Пришедшая из дождя

Эд похолодел. Не обращая внимания на дождь, он схватил Бель на руки, и понес в дом, ощущая, как его футболка намокает от ее крови. Лицо девушки представляло собой один сплошной синяк, на губах пузырилась кровь. Она тихо постанывала от каждого шага Эда, из чего можно было сделать вывод, что она жива. Не помня себя от ужаса, Эд поднялся на свой этаж. Его соседка, миссис Кесли, как раз заходила в свою квартиру, когда Эд вышел из лифта. - Господи, Эди, да что с тобой? Что с Бель? – не было времени объяснять. Знаком, Эд показал соседке на карман, в котором были ключи, и та с готовностью ему помогла. Опустив Бель на большой ковер в салоне, Эд кинулся звонить в скорую, и Грегу. Скорая примчалась быстро. - Мы не можем оказывать первую помощь здесь. У девушки наверняка переломы, сотрясение мозга. Мы забираем ее в больницу, - снова! Бель ненавидела больницы, и у Эда навернулись слезы на глаза, когда он это понял. - Я еду с вами! – почему, за что с ней снова так? Только жизнь начала налаживаться, только Бель нашла работу, только она успокоилась, и стала спать нормально – и тут такой удар. За что так с ней, с девушкой его жизни, за что? Почему именно она должна вынести на себе все удары судьбы, и никогда не быть счастливой? За что? Грег приехал сразу в больницу. Пока девушке оказывали первую помочь – оказалось, у нее разрыв селезенки, в добавок к переломам двух ребер, ее забрали на операцию, Грег привез кофе, и теперь пытался успокоить парня. - Эд, слушай, это обычное дело. У меня такими делами забито три ящика. Они нападают на людей по пути домой, отбирают ключи и избивают. Пока человек приходит в себя, проникают в квартиру, грабят. Обычно повреждения классические – переломы ребер, разрывы внутренних органов. - Это не может быть совпадением, Грег, не может! Они хотят ликвидировать ее, Грег! – рычал от боли Эд. Бель тонула в океане боли. Ей казалось, что ее тело разрывают на кусочки, куда-то тянут, тащат. Не было кусочка тела, где-бы не пульсировала тупая боль. А самое страшное, что она не хотела уходить. Время как будто замерло, реальность пропала – для девушки сейчас не существовало ничего. Лишь боль, терзавшая каждый сантиметр ее тела. Девушке казалось, что все это происходит не с ней. Ведь она просто пошла вынести мусор. С того момента, как на затылок девушки опустилось нечто тяжелое, она уже не помнила себя. Помнила лишь методичные удары и голос – глухой, отрывистый – который требовал ключи. Ключей от квартиры у Бель не было. Девушка не помнила, как она потеряла сознание. Она помнила лишь звук ударов, а затем – звук удаляющихся шагов. Затем все погасло. Внезапно, когда терпеть боль стало уже привычным, появилось новое ощущение – словно по венам течет лед. И боль… она стала уходить. Ее место занимал лед, который, несмотря ни на что, не был холодным или обжигающим – он стал своеобразным блокатором всех чувств. Лед хотел, чтобы девушка заснула. И Бель подчинилась ему. Операция шла долгих 4 часа. Наконец, после долгого ожидания, хирург вышел из операционной. Его одноразовый костюм был запачкан кровью, врач выглядел уставшим. - Она будет жить. Скажите, ее ведь оперировали не так давно, не так ли? - Да, она попала в аварию. Доктор, скажите, она долго пробудет тут? – врач покачал головой. - Сложно судить. Она потеряла много крови, ей требуется долгое восстановление. Месяц, а то и два, - в руках Эда появился кошелек. - Отдельную палату, пожалуйста, - врач отвел его руку и покачал головой. - Она в реанимации, и так она одна там. Не переживайте, поговорим потом. - Когда можно подумать о выписке? – врач