КотДог

Они бежали рядом. Тропа была гладкой, хорошо утоптанной тысячами ног, бежать босиком было легко — она сняла оставшуюся сандалию и теперь не хромала. Мягкая пыль бархатисто щекотала пальцы. Она вполне могла бы бежать и быстрее, но Вит упорно держал прогулочный темп. Может, из-за её босых ног. А может, чтобы была возможность продолжать нравоучения. И старше-то всего на пару вздохов, а туда же. Корчит из себя вожака. Или даже самого Держателя поводков. А всё потому, что кобель. Говорят, на правом берегу всё иначе. Говорят, там вожаками становятся лишь самки… Как-то слабо верится. Да и не похож этот странный Ксант на затюканного и с малолетства привыкшего к рабскому ошейнику. Вообще бы не верилось в эти разговоры полушёпотом, но наставник каждый раз больно бьёт по губам, если услышит. А бьют обычно только за правду. Может быть, Ксант — исключение? И остальные коты вовсе не такие? Сравнивать было не с кем — других котов она не знала… — И о чём ты только думала?! Кот! А если бы я не успел? А если бы… Она поморщилась: — Вит, не глупи… Её голос был устало-безнадёжным. Она давно уже привыкла к тому, что переубедить в чём-либо брата невозможно. — Он же кот, пойми! Это совсем другая натура! Забота о ком-то, кроме себя самого, им свойственна не больше, чем нам — измена сворке! Что он хотел от тебя? Он ведь наверняка что-то требовал взамен! Ты — мне, я — тебе, они же только такое понимают! Переубедить — невозможно. Это да. Но вполне возможно отвлечь. Переключить на другое. Остаётся только придумать — на что?.. Впрочем, не надо врать. Ты прекрасно знаешь, на что. Только вот — не будет ли это предательством?.. Но, с другой стороны, чужой кот — вовсе не то же самое, что родная сворка. Вит иначе не заткнётся, так и будет нудеть, а у неё уже просто нет сил… Ладно, пусть получит свою сахарную косточку. Она пожала плечами. Постаралась сделать голос как можно более ровным: — Может, не успел — ты налетел слишком быстро. А теперь, если ты не устал, стайернём на форсаже. Хотя бы до второй крейсерской. — Зачем? — У нас — важные новости. Нужно доложить как можно быстрее. —  Что ещё за новости? — он фыркнул презрительно. — О чём? — О том, что не все коты не умеют плавать. Она легко вырвалась вперёд и полетела над тропой длинными скользящими прыжками. Через некоторое время услышала слева сопение и скосила глаза. Вит нагнал и теперь бежал рядом. Был он хмур и сосредоточен. И — слава Лорантам-Следователям! — больше не пытался читать нотаций. * * * Ксант потеребил ногтями кору. Фыркнул задумчиво. В жилах всё ещё подрагивали остатки пережитого возбуждения, расслабленно валяться на широкой тёплой ветке больше не хотелось. Столько интересного за одно утро! Патрульный посёлок на берегу… Интересно, а Леди-Матери знают? Хотя это, скорее, дело Комитета. Вот уж эти старухи развопятся! Щенок, умеющий лазать по деревьям… Хм-м. А ведь это, пожалуй, и посерьёзнее будет. Вся правобережная оборона построена на том, что собаки не любят деревьев. И не умеют по ним лазать. Точно так же, как кошки не любят воды и не умеют плавать. Хм… Точно так же, да? Наводит на размышления… Да нет, там же не просто в нелюбви дело. У них лапы иначе устроены, с такими не полазаешь. Только если совсем сквот не задействовать, но ведь это же глупо… Так же глупо, наверное, как и коту — нырять в водопад для собственного удовольствия. Совершено — кстати! — при этом не задействуя сквот. Хм-м… А ведь есть и третье — причина, из-за которой несчастная сучка с обрыва бросилась. Она проболталась. Девчонки в этом похожи, что леди, что сучки, они всегда болтают лишнее, независимо от породы. Держатель поводка ищет виновных в отмене Испытаний и равнодушии Лорантов-Следователей. Что характерно — ищет среди своих. Ксант фыркнул. Губы сами собой растянулись в ехидной улыбке. Он ещё не