***
8 апреля, 12:30, Академия Самедзука, кабинет истории.
— Мацуока! — громовластный голос прозвучал словно из другой реальности и заставил до этого мирно сопящего Рина вскочить из-за парты и выкрикнуть смятое: «Да!». По классу прокатилась волна тихого хихиканья. Пятничное солнце заполняло кабинет своими лучиками, пробиваясь через запахнутые шторы. Мацуока, стоящий посреди класса истории, ничего не понимал и лишь зарылся рукой в волосы на затылке, опираясь на край парты, чтобы не упасть. Ежедневные изнуряющие тренировки до поздна давали о себе знать вечной раздражительностью, мешками под глазами и сном на немаловажных уроках. Учительница истории, Хондзо-сэнсэй, — бабка лет шестидесяти с уродливой борадавкой на подбородке, из которого рос чёрный волосок, — была крайне мужиковатой и пышной женщиной, поэтому многие ученики сравнивали её с сумоистом. К Рину она относилась не совсем доброжелательно, ведь он уделял плаванию больше времени, чем Гражданским войнам семнадцатого века, и был острёр на язычок, всегда говорил то, что думает, совсем забывая о прилежащих хорошему ученику воспитании и чувстве такта. Скрестив руки за спиной, с указкой чёрного цвета в одной ладони учитель подошла к парте Мацуоки, с высока (в прямом смысле этого слова, ведь рост её составлял около двух метроа, если не больше) смотря на него. — Выпрямись, — прошипела она, почти как змея, сверкнув линзами очков на орлином носу с горбинкой. Хмыкнув, Мацуока встал во весь рост, сведя лопатки и хрустнув позвоночником. Его взору предстали множество чёрных точек на подбородке и верхней губе учителя. Видимо, остатки в прошлом пышных бороды и усов, нынче сбриваемых уже, видимо, сточившимся станком. — За Ваше крайне бестактное поведение на моём уроке Вы будете наказаны. Отработка. Чтобы весь класс сиял. — Конечно, как же я могу отказать Вам? — чуть сщурив глаза, протянул Рин, ожидая реакции Хондзо-сэнсэй. Но та лишь нахмурилась до появления складок на переносице, сжав до скрипа лакированную указку в морщинистой ладони, после чего развернулась на широком каблуке туфель и направилась к большой меловой доске. — Жду Вас завтра к шести вечера.***
9 апреля, суббота, 21:17, Четвертая улица.
Вечер. Последние солнечные лучи пропали пару часов назад, и сейчас дорогу освещали своим бирюзовым светом высокие двуглазые лампы, обклеянные разнообразными афишами. На одной из таких афиш говорилось о фестивале в честь начала цветения сакуры. А почему бы и не сходить туда, подумал Рин. После трёх часов уборки хотелось где-нибудь развеяться, а фестиваль — прекрасное место для этого. Немного веселья и позитива вокруг сейчас бы не помешало. Чем ближе Рин подходил к указанному месту, тем громче становились музыка, смех и голоса, людей в красочных кимоно и необычных масках — больше, а разнообразные лавки со всякой вкуснятиной прижимались друг к другу теснее. От запаха такояки, моччи, жаренных морепродуктов и рисовых колобков со множеством начинок у Рина в животе образовался комок голода, который при виде всей этой вкунсятины сразу же запел песню китов, расстягивая гласные. В кармане было около семидесяти йен. Этого хватит только на две маленькие булочки с вареным яйцом внутри или на крохотную порцию сашими с тунцом. А ещё ему нужны были деньги на проезд в автобусе до дома. Вздохнув, Рин отошел подальше от лавок с едой, пытаясь угомонить неожиданно проснувшийся аппетит. Он ведь не ел уже который час. Но на смену голоду вдруг пришли щекочущие бабочки, когда в конце толпы парень увидел знакомую макушку лучшего друга, Ямадзаки Сосукэ. Нет, вы не подумайте, он не гей. Просто там, где Сосукэ, обычно бывает и его младшая сестра, Сузуки. А за встречу с ней Рин был готов отдать даже свою излюбленную коллекцию спортивных журналов. Но увы. Когда Мацуока влетел в Ямадзаки со спины, то не увидел Сузуки поблизости и ощутил жгучее недовольство в груди. Опять его надежды, планы и мечтания обломались под натиском суровой реальности. День и так неудался, а судьба решила добить бедного Мацуоку окончательно. Ну хотя бы поем, подумал Рин и отжал у друга эклер с вишневой начинкой. Но, откусив немного и прожевав, он тут же раскашлялся, выплевывая эту гадость. Помадка была не совсем вишневая…скорее, из лепестков сакуры. Даже когда Рин осушил целую бутылку воды, во рту всё равно стоял горький привкус, свойственный свежескошенной траве. А Ямадзакм спокойно ел это нечто, ещё и причмокивал от удовольствия, будто бы ел королевского краба в соусе терияки. — А где Сузуки? Я думал, она с тобой будет, — как бы невзначай сказал Мацуока, когда они уже обошли весь фестиваль и сейчас прогуливались вдоль набережной, наслаждаясь теплым весенним вечером. — Она с друзьями пошла гулять, — усмехнулся Сосукэ, засунув руки в карман штанов. — С ребятами из старшего класса. Рин лишь продолжил пинать небольшой камушек носком кроссовок. Это помогало ему успокоиться. Достав телефон, он зашел на стариничку Сузуки в какой-то соцсети, которой он пользовался «исключительно для экономии денег на счету, чтобы писать сообщения тут, а не через телефон». «Дома» — облегчённо вздохнул парень, увидев иконку компьютера напротив надписи «онлайн». Многих девушек раздражал бы такой вездесущий поклонник, каким бы красавцем он ни был. Но Сузуки это забавляло. И вот сейчас, когда ей пришло уведомление о госте на её страничке, она лишь усмехнулась, закрывая вкладку. «Влюблённый дурень» — так в шутку в семействе Ямадзаки называли Рина. Сосуке, как старший братец и потенциальный шурин (Прим. автора: шурин — брат жены), был непротив отношений Рина и сестры, даже поддерживал эту идею. Он считал, что это будет довольно канонично, если у них что-то сложится. Да и ему было легче доверить Сузуки своему лучшему другу, чем кому-то другому, поэтому он никак не препятствовал Рину, отлично понимая его намерения, но, увы, попытки оного с каждым разом терпели всё большее фиаско, ведь Сузуки была крепким орешком, который расколоть было далеко не каждому суждено. Она дразнила его, ставила в неловкое положение, заставляла ревновать и проч, проч. Расставшись с Ямадзаки ближе к полуночи, Мацуока пошёл домой. Приняв душ и перекусив сэндвичем, который он с утра забыл взять на учёбу, он запрыгнул в постель, вновь зашел в ту соцсеть и начал листать ленту новостей, пока не наткнулся на что-то интересное. «Сузуки Ямадзаки обновила фотографию профиля». А дальше размытое изображение, на котором его Сузуки в объятиях какого-то парня. Сзади красивый закат и море. Короткая, как казалось Рину, юбка, промокшая и просвечивающая рубашка, открывающая вид на стройные контуры. В секунду всё светлое выплыло из Рина под натиском мыслей об убийстве и пожизненном сроке. — Чёрт, — шикнул парень, убирая мобильник под подушку, прикрыл веки изгибом локтя, — эта девчонка однажды доиграется, — и усмехнулся, уже представляя, какой скандал он завтра учинит.