покачал большой седовласой головой. - Не раньше, чем через месяц, - Эд закусил губу. Это его категорически не устраивало. - А можно устроить перевод в эту клинику? – врач посмотрел на визитку, и развел руками. - Это специализированная кардиоклиника, я не думаю, что разрешат подобный перевод. В конце концов, у девушки травмы. - И? Это мой отец, он согласится, - Эд набрал номер отца. Конечно, Карлайл дал согласие на перевод будущей невестки. Но было решено дать девушке хотя бы выйти из наркоза, да и требовалась пара дней, чтобы она пришла в себя более-менее. Эду было больно осознавать, что его малышка, его любимая девочка снова лежала на кровати, окутанная проводами, перебинтованная и обклеенная пластырями. Лицо Бель практически сливалось с белой наволочкой подушки. - Девочка моя, прости меня. прости, - шептал Эд, пока девушка спала. А спала она долго. Она видно, окончательно решила для себя не возвращаться к жизни, и ее поддерживал лишь автомат для ИВЛ. Грудь девушки мерно поднималась и опускалась, и издали картина выглядела вполне прозаичной. Бель проснулась лишь на следующий день, ближе к ночи. Уставший Эд дремал, прямо на стуле, не отпуская руки девушки. Несмотря на запреты врачей, Эд все это время провел в реанимации. Открыв глаза, Бель не сразу поняла, что происходит и где она находится. Почему вокруг столько аппаратов, и белый потолок. И почему ей больно дышать, и так хочется пить. Пить было нельзя, ибо она только пришла в себя после наркоза. Бель попыталась сфокусировать взгляд хотя бы на чем-то, неудачно пошевелилась – и ее рука выскользнула из руки Эда. Парень, потревоженный шевелением, поднял голову – и тут же неловко вскочил на ноги, уронив стул. Бель улыбнулась, но улыбка быстро пропала с ее лица. Ей было больно. - Я позову врача! – Эд выбежал из палаты, забыв об усталости и головной боли, споткнувшись по пути об упавший стул. Бель снова улыбнулась, но улыбаться было больно. Врач пришла не скоро. Уставшая после ночного дежурства женщина быстро осмотрела Бель, показала ей марлечку с водой, и ушла, неодобрительно покосившись на упавший стул. Подняв пресловутый предмет мебели, Эд снова сел около девушки. Потянулись тоскливые дни, снова и снова напомнившие Эду и Бель ту самую ночь, когда они встретились на пустынной дороге. Только теперь травмы девушки были гораздо серьезней – оказалось, у нее сотрясение мозга, трещины сразу в двух ребрах, выбит нос, сломана рука и множественные разрывы внутренних органов. Казалась чудом то, что не было переломов ног, а еще то, что позвоночник был цел. У Эда не оставалось времени на сон. После короткого рабочего дня он мчался в клинику отца, которая по счастливому совпадению была в двух кварталах от редакции газеты. Там он просиживал долгие часы – пока девушка не засыпала тяжелым сном больного человека. Только тогда Эд мчался домой, зачастую превышая скорость, чтобы поспать короткие пару-тройку часов, чтобы потом снова встать и поехать на работу. Так прошли три недели. Через три недели Эд, приехавший к Бель раньше времени, заметил ее не лежащей, а сидящей на кровати. Девушка улыбнулась, заметив его, и в этот раз улыбка не погасла. Эд посмотрел на ее аккуратный носик, искаженный ударом придурка, на нее напавшего, и понял, что так больше жить нельзя. - Ты чего сидишь? Ложись давай! – но девушка, как и всегда, поступила по-своему. Она, конечно, ноги на кровать закинула, но продолжала сидеть, удобно выстроив за спиной армию подушек. Эд укрыл тонкие ноги девушки, покрытые сеткой синяков, тонким одеялом, и принялся вынимать из большого пакета контейнеры, которые Эсме