго на нем запрещалось все современное, относящееся к двадцать первому веку. Например, телефоны и даже часы. Все строго проверялось — костюмы дам, кавалеров, все то, что относилось или могло относится к современности.       Около девяти часов вечера на балу в частном доме накрывали ужин. Персики и ананасы из своих оранжерей, шампанское и сухое вино своего приготовления. Хозяин не садился за стол и заботился о гостях. Как раз сейчас леди и джентльмены начинали проходить в пышный и нарядный зал. Одинокая девушка стояла у глянцевой стены и думала о том, что этот парень гениален — собрать всех из 21 века в дом на бал 18 века Англии! Абсурд!       Дамы погружались в женские суеты и сплетни, а мужчины чинно играли партейку-другую. Один лишь кареглазый парень стоял у стены рядом с окном и смотрел на угасающие августовские звезды. Этот молодой парень стал на этом вечере гусаром. А форму его составляли: доломан — короткая суконная однобортная куртка со стоячим воротником. Поверх доломана надевался ментик — короткая куртка, которая была обшита мехом. Гусар надевал чикчиры и низкие сапоги с черной шерстяной кисточкой. Вокруг пояса гусар завязывал кушак — сетку из шнуров с гомбами (перехватами). Кивер — головной убор гусаров — был черного цвета и был украшен султаном, особыми шнурами с кистями (этишкетами), а также репейком. В снаряжение гусара включалась ташка — плоская сумка, которая крепилась к портупее. Из оружия гусар имел саблю и пару пистолетов. Как правило, один рукав гусарской формы, естественно, был свободен. Но сегодня в зале было холодно, а потому он был занят рукой молодого джентльмена.       Хозяин прошелся по залу, где танцевали вальс. Он был легким и воздушным, не смотря на пышные и с виду тяжелые платья дам. Им, очевидно, это нравилось. Танцевали и молодые девушки, скромно отводящие глаза, с парнями в костюмах офицеров, солдат и гусаров. Они кружились, открывая танцевальную площадку хозяину и хозяйке бала. Парень все никак не решался подойти к его королеве вечера — той, которую считал идеалом и решил, что английский бал самое подходящее место. Он прошел мимо двух солдат, потом оставался один деревянный стол до мечты. Ноги его стали ватными, он нервно сглатывал, когда представлял ее реакцию. А что делать? Нужно идти — это его долг. Тут к ней подошел один из морских офицеров и первым предстал для юной леди, поцеловав ее прелестную ручку. Они начали довольно оживленно болтать о том, как много здесь прекрасного, а потом, чем-то ошеломив девушку отошел.       Девушка — Эбигейл Смит, дочь хозяина — была потрясена какой-то новостью и стояла с лицом, на котором выражалось непонимание. Гусар подошел к миледи, поцеловав ей руку. — Мое почтение, миссис Смит, — сказал он дрогнувшим голосом, — что-то не так? — О, нет, сэр. Все хорошо, — сказала она и улыбнулась, — просто этот молодой человек признался мне в любви.       Гусар изменился в настроении. Он посмотрел на нее, потом на стоящего позади него офицера. — Извините, мистер Стэплтон, — сказал гусар, — Но я хотел пригласить даму на танец. — Сэр Уортроп, я не хотел бы подвергать нас ссоре, но я так понимаю, что вам нравится эта леди? — откликнулся офицер. — Правильно понимаете, я приглашаю вас на дуэль! — речь Гарольда Уортпора брала верх над честью и достоинством. Леди Смит вскрикнула и задрожала. Офицер было смутился, но принял вызов, глянув на Эбигейл Смит. Все окружение ахнуло. Музыканты затихли, даже ветра из приоткрытого окна слышно не было.       