Nudite

Ханбин очерчивает скулы несколько раз, мягко их поглаживает, дергает резко пальцами и все равно не получается. Не удается ему передать остроту дживоновских очертаний, никак не удается уловить мимолетное настроение его лица, уже в который раз. — Ты можешь перестать шевелиться? Дживон в очередной раз хмыкает и незаметно дергает плечами. Молчит, разговаривать он отказывается наотрез. Ханбин снова дергает рукой и посылает все к чертям. Он может и не разбирается в живописи и рисует, откровенно говоря, плохо, но людей видит насквозь. Хен его доводит, целенаправленно и вполне садистски. Когда Биай видит его в первый раз, он отчасти радуется, потому что все знают Бобби. Развязного старшекурсника академии искусств, блестящего музыканта, композитора, рэпера. Все хотят с ним подружиться, все хотят видеть его рядом. Он легок в общении, со всеми дружелюбен и никогда не откажет в помощи. Ханбин, который в этом году только поступил в академию, радуется как щенок, когда старший замечает его талант и предлагает присоединиться к их компании. Он часто нахваливает ханбиновские тексты, еще чаще восхищается его музыкой, да и вообще смотрит всегда с одобрением и неподдельной гордостью. Вот только в этом семестре у первокурсников началась живопись, и Ханбин проклинает всех и вся, в первую очередь самого себя за то, что согласился на предложение Дживона рисовать именно его! Мог бы сейчас глядеть на улыбающуюся Сухен или попытаться передать тонкое, ничуть не оскорбляющее высокомерие Хаи. Нет, он выбрал грубые черты лица Бобби и его узкие глаза, что на первый взгляд кажется самым простым решением. Однако, все, что он добился от хена за последние пару недель, так это косой разворот плеч и глуповатой ухмылки. Ах да, еще непременно сухих губ и проворного языка их периодически облизывающего. Ханбин может и не разбирался в живописи, но людей читал как открытую книгу, и Дживон его доводил. — Для человека с отсутствующим талантом к живописи, Вам вполне неплохо удается передать основные черты Вашей модели, мистер Ким, — говорит преподаватель в конце занятия. Дживон снова хмыкает и разминает затекшие плечи. — Вы совершенно правы, профессор! — говорит он, — Ханбин настолько увлечен, что каждый раз старается рассмотреть некоторые части моего тела с куда более занятной точки зрения. Девчонки, сидящие рядом, тут же начинают глупо хихикать, а щеки Ханбина алеют. Нет, он не может спустить это с рук Дживону — Это только лишь потому, что ты выставляешь все свои прелести напоказ, — сердце глухо колотится в груди и не дает нормально подумать над происходящим. — Да, все-таки жаль, что у вас отменили рисунок в стиле ню, — на этот раз Дживон хищно улыбается и глядит на Ханбина куда пристальнее. Девчонки вокруг разрождаются хохотом, а профессор заканчивает урок: — Довольно, молодые люди, довольно. Все свободны, встретимся через неделю. Ханбин собирает свои принадлежности и проходит мимо ждущего его Бобби. — Эй, Биай! — кричит он на весь коридор, но Ханбин просто уходит. *** — Да? — он отвечает только с третьего раза. — Неужели наш Великий и Ужасный соизволил ответить на мой звонок, — Дживон немного запыхался, но его голос вполне бодр и весел, впрочем, как всегда. — Чего тебе? Я немного занят? — Чем? Неужели представлял меня голым? Так ты не переживай, я почти у твоих дверей, скоро все сам продемонстрирую. Ханбин подходит к домофону и открывает старшему дверь. Тот заваливается с несколькими коробками пиццы и упаковками пива. — Не ждал меня? — Идиот, мы договорились обо всем еще за неделю. И это была чистая правда. Несмотря на то, что утром младший был готов его убить, вечерние посиделки никто не отменял. Времени сходить куда-нибудь и отметить начало семестра у них так и не появилось, но собраться всей компанией, выпить пива и посмотреть какую-нибудь очередную комедию могли все. Так и случилось, что сегодня вечеринка намечалась в квартире Ханбина. Чжинхван возвращался с вечерних курсов с абитуриентами, планирующими поступать в их академию. Юнхен и Донхек пришли сразу же после пар, а Чану и Чжунэ специально попросили подмену на