Понятие «любовь»

Беспросветные тучи посягают на Сеул, делая его ночным. Они окутывают каждый участок поблекшего света, занимая все пространство. Черное полотно озаряет людей своей мнимой красотой, окутывая звездным сиянием. Ветер медленно отпирает назад, уступая место прохладе и будоража жителей огромного мегаполиса. Время незаметно приближается к зиме, намекая осени на свое скорое появление. Продрогшие люди спасаются от настигшего их холода, прячась в теплые одежды. Хосоку приятна осень: золотые переливы природы, которые радуют глаз насыщенной цветовой гаммой. Эта эфемерная красота таит в себе глубокий смысл, наполненный определенностью и равновесием между сезонами. Шелест листвы под ногами приятно ласкает слух, вороша воспоминания о прошедшей осени. Наглядевшись вдоволь на огни ночного Сеула, Хосок задвигает обрамленные перламутровой вышивкой шторы и отправляется в комнату Чимина, который предложил присоединиться к прямому эфиру. Такие мероприятия радуют душу: у тебя есть возможность пообщаться со своей обожаемой публикой. Невероятно было и то, что ее количество росло в бешеном темпе, заставляя по-настоящему трепетать молодые сердца мемберов. Каждый божий день Хосок благодарит людей и молится за здоровье своих друзей, которые работают с ним плечом к плечу. Сквозь пот и слезы они добились таких высоких результатов. Благодаря вселенскому труду и настойчивости. Они продолжают бороться за место под солнцем. Хосока не остановить. Не сломать эту крепкую стену, построенную годами и особым методом. Его энергия бьет через край, с щедрым размахом топя в ней окружающих. Солнце, что освещает всех, будоража внутреннее состояние. Он не любит уходить в себя, не дает грусти забрать эту энергию, никогда не бросит себя на растерзания депрессии. Ему присущ немалый позитив, что целует его в макушку каждый раз, когда на его пути встают препятствия в виде огромной кучи проблем. Пустые разговоры заполняют стены нежных оттенков. Смех разливается по каждой поверхности этого помещения. Бурные овации слетали бы с покрасневших раззадоренных ладоней, «браво» выплескивалось бы с воодушевлением. Но это не театр, и даже не представление премьеры: стулья остаются стульями, пустота пустотой. Хосок безмолвно душит себя моральными объятиями фанатов, в ответ лишь сверкая белоснежным рядом зубов. Но не всегда все так радужно и прекрасно, как хотелось: жизнь может повернуться спиной. Ожесточенные ругательства искрятся в словах людей, посылая удар ровно по сердцу тонким лезвием ножа. Он натянуто улыбается, пытаясь замять в себе внезапную боль и обиду, что засела слишком глубоко в считанные секунды. Возмущаться — значит, выставить себя жалким в глазах людей. Он не сбегает. Оправдываясь занятостью, он ретируется из комнаты под испуганный взгляд Чимина. Трансляцию никто не прерывает.