решил, сообщит ли про неожиданное умение красавчика-щенка, столь очаровательного в своём благородном негодовании, и про наличие на самой границе скрытного сторожевого поселения левых. Но вот об этом — сообщит обязательно. Хотя бы для удовольствия посмотреть потом на кислую рожу Бетрикс. Кастрировать ей Ксанта вздумалось. Ха! А вот накося выкушай, не подавившись да не обляпавшись! Последние испытания были последними для всех. Вот это новость так новость! И собаки ищут виновных. Среди своих… * * * — Да я вообще сомневаюсь, что они имеют право называть себя людьми! Если станцию прикроют — колонией их всё равно не признают, зуб даю! В лучшем случае, зону объявят в бессрочный карантин. Военные наверняка потребуют тотальной зачистки, они же параноики! И меркантильны до безобразия, а тут столь лакомое землеподобие, планета класса А, осваивай в своё удовольствие, мастрячь хоть курорт, хоть базу. Нет аборигенов — нет и проблемы. Вспомни, как плотоядно на нас посматривал тот боров в погонах на последней комиссии! — Не говори глупостей. У нас гражданское начальство. — Милтонс работал на военных! Об этом все знают. А военные всегда уничтожают результаты неудачных экспериментов, вспомни хотя бы систему Тарсова. Вот и здесь всё тем же самым закончится. Не идиоты же они, оставлять такую бомбу, которая может бахнуть непонятно когда и чем. Ещё и нас зачистят — за то, что слишком много знаем, но так ничего и не добились. А чего мы можем добиться, когда они сами уничтожили все носители?! И всех носителей, кстати, тоже. Узнаю наших милых армейских чинуш — сначала устраивают ксеноцид, уничтожают модификантов до последнего, а потом задают вопросы и требуют результатов. Нет, ну ты скажи! Ведь любому придурку понятно, что человека под планету перестроить куда проще, чем планету под человека. И выгоднее! Но разве наши вояки считать умеют? Если бы не твой Милтонс — так бы до сих пор и носились с идеей повсеместного терраформирования, хотя любому придурку… — Повторяешься. — Ну и что? Я не твой безупречный Милтонс, могу себе позволить! Тем более, когда эти не умеющие сложить дважды два тупари… — Они не тупари. И считают получше нас с тобой. И очень хорошо представляют последствия. — Ага, как же, как же, представляют они! Когда зачищали всех полиморфов — тоже хорошо представляли? Что-то я сомневаюсь! Иначе не вопили бы сейчас хором и не требовали — вынь и положь им ген модификации, вот так прямо сразу вынь и положь! А нету их, полиморфов этих! Есть только одичавшие оборотни с жестко запрограммированными стабилями сквотов, пёсики-котики, и непонятно, что с ними делать. А отвечать — кому? Отвечать нам, а не твоему любимому Милтонсу! Тоже мне, святоша… Ах, извините, я тут немножко нагадил, но вы же уберёте, да?! Ах, я и тут нагадил? И там тоже?! О, какой я плохой, пока-пока! — Не смешно. И неубедительно. А вот сравнительный анализ поведенческих стереотипов — очень даже. Милтонсу почти удалось сделать из одинаковых заготовок две совершенно различные модели. Непонятно только, зачем Милтонсу могла понадобиться столь жёсткая фиксированность их вторичных форм… — Ну да. Почти. В том-то всё и дело, что почти. Как с предразумными Земли Анники. Сколько они там топчутся на пороге разума? Два или три тысячелетия? И протопчутся ещё столько же, зуб даю! Так и с нашими туземцам будет, помяни моё слово! Генетически они, конечно, почти что настоящие моди-полиформы, да только вот в том-то и дело, что почти! Милтонс сумел обойти закон сохранения массы, вот вояки губёшки-то и пораскатывали! Да только как раскатали — так и закатают, потому что местные — не моди. Моди! Ха! Настоящие модификанты могли становиться кем и чем угодно! Зелёным камнем, синим цветом, музыкой, электромагнитными колебаниями, даже пьезо-волной! А эти… Они, конечно, не люди уже, но и до моди им ещё срать