Словно призрак

Нико лежал на кровати, не издавая ни звука. Он, бледный и измученный, невероятно уставший после очередного дня безнадежных поисков, смотрел в потолок, отчаянно пытаясь не сомкнуть глаза. В самом темном углу комнаты это представлялось очень сложным. На дворе стояла глубокая ночь, но бра* освещала вход в Домик детей Аида и частично распространяла свое влияние на комнату. Сейчас медленно считал секунды и минуты четвертый час, и все нормальные люди спали. Дети Олимпийских Богов сладко (или нет, что более характерно для полукровок) дремали, даже не представляя, что ди Анджело в этот момент отчаянно борется с требованиями вымотанного и истощенного организма. Но этот бой был заранее проигран, парень понимал это. Так повторялось всю одну тысячу и шестьдесят четыре дня до этого, так почему сейчас что-то могло измениться? Нико лишь оттягивал момент, когда провалится в бездну сна, из которой ее никто не спасет. Теперь даже Тартар казался ему райским местечком. Там все было реально и не выходило за пределы возможного. Здесь — он один-одинешенек, как и всегда, и враг его — он сам. Точнее, его подсознание. Услужливо предоставляя самые ужасные картины того, что происходит с ней, оно медленно убивало такую искреннюю и чистую надежду в сыне Аида. Завтра — «знаменательный» день. Ровно три года ее уверенное и серьезное лицо не греет сердце, мягкая нежная улыбка не скрашивает жизнь, а редкие, но крепкие объятия не затрагивают даже самые отдаленные струны в душе. Восьмое августа, ровно за две недели до Дня рождения Перси. В то злополучное утро Нико, как и обычно, пришел позже всех на трапезу. Он знал, какая аура витает вокруг него; люди нервничали в компании посланника Бога Царства Мертвых. Сейчас это волновало его меньше всего. Мысли витали где-то в будущем, часами позже. После обеда ди Анджело хотел, наконец, признаться девушке, что же терзало его с того самого дня, как он превратил в призрака Брайса Лоуренса, и в чем убедился позже. Каково же было его — и других полубогов — удивление, когда Рейна не явила всем свой суровый лик. Он решил навестить подругу в домике детей Беллоны (где жила только она и иногда Хилла вместе с амазонками, когда тем случалось праздновать Новый Год с полукровками, что происходило уже три раза) в Лагере Юпитера. Уже тогда Нико чувствовал неладное. Не найдя ее там, он по теням переместился в Лагерь Полукровок, хотя веры в то, что претор там, не было. Разве могла Рейна так быстро добраться до лагеря греков, да еще и не предупредить его? В сердце закрался страх. Нико вернулся в Лагерь Юпитера, понимая, что там ему должны помочь. Люди не исчезают просто так, Перси по своему опыту знал это. С тех пор начались поиски. Лучше бы Нико оказался на Полях Наказаний. Самыми тяжелыми оказались первые восемь месяцев. Никто. Абсолютно никто не мог дать даже зацепки. Вся семерка Героев Олимпа усердно помогала мальчику, намного больше кого бы то ни было, но даже они спустя какое-то время опустили руки и лишь надеялись на чудо. Ни Аннабет (которая лучше всех понимала его боль от потери любимого человека), ни Хейзел не останавливали все новые и новые попытки ди Анджело отыскать хотя бы ниточку, что вела бы к дочери Беллоны. Девушки лишь с сочувствием и болью (второе относилось только к Левеск) смотрели на него. Сестра, как могла, старалась утешить Нико, придать ему веры на лучший исход. Она уделяла брату все свободное время, что категорически его не устраивало. Он просто предупредил девочку, что отправляется в долгосрочное путешествие в Царство Мертвых, и на целых полгода исчез. Нико моргнул, прогоняя образ улыбающейся Рейны. И понял, что вот и началась пытка. Он все-таки заснул, и теперь его ждали кошмары. Они широко раскрыли руки для приносящих острую боль, сумасводяще жестоких объятий. Ди Анджело оступился и упал прямо в тиски. Может, сын Аида и имел частичный контроль над снами, но то были видения