Боги не умоляют смертных

Менее месяца назад Локи сидел на золотом троне Асгарда, вкушал сладкие фрукты, запивая их лучшими винами, купался в роскоши, раздавал приказы, наслаждался всеобщим обожанием и счастливо собирался править поднебесным городом-царством всю вселенскую вечность. Кажется, с того момента прошло несколько миллионов лет, а не всего лишь жалкие мидгардские недели, за которые Локи пришлось пережить больше, чем за последний год, чтобы выбраться с враждебной космической свалки и попытаться спасти свой народ. Всё же он - царь и должен был... был царем. Всё было напрасно. Локи снова на Сакааре, прикован по рукам и ногам, но стелиться перед жалким человеческим диктатором больше не намерен. Асгард разрушен, его народ мертв. У Бога Обмана больше нет достаточно мощного стимула, чтобы пресмыкаться. Диктатор явно рад встрече: наматывает вокруг скованного пленника круги, как муха над сладким десертом, что-то вдохновенно вещает о прощении и примирении. Кажется, предлагает извиниться. Локи его почти не слушает. Знает Локи его прощение. - Пошел в царство мертвых. - спокойно отвечает бывший царь Асгарда, когда Гроссмейстер умолкает в ожидании ответа. - Боги не умоляют смертных. Гроссмейстер меняется в лице. Локи не понимает это выражение. Локи видел гнев, наслаждение, игривость, азарт, жестокость под маской ласки, но это что-то редкое, неуловимое и очень тёмное. Так смотрит умирающий от жажды в пустыне, когда единственную флягу с водой выпил кто-то другой до капли. Локи не уверен. Ему не уютно. Он хотел поддаться, слить партию без лишних церемоний, проиграть и достойно закончить свой путь с высоко поднятой головой. К удивлению Локи, Гроссмейстер не вызывает слугу с приказом поднести расщепитель, а медленно приближается к креслу, глядя на Локи, словно впервые увидел. - Ты... удивительный. - завороженно выдыхает жестокий диктатор, опускаясь перед Локи на колени. - Я прощаю тебе все твои преступления. А ещё ты ошибаешься. Ты будешь меня умолять и очень скоро, дорогой. Очень усердно умолять. Локи прикусывает язык и ругается мысленно. Вот всегда так: Локи пытается сделать одно, а получается нечто совершенно противоположное. Локи всего лишь хотел уйти, а вместо этого снискал милость Гроссмейстера, просто сказав тому нелицеприятную правду. Откуда Локи было знать, что открытое хамство нравится Гроссмейстеру куда больше подобострастной фальшивой насквозь любезности... настолько нравится, что Локи уже близок к тому, чтобы умолять сжать губы плотнее, взять поглубже, огладить языком внутри горячего плена... Но вместо этого до побеления костяшек сжимает подлокотники золотого кресла и держится на чистом упрямстве. Бог не должен так легко сдаваться какому-то там смертному. А сдаться хочется с каждой минутой всё сильнее. Локи обзывает Гроссмейстера очень оскорбительным мидгардским словом и, забив на вековую гордость, начинает едва слышно умолять.