подработке, чтобы провести этот вечер с друзьями. Из гостиной доносились крики Юнхена и Донхека, рубящихся в какую-то видеоигру, а у Ханбина в руке уже была початая бутылка пива. — Неужели эти засранцы приперлись раньше меня, — Дживон цокает языком, — а я планировал все же попозировать тебе в стиле ню. — Оставь свои пошлые мыслишки при себе, извращенец, — говорит, заходящий следом Чжунэ. У него в руках пакеты с горячей курочкой, поэтому старший сразу уступает ему дорогу. — Эти слова тебе и не предназначались, — смеется Дживон и проходит мимо. Ханбин пытается понять, чем заслужил такое издевательство со стороны хена, но почему-то ничего не приходит в голову. Он смотрит, как старший усаживается на полу, отбирает джойстик у Юнхена и начинает новую игру. В конце концов, Ким Дживон все же иногда остается загадкой для Биая. *** — Да говорю вам, ее сиськи настоящие, — говорит Чану размахивая бутылкой пива в руках. — Не гони, чувак, ты же сам слышал, как они разговаривали с Хвеен об этом, — говорит Дживон, — ни за что не поверю, что она с такими родилась. Он отпивает еще пива и сильнее откидывается Ханбину на плечо. Разговор продолжается в том же духе, но Биай особо не слушает. Он рассматривает фотографии Бобби и свои наброски. Не может понять, почему у него никак не получается. Вот вроде и изгиб шеи, плеча, подбородок, чуть припухлые губы. Однако потом все снова смазывается, и в районе скул опять виднеются сотни нечетких линий. — У тебя вроде есть живой пример, — шепчет Дживон ему на ухо, Ханбин не вздрагивает. Он привык к старшему в своем личном пространстве, но сейчас все же ощущает его немного острее. — Не могу понять, что не так с твоими скулами, — говорит он, и проводит пальцами по фотографии наброска, — вот здесь вечно хочется резануть бумагу, а не получается ни с первого раза, ни с сотого. — Я все равно остаюсь сегодня у тебя, так что хоть зарисуйся, — Дживон снова делает глоток и опускает голову Биаю на плечо. В его словах нет и намека на подкол, но в сердце младшего все же что-то вонзается. Он смотрит на хена, ловит его полуприкрытые глаза и легкую улыбку, думает, что может и правда стоит попытаться еще раз, но его отвлекает звонок телефона. — Да? — Чжунэ слушает внимательно, одобрительно кивает и с упавшим голосом соглашается. — Что случилось? — Чжинхван тонко чувствует настроение донсена. — Этот олух умудрился разбить витрину, так что завтрашний день я снова выхожу. Парни сочувственно стонут, Чжунэ лишь отмахивается. — Хорошо посидели, ребят, но мне пора. Завтра рано вставать, сами понимаете. Остальные тоже начинают потихоньку собираться. У Донхека и Юнхена завтра репетиция мюзикла, Чану все еще слишком ответственно относится к учебному процессу, а Чжинхван просто не хочет задерживаться, раз уж остальные собираются уходить. Ханбин провожает в коридоре своих друзей, а Дживон стоит рядом, обняв его за плечи. — Хен, ты точно остаешься? — спрашивает Чану. — Не тупи, Чану, он же не в состоянии разглядеть номер автобуса, — говорит ему Ку, — так что оставь этого придурка здесь. Бобби хмыкает у Биая под боком и посылает всех куда подальше. Входная дверь хлопает, пикает замок, и они остаются вдвоем. — Может, попробуем еще раз? *** Ханбин сидит прямо на полу, а Дживон на диване. Он глядит на младшего, его поза расслаблена, глаза полуприкрыты, в руках бутылка пива, а на губах полуулыбка. Биай снова делает наброски, сначала основные линии, овал лица, пару прядей волос, шея. Скулы снова дергаются, но он предпочитает пока не обращать на это внимание. — Ты же не любишь живопись, — говорит старший своими низкими нотами. — Не люблю, — подтверждает Ханбин. — Почему тогда так старательно пытаешься нарисовать меня? — Не знаю, — отвечает младший, и начинает очерчивать детали, — иногда мне кажется, что я немного на тебе зациклился. Он слышит хмыканье в ответ и замирает, когда Дживон встает. -Хен, — в его голосе легкое отчаяние, но он сразу же замолкает, когда старший снимает футболку. Острые ключицы и подкаченная грудь, перекатывающиеся бицепсы и кубики пресса, очерченные четкими линиями. Широкая ладонь, с