да срать! — Не хами. Тебе не идёт. — Да и кому оно нужно, это твоё доказательство?! Нет, ну вот ты просто представь — допустим, случится чудо, и мы доделаем эту милтонсовскую хрень. Пусть всё это бесперспективно совершенно и у нас нет на то ни малейших шансов, но… Допустим! Доделали. Доказали. Ура-ура. Моди — такие же люди, как мы. Ну или когда-то такими же были. Мы все немножко моди — ну или когда-нибудь можем такими стать. И — что? Кому-то что, будет приятнее оттого, что полвека назад мы уничтожили не жутких монстров-захватчиков, а всего лишь слишком продвинутых двоюродных братишек, заглянувших на огонёк? Или что — это кого-то ужаснёт? Да люди всю свою историю уничтожали себе подобных! Что молчишь? Впрочем, ты прав — никто и не узнает. Эти, в погонах, они же параноики. Они не позволят. Они же помешаны на контроле! А как можно проконтролировать того, кто может стать пьезо-волной или синим цветом? Зачистят. Или засекретят так, что не раскопать… И нас тоже — в лучшем случае засекретят! — Мешаешь работать. — Ой, не надо, а?! Всё уже тысячу раз проверено. Мною лично проверено! Ближайшая перспективная пара в подходящий возраст войдёт года через три, не раньше, да и перспективка там так себе. Охота гонять порожняк? Ну так порадуй туземцев, возобнови испытания. Хотя при нынешнем финансировании… — Я перепроверяю начальные расчёты. Если ошибка где и допущена, то в самой основе. — В основе был Милтонс! А у него — никаких расчётов, только заметки на полях и эта сволочная поэма! Как ты надеешься проверить стихи? Подсчитаешь количество букв?! Сравнишь рифмы? Смоделируешь ритм?! — Проанализирую изначальную коррекцию генофонда. Сложно, но определимо. — А нафига? И так понятно, что он сделал, — нашёл планету одичавших первопоселенцев и нашпиговал их по уши всякой адаптивной дрянью! Он ведь не мыслил мелочами, наш Милтонс, ему вселенский размах подавай! Непонятно другое — зачем ему понадобилось загонять их в поведенческие стереотипы? Да ещё и в столь жёсткие! Зачем ему нужны были все эти дикарские ритуалы, в которых только сами дикари и способны разобраться? И магия эта дурацкая со сквотами — зачем? — Не путай термины. Не магия — нанотехнология. — Нда? А ты берёшься различить модифицированную до черте какого уровня нанотехнологию –- и магию бытовую обыкновенную? Я не берусь, я же не гений. Гением у нас был Милтонс… — Сарказм неуместен. Милтонс действительно был гением. Это неоспоримо. — Сволочью был твой Милтонс! Как и Ферма! Полей ему не хватило, скотине! А мы — расхлёбывай! Совести ему не хватило, а не полей! Как и Милтонсу. Эта его «Поэма о крыльях» — это же издевательство форменное! Почему он не мог написать просто отчёт, как все приличные люди? Почему он не мог просто вести, допустим, тот же рабочий дневник, как любой нормальный лаборант-исследователь?! Зачем потребовалась эта рифмованная занудная хрень?! — «Поэма о крыльях» удостоена двадцати четырёх межсистемных литературных премий. В том числе — шести пангалактических. И — «личного одобрения» Сеарха. — Во-во! Литератор, твою мать. Оставил след. Может, он просто пошутить хотел, а? А что, вполне в его духе! Этакая изысканная посмертная издёвка, хохот за крышкой гроба! Прикололся, а мы головы ломаем над глубинным смыслом. Нет, подумай, а? Чем не версия? Тогда понятно, почему оба этих местных вида на «поэму» так молятся! Нет, ты подумай! Чтобы два настолько различных мировоззрения признавали священным один и тот же текст и одно и то же место?! Это же нонсенс!!! — Почему? В человеческой истории такое уже было. И не раз. А с островом мы им сами помогли. — Ладно, пусть! Но — поэма?! Что скажешь? Они же чтят один и тот же текст?!! Дословно! Добуквенно! Тютелька в тютельку! О чём это говорит? — О наличии у них вкуса. Не забывай — двадцать четыре премии. И — «личное одобрение»… * * *