происходящего в мире. Против подсознания оружия не было. Нико приготовился к новой порции пыток, но получил лишь странный сон, в котором он стоял перед Рейной и тянул к ней руку. Девушка спала, но никак не реагировала на его крики. В какой-то момент она вдруг села, раскрыла свои пронзительные темные глаза и в растерянности взглянула прямо на Нико. — Рейна? — прошептал полубог и провалился обратно в реальность. Похоже, во сне парень ворочался. Постель измялась, одеяло валялось на полу, как и подушка, а покрывало опутало ноги. Он со стоном лег обратно, борясь с ноющей болью внутри и желанием разнести весь свой Домик к адским гончим. Тем не менее, он встал и умылся. Оказывается, уже три часа как перевалило за полдень. Дверь с грохотом ударилась о стену. Сын Аида вздрогнул. — Нико? — взволнованно произнесла Аннабет. — Хорошо, что ты не спишь. Рейна… Ничего не спрашивая, полубог сорвался с места. Она совсем не изменилась. Гордая осанка, вздернутый нос, пронзительный взгляд. Прекрасные и воинственные черты лица выдавали прирожденного бойца, способного вскружить голову и отвлечь противника, если того захочет или если того требует план. Она осторожно, но пытливо осматривала толпу, словно кого-то ища или, наоборот, боясь увидеть знакомое лицо и фигуру. Ее окружила толпа полубогов, все они громко перешептывались, и чаще всего доносилось слово «вернулась» — единственное, которое разобрал Нико. Здесь были даже Хирон, чей такой восторженный вид удивил ди Анджело, и Мистер Д. Сердце гулко забилось в груди, его стук отдавался где-то в висках. Бесконечные радость и облегчение охватили сына Аида, однако вместе с ними пришло и волнение. Трепет и тревога. Не потому, что Рейна могла полностью забыть все, что с ней происходило. Нико в любом случае нашел бы способ вернуть воспоминания. А просто из-за чувств, что так долго и мучительно теснились в груди все эти три года. И вот она вернулась. Дар речи как будто пропал, но он и не нужен был. Рейна заметила его, напролом направляющегося к ней, и сделала несколько шагов навстречу. Дальше она не могла, слишком много людей стояло у нее на пути. Нико же не боялся наступать на ноги, задевать плечом, касаться ледяными руками. Он не видел ничего, кроме лица претора; его глаза не желали замечать. Он добрался до девушки, почему-то до сих пор не доверяя своим глазам. Ди Анджело не отдавал себе отчета и совершенно не контролировал свои действия. Словно опьяненный. Он протянул к ней руки, намереваясь сжать в объятиях. Вместо лопаток его ладони нашли теплые щеки Ареллано. С неизвестной никому, кроме Хейзел, Бьянки и Рейны, нежностью он провел подушечками больших пальцев по ним, от чего те тут же окрасились легким румянцем смущения. Невольно Нико усмехнулся. Парень наклонился — совсем немного, ведь девушка была немногим ниже него, — и прикоснулся к губам той, что уже очень долгое время не желала покидать его сердце и занимала все его мысли, своими. Все, в том числе и Рейна, в шоке глядели на сына Аида. Парень не обратил внимания, что над лагерем нависла тишина. Его одолевала нежность, переполняли счастье и эйфория. Лишь когда к нему пришло осознание сделанного, полубог отпрянул от римлянки. Он растерянно и в ужасе осматривал дочь Беллоны, полукровок, Хирона, Мистера Д, не зная, что же делать. Мысли, как назло, спутались. Неожиданная злость взметнулась в нем. Как ни странно, его выручила внезапно появившаяся Аннабет: — Рейна вернулась, — торжественно воскликнула девушка. — Разве не стоит нам отпраздновать это? Большинство уставилось в ожидании вердикта на кентавра и Бога, хотя некоторые все еще глазели на Нико и Рейну. — Делайте, что хотите, — безразлично отмахнулся Мистер Д. Мгновение, и собравшиеся взорвались одобрительными криками. Удивительно быстро ретировавшись готовиться к празднованию, они словно тут же забыли о конфузе, что произошел минуту назад на их собственных глазах. Даже дети