***

Не то чтобы он считает себя красивым, но уж точно не уродливым. Он никогда не хвастается, довольствуется тем, что есть, и прокладывает себе дальнейший путь в светлую жизнь. Он не хочет слушать, но слышит скрежет зубов, через которые неумолимо льется грязь и размазывает все вокруг. Она пятнает сущность Хосока, вовлекая вглубь и не давая шанс на спасение. Люди давно стали нарушать моральные принципы общества и это их непостижимо губит, не замечая за собой этого нашествия. Глупости повседневной жизни. Балкон встречает Хосока холодным ветром, и он кидается в его распростертые объятия, наплевав на мгновенный мороз. Удивление приходит не сразу: куда успело исчезнуть спокойствие на фонарных улицах ночного города? Этот вопрос относится к двояким. Чон и себе его ставит, не задумываясь об ответе. Он опускается на софу, находящуюся рядом с бетонной стеной, и разминает себе мозги мыслями, великими и отчужденными. Хосок облокачивается холодную жесткую ткань и впитывает в себя запах природы. Он сдерживает порывы внутри: убежать и изолировать себя от жестокого мира. Хосок хочет заменить реальность на розовые очки и больше не задумываться о дальнейших последствиях. Ему подливают масла в огонь, где огонь — терзания, а масло — воспоминания о них. Он не злопамятен. Теплый плед окунает его в тепло, заставляя поморщится от внезапной смены температуры. Тэхен его личное успокоение. Он находит в нем антистресс. Ким отлично справляется с этой ролью, и Хосок, правда, восхищается им. Он мог поддержать без слов, проявить нежность без единого прикосновения. Он видит в нем ангела в обличье человека. Может, он и есть его спасение? История умалчивает. Тэхен осторожно оценивает взглядом ситуацию, боясь перегнуть палку своей настойчивостью. Он знает и видел произошедшее, но читать морали по этому поводу он не собирается. Воздух стелется тяжелой завесой перед ними. Напряжение возрастает, а нервы выстраивают пирамиду в голове, спеша заново разрушиться с треском. Их взгляды встречаются: изнывающая тоска, что ломает изнутри, устанавливая свои порядки; непоколебимый осадок, который хочется стереть в пыль; и желание быть рядом — оно никуда не уходило, что у одного, что у другого. Их связь известна лишь им двоим. Они способны выдержать и готовы к преградам. Тэхен накаляет обстановку своим приторным дыханием, будоража этим Хосока. Чону хочется многое высказать, но голос предательски дрожит, как та осенняя листва, что шуршит под ногами; а ком внутри не дает и шанса на исповедь. Тэхен понимает все без слов и цепляет его объятиями, прижимаясь щекой к его макушке, пропитанной ярким солнцем Кванджу. Вырванное время для двоих они тратят на близость, пытаясь все до доли секунд сохранить в памяти и не оставляя места для лишнего. Рука окольцовывает широкую шею, невесомо касаясь ее мягкими подушечками пальцев. Хосок тычется в ее изгиб, вдыхая аромат. Его аромат. Запах, что давно обволакивает внутренности. Он готов вечность его чувствовать. Чон пропускает тот момент, когда их тела соприкасаются. Тепло разливается по всем участкам кожи, заставая нервные окончания врасплох. Он тянется к этому спасательному кругу, дабы не очутиться на дне своих истязаний. Они вдвоем подобны холодному оружию — кинжалу, — способному вспороть эту реальность. Тэхен надрывает ему душу, раздирает между отчаянием и надеждой. В его объятиях он хрупок, взволнован и встревожен: головокружение охватывает полностью, не заставляя себя ждать. Карты построенной жизни дрожат в руках Хосока и распадаются. Но крепкие ладони дают надежду на скорейшую реабилитацию и светлое будущее. Кожа к коже — восторг. Сминая ее, впадаешь в пучину плена нежности и покорности, из которой нет выхода. Хосок чувствует себя в безопасности, отдаваясь без остатка своему спасителю. Он словно открывает двери к его душе и безмолвно въедается как паразит, заполняя собой все существующие сосуды его подсознания. — Хосок, я... Не успевает Тэхен договорить, как Чон перекрывает ладонью его губы: — Тоже. Они не потерялись в тени этих эмоций. Чувственное наслаждение от его запаха, его вида, его блестящих глаз, наполненных желанием, разрастается как сакура в период Ханами. Тэхену необходимо осязать его кожу, пробовать ее на вкус и овладеть. Он очерчивает каждую впадинку и уголки его нежной кожи — аккуратно, боясь сломать эту хрупкую и утонченную фигуру в своих руках. Каждое его прикосновение пропитано громадной лаской, от которой Хосок непроизвольно отправляется во вселенную, построенную для двоих, где бесконечность — не указание границ, а времени. Не просто желание — жгучий голод. Он жаждит его полностью, как жаждут пищу, или воду. Тэхен припадает к губам напротив, опаляя их своим спертым дыханием. На мгновение Чон напрягается, отвечая на поцелуй. Тэхен ощущает его горячее и мягкое тело. Голод крепчает, а вместе с ним и поцелуй: язык осторожно касается его языка, дразня и лаская. Он отзывается с большой страстью. Головокружение постепенно усиливается, хотя часть рассудка подает тревожный сигнал, но он только еще крепче прижимается к нему. Хосок испытывает боль и нужду: ему необходим Тэхен. Смелея на глазах, он проводит ладонью по широкой спине, пуская за собой рой мурашек. Их тела слишком близко друг к другу, они передают тепло, несмотря на резкое снижение температуры в помещении. Их это мало интересует, у них есть способ согреться. Хосок прогибается под весом Тэхена, смотрит на него из полуприкрытых век как в последний раз — с непоколебимой любовью, что таится внутри все эти годы: она вырывается наружу, заставляет задыхаться и утопать; превозносит себя, убирая окружение на задний план. Им так не хватает этих моментов. Их первые поцелуи выходят робкими, но не без страсти, как и прикосновения другого характера. Тэхен с непостижимой нежностью расплавляется в Хосоке, сдавливая его в объятиях и боясь, что это всего лишь мираж. Но его отрезвляют тихие постанывания. Он готов ставить их на репллей и вкушать эти божественные звуки. Тонкая талия в его руках подрагивает от принесенных им же прикосновений. Он впивается ими в его кожу, не задумываясь о завтрашних метках: собственник просыпается. Движения плавные, осторожные, полностью окутанные в непревзойденной неге. Хосок тает под ним, расплываясь в теплой улыбке, и жмется ближе, чтобы наверняка. Оба боятся потерять друг друга на следующий день, поедая себя этой ночью без остановки. Тэхен незаметно переплетает пальцы, медленно продвигаясь вперед и окуная Хосока в поцелуй, наделенный сладостью. Он выходит терпким и горячим. Чон задыхается в его объятиях и безмолвно благодарит, что тот остается по сей день рядом. Стоны сливаются в унисон, приятно лаская перепонки. Горячее дыхание обжигает тела, поднимая градус. Их лбы соприкасаются, как и миры: они давно являются одним целым, но никто не подозревал об этом или просто умалчивал. Звездное небо выстраивает им дорогу в новую не прожитую никем жизнь, и они благодарят его за благосклонность. — Навсегда. — И рядом.