Амнезия

Магнус никогда не верил в случайности. Случайностью, с его точки зрения, была дырка в стене от огненного шара. Вроде бы с одной стороны он целился совершенно не туда, но с другой нельзя не принимать во внимание, что целился именно он. Поэтому к любой случайности в его жизни он подходил точно также – в ней всегда был виноват тот, кто целился. Алек был на взводе. Это можно было прочесть по слегла подрагивающим пальцам, по тому, как он чуть сжимал губы, прежде чем что-то сказать, по взъерошенной челке, свисающей ему на глаза. Легче всего это было прочесть по словам. Слова били сильнее адаманта. Магнус мог бы свернуть все в шутку, как делал до этого не раз, мог бы уйти, крикнуть в ответ, в конце концов это была далеко не первая и уж точно не последняя их ссора по какому-то пустяку. Но он устал. День был длинным: пять клиентов, сошедшая с ума от течки кошка, низкое давление и он банально не выспался. Усталость давила на виски, собиралась в жгут на затылке, мешала думать. Потом он скажет, что сделал это неосознанно. Щелчок пальцев и их мелкая ссора начисто забыта, а Алек улыбается, как ни в чем не бывало. Потом он скажет, что все началось со случайности. Он хорошо помнил, как стер Алеку память во второй раз. Они сидели вечером на балконе, наблюдая, как сумерки плавно накрывали город, как зажигались один за другим окна и вспыхивали уличные фонари. Это был один из тех дней, когда разговор давался тяжело, каждое слово приходилось выдавливать наружу, как пробку из бутылки. Это был один из тех дней, когда ко всему прочему Алек хотел поговорить серьезно. А Магнус, Магнус просто хотел считать начавшие проявляться звезды и не вспоминать Камилл больше никогда. - Я любил ее больше, чем кого бы то ни было, ты это хотел услышать? - резко бросил он в ответ на какой-то совершенно незначительный вопрос и тут же пожалел. Луна появилась из-за небоскребов тонким, едва заметным серпом. Казалось еще чуть-чуть и она надломится. Он не хотел видеть, как надламывается Алек. Стереть последнюю фразу казалось самым легким решением этого вечера. Потом он скажет, что так было лучше для всех. Наверное, если он сильно напряжется, он вспомнит третий и четвертый раз. После четвертого он твердо обещал себе, что больше не сотрет ни секунды из памяти Алека. Они провели целую неделю, которую Алек буквально зубами вырвал у Института в качестве отпуска. Неделя, за которую Магнус успел решить, что их отношения не требуют мелких уловок, что он больше никогда не предаст Алека таким образом. Но в следующий раз у него не было выбора. Потом он скажет, что иначе бы Алек умер. И лучше уж жить без одного, не особенно то и важного, воспоминания, но жить. И Магнус готов был взять ответственность на себя. У него был столько взятой ответственности за сотни лет, что одну сверху он и не заметит. Потом был шестой. И седьмой. Каждый раз Магнус думал, что это последний, но каждый раз думал, что это – путь наименьшего зла. Он мог помочь им быть чуточку добрее, помочь Алеку быть чуточку живее, а самому себе быть чуточку счастливее. Потом наступила зима. И Магнус не мог видеть Алека, не думая о том, что ворох его воспоминаний надежно заперт магией. Разговаривать с ним и не думать о том, что он прожил их отношения от начала и до конца, а Алек получил только некую урезанную, урезанную им, версию. Не сомневаться, остался ли бы Алек с настоящим Магнусом до конца. Был ли Алек также чуточку счастливее или нет. Он поднял блок в середине февраля, когда город сжал мороз такой силы, что лопались провода. Алек шутил, что колчан со стрелами никак не садится на шубу и надо переходить на арбалет. И не пора ли им съехаться. Он поднял блок, когда готов был выйти на метель в одной рубашке. Сначала было тихо. Так тихо, что он слышал мяуканье кошей с балкона, завывание ветра в щелях окна и стук сверху, словно медленно капала вода из незакрытого крана. - Я не понимаю, - как-то по-детски нерешительно сказал Алек. И Магнус хотел обнять его, сказать, что это было случайностью, что так было лучше для всех, что иначе, он бы умер, что это – наименьшее зло, но сказал только: - Прости, только прости. И в тот момент он не верил ни во что и не ждал ничего, он всегда знал, что случайностей не бывает, и в это в нем теперь дырка от огненного шара. И впервые за все время Алек посмотрел на него так, как смотрел когда-то на вампиров и оборотней, которых вел на суд. Как на кого-то ниже себя. - А если нет, ты сотрешь и эти воспоминания тоже? – злость в его голосе звенела. И он ушел. Конечно, ушел. И вместе с ним ушли морозы, и метель, а потом и зима. Вместе с ним ушла весна и первые теплые дни, вместе с ним ушел душный, горячий июнь. Магнус родился магом, и ему никогда не давали об этом забыть. Он был частью нижнего мира, наполовину демоном, он всегда слишком много на себя брал, а ему только подкидывали еще и еще. Потом он скажет, что сделал это не ради себя. Но, конечно, соврет. Он был верховным магом Бруклина, которому под силу было многое, чего не под силу было другим. - Меня зовут Магнус Бейн, - скажет он, протягивая руку. - Алек, - он уже и забыл, как Алек умел улыбаться. Немного робко, немного нахально. Потом он скажет, что неважно, как это произошло. Главное, что он может все исправить. И всю ответственность он берет на себя.