Афродиты — и те ушли. Парню никогда не удавалось понять, чем же обитателям лагеря так нравились вечеринки. Они с радостью и хорошей отдачей готовили украшения, выступления, планировали сценарий. Их мысли заполоняло одно лишь будущее торжество. Что же было прекрасного в том, чтобы набить живот до отвала или плясать, пока ноги не заболят? Остались лишь Нико и Рейна. Сын Аида только повернулся, чтобы сбежать, скрыться, спрятаться в тенях, как теплая и мягкая рука легла ему на плечо. — Куда ты? — спросила она. — Тебе зачем знать? — раздраженно пробормотал ди Анджело. Он понимал, что так разговаривать с одним из самых дорогих ему людей нельзя, но лишь так он мог скрывать боль. Та опасной волной возвысилась над ним, обещая вот-вот обрушиться. Верная спутница и подруга, что везде и всегда следовала за ним. Он ненавидел ее, но не мог противостоять ее убийственным чарам. — В твою честь устраивают праздник, так иди и готовься. И прежде чем он смог бы получить ответ, Нико бросился к тени Домика Афродиты. Он не учел быстроту реакции и мышления Рейны или, быть может, надеялся как раз на нее — он и сам не знал. Но в последнее мгновение она успела вытащить его обратно на солнечный свет, пресекая любые попытки побега по теням. В ее прекрасных темных глазах явственно читалась решимость выяснить все и сейчас и готовность силой заставить его остаться. Вот только в ответном взгляде были лишь усталость и желание окончания всего этого спектакля. — Хотя бы не здесь, — предложил сын Аида, кивком головы указывая на Домик Афродиты. Он понимал неизбежность признания (хотя разве он уже не сделал этого, поцеловав девушку?), но не хотел быть актером на сцене со зрителями в виде дочерей Богини любви. Жуткие сплетницы и романтики могли всему лагерю разболтать, что же они видели. Нико не хотел подобных слухов о себе. Лучше уж считаться изгоем, чем героем-любовником. Ареллано кивнула, жестом указывая на берег реки. И очень удивилась, когда Нико отрицательно помотал головой. — Наяды, — объяснил он. И, легонько схватив подругу за запястье (в его голове мелькнула мысль, что хорошо, что он не видел ее выражения лица, полное отвращения), повел ее к Домику Аида. Там никого не могло быть, ведь Хейзел сейчас находилась в лагере Юпитера, и ди Анджело поставил себе на заметку известить находящихся там о возвращении претора. Нимфы даже близко не подходили к этому месту. Другим обитателям лагеря Домик был просто не нужен. Помещение встретило их бардаком и темнотой, но это меньше всего волновало дочь Беллоны и сына Аида. Девушка включила свет и прошла внутрь, в любопытстве оглядываясь. Они, конечно, крепко и близко дружили с Нико («Раньше», — горько подумал ди Анджело), но Рейна никогда не заходила сюда. Хотя когда бы у нее было время? У них была лишь неделя, прежде чем римлянка пропала на целых три года. Похоже, ее повеселило то, что она увидела. Девушка неожиданно рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Нико в непонимании уставился на нее, вопросительно выгнув бровь. Она решила высмеять его чувства? Догадка отдалась горечью и разочарованием. — Понимаешь, — наконец, перестав хихикать, произнесла Рейна, — многие обитатели лагеря считают, что вы спите в гробах вместо кроватей, у вас везде черепа и табличка с зачеркнутым красным цветом чесноком, — и вновь начала смеяться, только теперь было более заметно, что делала она это нервно. Тихий смешок сорвался с губ сына Аида, которыми он давеча целовал эту девушку. — Тебя волнует только это? — Нико развернулся к ней лицом. Вопреки ожиданиям девушки, там вовсе не было маски безразличия. Парень обнажил перед ней все чувства, что сейчас испытывал. Боль, злость, растерянность, ожидание худшего, непонимание, безнадега. Его глаза как-то по-особенному блестели, Рейна уже видела подобное. Тогда, при встрече с Брайсом Лоуренсом. Нико вот-вот сорвется. — Ты не хотела бы что-то узнать? — Он опасно