завезла ему в офис. - И чего ты собственно говоря, бушуешь? На работе проблемы? – Эд покачал головой. Проблемы… а у кого их нет, скажите мне пожалуйста? Конечно, и у Эда были проблемы. Но на работе он не появлялся уже неделю, думая, как же поступить. Ничего путного, как назло, в голову не лезло. Не увозить же девчонку из города! Да она и сама не уедет. Да и не даст ей никто уехать. Но что тогда? - Ты никогда не думала, что сам факт того, что ты хранишь что-то в тайне, угрожает тебе еще больше? – тихо спросил Эд. Девушка замешкалась. Ей явно стало не по себе, разговор зашел не в ту степь, куда она хотела. Она нервничала, теребила одеяло перебинтованной рукой, боялась поднять на него взгляд. - Я знаю. Но я не хочу, чтобы под удар попал один человек. Он очень хороший, всю жизнь проработал с моим папой, и только чудом остался жив. Именно он попросил меня молчать, - девушка поднесла руку к лицу, и снова в глаза Эду бросилась повязка, наложенная на тонкую кисть любимой девушки. Три пальца покрывал бинт, и лишь два, по невероятной случайности, были целы. - И кто это, если не секрет? – Бель помотала головой. - Не скажу, - она откинулась на подушки и закрыла глаза. Поняв, что разговорить ее сегодня не удастся, Эд вышел из палаты и тот час нарвался на отца. - Ты бы ехал домой. По тебе видно, что ты давно не спал, а я не хочу видеть сына среди своих пациентов, - отмахнувшись от советов отца, Эд сразу выложил задуманное. - А от меня ты что хочешь? – устало выдохнул Карлайл, и потер переносицу. - Благословения, - просто ответил парень. - Я думаю, что ты торопишься. И я не думаю, что она куда-нибудь от тебя денется. В конце концов, вы вместе живете, работаете, куда тебя несет? – Эд покачал головой. - Я боюсь, отец. Боюсь, что тайна, которая ее так будоражит, вскроется тогда, когда меня не будет рядом. Я не смогу ей помочь, а когда я приду, ее уже не будет. Я должен быть рядом. Карлайл смотрел на сына, и понимал, что он вырос. Нет, Эд всегда отличался упорством, настойчивостью – стоит лишь вспомнить историю с гитарой – но сегодня перед Карлайлом стоял взрослый мужчина, понимавший груз ответственности, который он на себя берет. И дело было даже не в его просьбе о благословлении – нет, даже если бы Карлайл отказал сыну, тот все равно бы поступил по-своему. - Не дело это, сын. Вот выпишут девочку, приезжайте к нам, тогда и поговорим, - Эд кивнул. - Так, а теперь спать. И нет, за руль ты не сядешь, дай сюда ключи. Бери такси, за машиной приедешь завтра, - отобрав ключи, Карлайл самолично посадил сына в желтую машину. Эд уехать отсыпаться, а Карлайл думал о своем прошлом. В отличии от сына, он женился очень рано, Розали родилась, когда они только закончили учебы. Жили на съемных квартирах, работали, как сумасшедшие, пока Рози была с бабушкой – родители Эсме боготворили внучку. Потом стало легче, Эсме наработала имя, Карлайла стали узнавать – и только тогда появился Эд. Десятилетняя Рози с радостью приняла брата, она много времени проводила с малышом, она быстро научилась уходу за детьми и стала настоящей старшей сестрой. И вот теперь, когда Рози сама мать, и Эд уже взрослый, Карлайл начал ощущать возраст, тяжесть прожитых лет. Зазвонил телефон. Экран высветил фото Эсме. - Милый, ты ночуешь в клинике? – Карлайл улыбнулся. Да, он уже немолод. Но пока у него есть любовь и доверие Эсме, он останется тем самым молодым студентом, который надел широкий ободок – символ любви – на тонкий палец своей единственной. - Нет. Уже еду, - отключившись, Карлайл понял, что все-таки сын принял единственное правильное решение в данной ситуации.