грубыми пальцами, скользящая в растянутые спортивки. И тонкая полоска темных волос, убегающая вниз. — Хен, — повторяет Ханбин, но это все на что его хватает. Он следит за Дживоном, который снимает свои штаны. Длинные ноги, широкие бедра. Слегка выпирающие тазовые косточки и натренированные мышцы. Ханбин вздыхает и забывает как дышать, когда старший стягивает боксеры. Полуэрегированный член, темные завитки волос, бархатная кожа. Старший подходит ближе и ждет пару секунд. Ханбин не может оторвать взгляд и следит за каждым изгибом, каждым движением, каждой мышцей. — Ты точно не хочешь попробовать все особенности своей модели? — спрашивает Дживон и мажет членом младшему по губам. Ханбин выдыхает и чуть приоткрывает рот. Облизывает пересохшие губы и самый краешек чужой плоти. Дживон прикрывает глаза и ухмыляется: — Отличное решение. Младший встает на колени и начинает неторопливо посасывать. Он изучает чужие бедра, поглаживает яички, сминает ягодицы. Берет глубже и слышит легкий стон. Чувствует руку в волосах, которая придвигает ближе. Ханбин пытается расслабить горло и сменить угол, а Дживон хочет перехватить инициативу. Пальцы царапают скальп, когда младший пускает вибрацию и отстраняется. — Не сегодня, — говорит он глухим голосом и берет в рот головку. Посасывает, словно сахарный леденец, щекочет языком щелку. Проводит по каждой вене и оглаживает восхищенным взглядом. Проводит губами до самого основания и возвращается назад. Снова заглатывает как можно глубже и начинает двигаться ритмичней. Его глаза полуприкрыты, а сверху доносятся глухие стоны. Дживон снова запускает руку ему в волосы и на этот раз оттягивает его сам. — Не сегодня. Он поднимает Ханбина за плечи и целует сразу же глубоко. Проводит языком по небу, пытается достать до самого, и прикусывает нижнюю губу. Целует снова, а затем стягивает с него футболку. Проводит языком по яремной впадине, огибает ключицу и впивается в шею. Зализывает место укуса, слегка дует и оставляет легкий поцелуй. Он оглаживает руками худые бока и проскальзывает за резинку штанов. Сжимает упругие ягодицы, раздвигает и проводит пальцами по входу. — Смазка? — В спальне. Ханбин ведет его за руку, достает прозрачный тюбик и скидывает белье. Затем ложиться на кровать и раскрывается в приглашающем жесте. У Дживона на лице улыбка хищная, ненасытная. Он входит сначала осторожно, гладит изнутри, подготавливает, потом добавляет пальцы и ускоряет ритм. Разводит их в разные стороны, сжимает, и продолжает трахать, еще не приступая. Он упивается чужим забвением и отдается полностью удовольствию. Входит резко, до самого основания и, не давая привыкнуть, начинает двигаться. Ханбин хмурится и тяжело вздыхает, а потом Бобби меняет угол и наслаждение перекрывает. Младший смотрит на искаженные черты старшего. Приоткрытый рот и полузакрытые глаза, мягкие скулы и отсветы ресниц на щеках. Капельки пота под прядками волос и вовсе прекрасное выражение лица. Ханбин стонет от эстетического наслаждения, раскрывается глубже и рвано дышит, пытаясь запомнить все и сразу. Пытаясь ухватить то, что еще осталось. Он чувствует чужую руку на своем члене и как Дживон сбивается с такта, толчки становятся резче, прерывистее. Он сжимается от предвкушения и кончает после нескольких движений руки. Старший валится сверху и дышит так же неровно. А потом снова целует глубоко и жадно, будто пытается напиться его удовольствием. *** — Не знаю, что с Вами случилось, мистер Ким, но портрет вышел впечатляющим, — говорит профессор, — эти линии необычайно точны и довольно элегантны. Вы точно уверены, что не хотите продолжить курс в будущем? Ханбин слышит дурацкую улыбку своего хена и чувствует чужую руку в заднем кармане. — Нет, профессор, думаю, я попробовал достаточно, — он кланяется преподавателю и с улыбкой разворачивается к выходу. — Достаточно, говоришь, — уточняет Дживон, закидывая руку ему на плечо. — Ну, мы же говорили про учебу, а не искусство в целом, — отвечает Ханбин и облизывает пересохшие губы. Дживон снова ухмыляется и тянет его к выходу из академии. Ох, им еще столько нового нужно перепробовать!