надвигался на нее. — Что-то, о чем я молчал более трех лет? — Рейна стояла на месте, твердо решив не давать слабину. — Почему я поцеловал тебя? — Он еле заметно дрогнул. — Что не давало мне сдаться, как другим, когда я искал тебя? Он вплотную подошел к девушке, смотря на нее сверху вниз. Римлянка невольно положила руки на его грудь, оставляя расстояние между ними. Она вовсе не боялась, просто не привыкла к столь близкому контакту с другим человеком, когда не является тем, кто нарушает личное пространство. Претор спокойно встретила тяжелый взгляд сына Аида, хотя на глубине ее глаз Нико заметил нерешительность. Что же такого она собиралась сказать, что представлялось трудным даже для нее? Придумывала более мягкую формулировку для отказа ди Анджело? Боялась ранить его сердце? Нет. То, что она произнесла, было совсем другим. — А кто сказал, что твои чувства невзаимны? Его глаза изумленно расширились. Она застала его врасплох. — Три года. Все то время, что я спала, я находилась рядом с тобой. — Рейна покачала головой. — Я не знаю, как все произошло. Я просто легла спать, и началось. Я видела тебя, как ты выходишь на завтрак, как все удивляются, что меня нет там. Как ты перенесся по теням в Лагерь Полукровок и искал меня там. Даже в Царстве Мертвых. Везде, где ты бывал — у греков, римлян, живых, мертвых. Везде я следовала за тобой, словно призрак. Не по своей воле, меня словно привязали к тебе. Я прекрасно видела, как тебе было больно и горько, когда сдались даже Хейзел и тренер Хедж. Прости за то, что я пропала и так и не смогла поздравить тебя с семнадцатилетием. И прости, что до исчезновения я так и не поняла, что ты ко мне что-то питаешь. Но теперь… — она подняла на него взгляд своих прекрасных темных глаз, — я знаю. Знаешь, это даже хорошо, что ты не признался в своих чувствах тогда. Я бы не ответила на них. Но у меня было время влюбиться в тебя. Но теперь… Откуда-то Нико знал, что произойдет. Его руки, ведомые странными инстинктами, обвили талию девушку и прижали ее к телу полубога. Рейна же положила ладони на его щеки и закрыла глаза, немного подавшись ему навстречу. Он накрыл ее губы своими, пока внутри все пело от счастья, какого он никогда не испытывал. Ее руки переместились ему на грудь и сжали ткань на ней. Это был не первый для нее поцелуй — когда-то она отдала его Джейсону. Но самый совершенный, самый желанный, самый приятный. Ей хотелось навсегда остаться в этом мгновении, чего никогда не было с Грейсом. Нико она любила в сотни тысяч раз сильнее. — Я так давно… Я… — он пытался восстановить дыхание. — Я тоже, — тихо усмехнувшись, произнесла Ареллано.

***

Хейзел кинулась обнимать брата, а потом и претора (чем явно удивила ту), явно испытывая облегчение. Девушка не сдержала эмоций, и пара слезинок показались на ее щеках, пусть Левеск и широко улыбалась. — Боги, я так рада, Нико! — воскликнула она, при этом смотря вовсе не на брата. Ее взгляд был прикован к римлянке. — Наконец-то ты вернулась, Рейна. Не могу поверить, что ты здесь. Претор ответила центуриону лишь полуулыбкой, хотя не заметить, что и она была рада видеть их, не представлялось невозможным. Чувства, переполнявшие девушку, явственно читались во взгляде Рейны. Все новые и новые полукровки подходили к ней, приветствовали и показывали, как рады видеть ее вновь. Их слова были искренними, что грело душу. Греки, римляне, Хирон. Они, конечно, не атаковали ее все сразу, но выкроить хотя бы минуту свободного времени не удавалось. Людей, кроме Хейзел, желающих убедиться до и после дочери Плутона, что она реальная, оказалось, мягко говоря, много. Претор не возражала, но из-за этого она не могла… — Не найдется минутка и для меня? — послышался голос ди Анджело за спиной. Рейна ухмыльнулась. — Ты самым первым обнял меня, разве нет? — она обернулась. — Хитрый Нико Ди Анджело, — продолжала поддразнивать она. — Решил отхватить себе побольше. Сначала