Двадцать первый век. Слово «дуэль» вышло из моды еще столетие назад и вот возродилось из уст сэра Уортропа. Мертвая тишь пронеслась по залу, а хозяин встал в ступор. После слов его, все поняли, что остались еще в современном мире герои, готовые ради любви на все. — Д-дуэль?.. — удивилась Эбигейл Смит, — это же игра на смерть! Я не позволю… — она не договорила. — Не вмешивайтесь в мужские разборки, леди, — убеждал ее отец, — Это испытание! Сама же понимаешь, что такое сейчас раз в тысячелетие, — воскликнул он, — Дуэль!       И вот настал момент истины. Леди Смит сидела меж них в кресле, недалеко от сэра Нигментона. В комнату вошел дворецкий с фуражкой хозяина, в которой лежали две бумажки — кто же первым впустит пулю в лоб ради девушки? Мистер Уортроп потирал о рукав револьвер. А офицер Стэплтон спокойно смотрел в окно.       Слабонервные дамы уходить под опекой своих кавалеров, которым, в свою очередь, хотелось посмотреть на самый настоящий подвиг ради возлюбленной. Они нехотя тащились к выходу, думая о том, что пропустят сейчас событие вечности!       В глазах молодого гусара сверкнуло угрызение совести. Он нервно стучал пальцами по гладкой полировке черного английского револьвера. К слову, все здесь было сделано под лондонский уклон. Дворецкий поднес к их лицам фуражку. У кого поднимется рука убить бывшего друга? Нынешний Гарольд Уортроп приценивался на курок. Он часто перебирал черный глянцевый пистолет в руке, которая, в свою очередь, дрожала. Небесного цвета подсвечники между ними начинал затухать. Хозяин сел за стол и продолжил взирать столь прелестное и неожиданное зрелище в современный 21 век. Но все уже позабыли о том, что находятся именно в этой эпохе. Все погрузились в мир Англии конца 1896 года. Лондонское настроение посещало всех, кроме главной героини и виновницы Дуэля. — Прошу, сэр, — басом проговорил дворецкий и поставил армейскую фуражку на тумбу меж солдат. Враг мистера Уортропа сверкнул ангельскими глазками, вызывал азарт в душе самого героя. Все это затем становилось игрой. Игрой жизни и любви, а может… Смерти? Смерти       Некоторые здесь присутствующие просто уходили в шок. Правда, вы только представьте! Два современных парня по 19 лет каждому устраивают дуэль во имя любви! А у них ведь вся жизнь впереди, сколько еще невест будет, так нет — дуэль! Умрут ведь на яву! Парни. Двадцать первый век. Ради девушки. Абсурд!       Серебристые занавески чинно качались от легкого ветра. Наступила гробовая тишина. И противник сэра Уортропа — Стэплтон — вытянул бумажку. Рука его подрагивала, а лицо стало очень бледным. Холодными руками он развернул ее и усмехнулся. — Счастливый день для вас, мистер Уортроп, — улыбнулся Стэплтон, когда увидел на своей бумажке красивый размашистый почерк чернил. Ему пришлось подвергать свою жизнь концу. Эбигейл Смит вздрогнула и опустилась в кресло. Говорить, что она никого из них не любит? Бред… Но как? Наглостью это называется! Они тут стреляются на смерть, а она никого из них и видеть рядом с собой не хочет, да и говорить об этом не хочет… Смерти она их обоих хочет. Смерти.       Но с виду она сильно волновалась и переживала, что же может случиться? Для нее все еще невозможным казался этот бал, это настроение, этот дуэль.       Дворецкий отмерял между врагами двадцать шагов и отошел. Между ними возникла связь. Молниеносная и неприятельская. — Стреляйте, сэр, вы слово дали, — говорил Стэплтон, который своим видом ни малейшей дрожи не подавал. Уортроп улыбнулся, смотря в глаза девушке. Она могла еще все отменить. Закончить все и не будет испуга, слез, крови, потерянных минут, сверкающей в мертвом теле пули. Но такова судьба — дуэль под жаждой мщения. Защита чести и достоинства — отступать нельзя, иначе свое честное имя не восстановить. — Сходитесь! — О, не находите ли вы это забавным? — встрял в разговор мистер Уилсон. — Сэр, — скрипучим голосом проговорил Нигментон, — они видно развлекаются, — его руки тряслись тряслись на старой трости.       