Клубника и фисташки

Сун Сян лишних вопросов не задает и демагогии не разводит — за руку крепко хватает и уверенно за собой тянет, как-то слишком дерзко людей расталкивая. Зекай за ним следует и едва сдерживается, чтоб лицо ладонями не закрыть. Сотни взглядов направлены на него; перешептывания и выкрики не проигнорируешь. Люди их узнают, люди глазам своим не верят — словно забыли, что их кумиры имеют точно такое же право, как и все, на выходных в парк аттракционов выбраться и развеяться. — Отойдите, отойдите, никаких автографов, — небрежно отмахивается Сун Сян, хотя ему, наверное, стоило бы фанатам больше внимания уделять. Зекай это понимает, но внутренне благодарит Сун Сяна за такую настойчивость. Мелькает кончик бежевого клетчатого шарфа Сун Сяна, когда тот резко сворачивает и меж двух ларьков проскакивает. Чжоу пальцами проводит по точно такому же шарфу на своей шее и улыбается слегка — купить парные была его идея. Сун Сян сначала смеялся, а потом согласился — а теперь довольный ходит, шарф почти не снимает и ворчит, стоит температуре воздуха хоть немного подняться. — Не отставай, КайКай! — оборачивается и кричит тот тем временем, а Зекай хочет отшутиться, что точно не отстанет, пока его так за руку тянут. Когда толпа позади где-то остается, Сун Сян останавливается и выдыхает. Раскрасневшийся, с растрепанными ветром волосами, он кажется таким красивым, что Зекай невольно застывает, засмотревшись на него. Они знакомы не первый день и даже не месяц, но Сун Сян до сих пор в душе робкого Чжоу рождает сумбурные чувства. — Ха-ха, таки отделались от них! — в его голосе звучит задор, не особо понятный Зекаю. — Вышло как-то нехорошо… — бормочет он. Хочется руки на груди сложить, лишь бы сердцебиение унять. То ли от бега пульс ускорился, то ли от такой близости Сун Сяна рядом. Но рук друг друга они так и не отпустили: кончики пальцев приятно покалывает, словно от легких электрических разрядов. Вот бы эта секунда длилась чуть больше, чем вечность. — Свой праздник ты должен посвятить себе и мне, — важно так заявляет, что и не поспоришь. Зекай не против из его реплики изъять это «себе». Вслух не говорит — непременно ведь обидит таким высказыванием, а Сун Сян же от чистого сердца всё. — Я не против, — лишь покорно кивает. В конце концов, вечером его ждет вечеринка в кругу команды и парочки еще близких людей, а пока он может наслаждаться покоем в компании столь дорогого человека. И, кажется, этот день и правда его. Тучи расступаются покорно перед ликом солнца, слепящего глаза. Зекай жмурится, на него глядя и улыбается — у него эта далекая огненная звезда ассоциируется непременно с Сун Сянем, и этого не исправить (да и нужно ли исправлять?). — Хочешь мороженого? — вопрос звучит как утверждение, но Чжоу кивает. — Фисташковое, — просит он, хотя Сун Сян и так, наверняка, уже выучил его вкусы. Фисташковое мороженое, белый шоколад с кокосом, какао с зефиром и кофе с карамелью. — А я буду… — Клубничное с сиропом? Оба смеются. Сколько раз уже друг за друга фразы заканчивали, словно знакомы как минимум целую жизнь? Зекай себя суеверным особо не считает, в какую-то родственность душ не верит, но иногда так и хочет заявить: «Все это время я жил ради встречи с тобой». Как девушка из дорамы какой-нибудь — ну и пусть! Какая разница, если слова, кажется, от самого сердца исходят неоновыми иероглифами? — О боже, КайКай, аккуратнее, — наигранно ворчит Сун Сян, когда Чжоу кончик носа в мороженом пачкает. Улыбается еще шире, стирает сладкие капли салфеткой и показывает Сун Сяну язык. Ну и что, что по-детски? А в глазах того застывает выражение странное и неуловимо знакомое. Зеркально отраженное и теплое, до боли в груди прекрасное. И в груди фейерверки вспыхивают, когда Сун Сян становится так близко, что дыхание на щеке ощущается. Глаза хочется закрыть, но Зекай сдерживается; внутреннюю сторону щеки закусывает и взгляд опускает. В шарф хочется закутаться, чтоб смущение скрыть. «Эй, прекрати быть таким нереальным, просто прекрати!» — Ты такой классный, — шепчет Сун Сян, и мир словно замирает. И кажется, что вокруг нет никого, и не смотрит на них никто. И мороженое в руках не тает, грозясь стечь на руки и на одежду. Какая разница, когда ОН стоит настолько близко, что, кажется, они вот-вот лбами столкнутся или… Сун Сян целует быстро и почти незаметно, и все происходит за доли секунды, что со стороны, наверное, даже ничего не понятно. Но у Зекая время и без того замедленное было. Доли секунды растягиваются на минуты. У Сун Сяна губы на вкус как клубника, шоколад и зеленый чай, и такие холодные, словно не его. Зекай надеется, что с приоткрытым ртом и лихорадочным блеском в глазах глупо не выглядит; а с эмоциями совладать не выходит — все равно волной под себя погребают, и, о черт, он даже не против. Жадно воздух вдыхает, губы облизывает. А у Сун Сяна лицо немного удивленное, но в глазах нежность. Мороженое все-таки стаивает на руки, и лишь это из оцепенения выводит. Время свой ход привычный возвращает, и мир наполняется звуками. Сун Сян трет рукав своего пальто и посмеивается с собственной неуклюжести. — Я больше не буду тебя целовать с этим в руках! Немного смущает, что он так открыто и без стеснения говорит об этом, но… Ведь именно эта уверенность и нравится Зекаю в нем. — Говоришь так, словно не понравилось. — Смотря что, смотря что… Весь мир — для них двоих. — С днем рождения, КайКай.