днем, теперь вечером. — Небось и ночью будут? — вставил в их разговор свой комментарий проходивший мимо Уилл Солас. Он увидел какую-то девушку в толпе и поспешил приблизиться к ней. Парень что-то сказал ей, и они засмеялись. Может, сын Аполлона и не обратил внимание на смысл своих слов, но Рейна и Нико покраснели. Они сидели у костра и, надеясь, что никто не заметит, держались за руки. Темнота должна была скрыть их милый жест, полный взаимной любви и нежности, но, по правде, исходивший от огня свет иногда все же давал увидеть его. В один из таких редких моментов Хейзел заметила сплетенные руки брата и Рейны, но вовсе не возражала этому. Наоборот, она чувствовала себя превосходно, замечая счастье в глазах Нико. Еще два с половиной года назад он все же решился рассказать ей обо всем, что с ним происходило, и его сестра знала, как мало хорошего случалось с ним. Ему так недоставало даже спокойствия, что уж говорить об отличном настроении. А эти три года… Боги, Нико сходил с ума от злости и отчаяния, ища Рейну. Его чувства к ней лишь усиливали беспокойство. Левеск знала (по крайней мере, догадывалась) про них с самого начала, пусть и никак не комментировала выбор сердца брата. Зазвучала музыка, очевидно, предназначенная для медленных танцев, и Хейзел ушла под руку с Френком. Ее мысли витали уже вокруг своего парня и легкой насмешки над его смущением, когда он пригласил дочь Плутона. Они встречались уже долгое время, не первый год, но он все еще стеснялся. — Потанцуешь со мной? — подал голос Нико, протянув ладонь Рейне. Римлянка очень удивилась. Чтобы он — сын Аида, не привыкший к каким-либо действиям на публику, — решился станцевать на глазах у всех? Скорее уж Тартар станет подобным Элизиуму, а все монстры навсегда исчезнут. Тем не менее, Рейна приняла его приглашение, тепло улыбнувшись парню. Он потянул ее на себя, положив правую руку на талию. Но, конечно же, он не отошел далеко от своего стиля жизни. Ареллано и Ди Анджело не стали танцевать на виду у всех; Он повел ее куда-то, и, проследив за взглядом парня, претор поняла куда. Берег озера был пуст. Даже наяды исчезли отсюда. Скорее всего, те сейчас развлекались вместе со всеми на вечеринке, Нико рассчитывал на это. Водная гладь изредка морщинилась волнами и отражала почти идеальный шар Луны, испускавший серебряный свет. От воды шел сладковатый запах бриза, а дышалось легко и приятно. Влажный песок под босыми ногами — и Нико, и Рейна разулись, с блаженством ступая уставшими ногами по мягкой поверхности — холодил стопы, заставляя покрыться мурашками. Легкий ветерок обдувал обоих, развевая длинные распущенные волосы девушки и колыхая шевелюру парня. Сын Аида повернулся к своей спутнице, едва заметно улыбаясь. Он остановился слишком резко, а дочь Беллоны, будучи полностью раслабленной и забывшей о таком понятии, как «реакция», по инерции налетела на него. Он, в отличие от нее, успел среагировать и удержал от падения, обняв. — Что я вижу? — Нико выгнул брови. — Претор двенадцатого легиона Фульмината, герой Олимпа, Друг Лошадей, носящий эгиду, данную ей самой Афиной, чуть не упала. — Прекрати, — рассмеявшись, произнесла претор, легонько ударив парня кулачком по груди. Он перехватил ее руку и, взяв вторую, положил их себе на плечи. У римлянки перехватило дыхание от неожиданности столь нежного жеста, и она подняла глаза на Ди Анджело. Его лицо скрывала тень, но девушка все же разглядела блестящие глаза. Они буквально светились теплым чувством… К ней. — Откуда ты знаешь, что нужно делать? — вырвалось из ее уст. — Не знаю. Я просто решил сделать так, — словно в прострации ответил парень, рассеянно убирая прядь волос с лица девушки. Он положил свою голову на ее плечо, а руки на лопатки Ареллано, раскачиваясь в такт музыке. Время словно бы остановилось. Конечно, лишь для них, но обоим было плевать. Сейчас их мысли тянулись лишь друг к другу, ничего и никого другого не