Но сэр Стэплтон был непреклонен и направил револьвер в пол, а на него было направлено дуло афганистанского черного пистолета. Миссис Смит ринулась было к ним, но ее сдерживало теплое чувство любви, тепла и борьбы.       Наступила тишина, как будто сейчас должно произойти великое событие. И правда — дуэль великое событие? В сердце молодых парней как будто застыла холодная сталь. Стэплтон перебрал пальцами пистолет. Очень странно усмехнулся Нигментон, покуривая сигару, пепел которой заметно падал в подсвечник. С двадцати шагов попасть в человека не трудно, но перебороть себя не так просто. — Стреляйте же, — спокойно ответил Стэплтон и продолжил смотреть на противника.       Сердце леди забилось чаще — она представила, какой будет исход. Но ради нее стреляются — это доставляет удовольствие.       Мистер Стэплтон сжал розовые губы, прицелился. В последний раз они друзья. Это последние приятельские мгновения стучат в висках, но, косаясь души, они становятся теплыми и очень притягательными, хотя, смотря с какой стороны рассуждать. У сэра Уортропа остановилось дыхание. Сердце готово было уже само остановиться, лишь бы не чувствовать боли либо от потери, либо от пронзающей его же стальной пули. Кто знает, как закончится эта схватка? Вдруг погибнут оба, а вдруг ни один из них… — Вы делаете ошибку. Крупнейшую в своей жалкой жизни ошибку, сэр. Опомнитесь, закон не посмотрит на традиции! — воскликнул Джонсон, который был единственным человеком во всем здании, помнящим, что они все же из современного века, и, между прочим, с ответственными правоохранительными органами и следственными мероприятиями с участием их же. — Ошибкой было явиться сюда, — прошипел сквозь пугающий оскал Уортроп и окончательно оставил руку в удобном для стрельбы положении. Стэплтон в последний миг своей недолгой до поры жизни взглянул на девушку, ту, которая даровала и любовь с теплом и смерть. Так же он ине забыл наградить жестокость Уортропа хитрой улыбкой, сражаясь не только пистолетами, а вернее их содержимым, но еще и враждующими взглядами. Раздался выстрел. Пуля как особое предпринятое решение проскользнула перед глазами многих, у которых тоже не хватало нервов. Летя, казалось, что пуля на мгновение остановилась перед взглядом миссис Смит, у которой замерло горячее дыхание. Та пылкость пропала с глаз Уортропа, когда же у Стэплтона в глазах потемнело, разум затуманился. Противник жертвы все еще крепко сжимал в руке револьвер, а выронил его только после осознания, что сделал. Стэплтон с характерным грохотом упал на пол, прямо перед ужасающимся Нигментоном, не касаясь охлажденной рукой раны слева. Сердце его билось все медленнее, а сам он отдал должное Уортропу, который попал прямо в сердце. Гарольд наградил его недолгими мучениями, что говорит о бывшей дружбе. А, возможно, просто подвернулся случай. Скорее так и было, потому что без всякого сожаления, а даже с неким презрением Уортроп одел плащ. Вокруг послышался собранный вздох, как в унисон перед всеми предстал тот ужас, всплывающий во взгляде Стэплтона. Сам он похолодел и последний раз видел убивающую не только счастьем девушку. Миссис Смит вскрикнула, вырываясь к Стэплтону. Но пульс перестал быть ощутимым, и тогда в душе Смит вспыхнула ярость. Онатповернулась назад, дабы увидеть бессердцечный взгляд убийцы, но… Перед ней было лишь распахнутое настеж окно, из которого восточный ветер принес смерть и охладил пылкость влюбленной. Она привстала, выглянув в окно, но никого уже там не было. Трус ли был сбежавший с места приступления Уортроп сразу сказать нельзя. Да и вообще запрещено — на похороны он явился.