существовало. — Ах, как же приятно наблюдать за проявлением такой сильной любви, — довольно протянул кто-то за спиной Нико. И парень, и девушка застыли на несколько секунд, а потом разомкнули объятия, отпрянув друг от друга. Они одновременно повернули головы к источнику звука. Им оказался… Оба удивленно ахнули. — Се… Серинда Свон**? — изумленно сказала Рейна. Она во все глаза уставилась на актрису. — Серинда Свон? — недоумевая, ответил Нико. Он нахмурился. — Я вижу вторую тебя, Рейна. Что происходит? — О, это так мило, — вновь подала голос женщина… девушка… Кто бы это ни был. Ди Анджело и Ареллано переглянулись, начиная понимать, что происходит. Они видят это, но пред ними предстают две абсолютно разные личности. Нет, это вовсе не мираж. Это… — Нико считает девушкой с идеальной, просто совершенной внешностью тебя, дитя Богини войны. Какую же сильную любовь он к тебе испытывает, что так превозносит. Но по поводу Серинды… Ты была близка, она — моя дочь. Вы ведь поняли, кто я, не так ли? — лже-Рейна лукаво улыбнулась. Но в этой улыбке не было видно ничего теплого, она больше походила на оскал, что было так несвойственно настоящей Рейне. — Афродита, — сделал вывод Нико. — Богиня любви и красоты. — Умные полукровки, — довольно улыбнулась Олимпийка. — Вам, должно быть, интересно, куда пропала дочь Беллоны на три года, не так ли? — бестактно перевела тему Богиня, застав полубогов врасплох. Словно бы не заметив молчания с их стороны, она продолжала говорить: — Да, пожалуй, это очень долгий срок, в особенности для любящего смертного. Но только так можно было испытать твои чувства на прочность, Нико ди Анджело, а твои заставить вспыхнуть, Рейна Авилла Рамирес-Ареллано. — Это все… Ты… — задыхаясь от мгновенно вспыхнувшего пламени ярости в груди, прошептал сын Аида. Его кулаки сжались так сильно, что ногти впились в кожу, а кровавые линии появились на ней. Медленно, щупальца за щупальцами, тьма сына Царства Мертвых исходила из него, захлестывая стоящую рядом Рейну волнами гнева, боли и ненависти. Он сделал шаг к Богине, но римлянка схватила парня за руку, удерживая на месте. Ей бы и самой сейчас хорошенько вмазать этой гадине, вот только быть в немилости у Богини, властной над такой огромной и опасной силой, чревато последствиями. — Положительная сторона быть Богиней — уметь погружать смертного в сон, при котором он не может умереть от голода или холода, просто застыв во времени, — продолжала жеманно щебетать Афродита. — Так что тебе до сих пор шестнадцать, Рейна. Ты все также, кхм, мила и полна сил, что и три года назад. Я вижу, твой возлюбленный сейчас не в лучшем настроении. — Богиня поморщилась, пальчиком касаясь тьмы. — Хорошей вечеринки. Не забудьте сделать подношение… В мою честь. Она растворилась в воздухе, оставив после себя лишь несколько лепестков роз. Нет. Все же намного больше. Она оставила за собой разъяренного Нико, столь же яростную Рейну и чувство отвращения и презрения к Богине и ее поступку у всех тех, кто уже знал и кто узнает об этом. — Нико, — произнесла претор. — Прошу тебя, успокойся. — Все чертовы три года я страдал от этого мерзкого чувства в груди просто потому, что это было прихотью какой-то Богини любви, решившей испытать мои чувства к тебе на прочность, — прошипел сквозь зубы сын Аида. — Как мне, по-твоему, успокоиться? — Но ведь благодаря этому я полюбила тебя, — привела аргумент дочь Беллоны, обойдя Нико и встав перед ним. Она положила ладони на его шею и посмотрела прямо в глаза. — Три года назад я чувствовала к тебе лишь крепкую дружескую привязанность и ничего более. Лишь видя все то, через что ты прошел ради меня, я смогла ощутить что-то к тебе помимо сестринской любви. Прошло несколько минут, и тьма рассеялась. Нико опустил голову, тяжело выдохнув. — Ты права. Я должен успокоиться, — согласился парень. Рейна улыбнулась, хотя ее саму гнев не отпустил до конца. — Тогда потанцуем?