Я покажу тебе звёзды, под куполом цирка

Тишину и спокойствие общей гостиной прорезал громкий стук захлопнувшейся двери. Худое тело, шаркая ногами и кутаясь в теплое пальто, прошагало наверх в поисках укрытия и тепла. Сегодня первый день зимы, первая метель. Холодная, мокрая, невыносимо белая, она дарит забытьё и спокойствие. Вечное спокойствие и холод, пронзающий тёплое тело до костей. Кибом, закутавшись в тёплый плед, шмыгал носом и попивал горячий чай, читал какую-то книжку, одолженную у фокусника, когда это хрупкое тело проползло мимо него со слезами на глазах. Сначала Кибом не придал этому никакого значения но, узнав в теле знакомые черты, поднял голову и внимательно осмотрел спину парня. Тэмин вернулся со свидания, совсем мрачный и поникший. Кибому даже показалась, что это был Минхо, но потом он подумал, что младший просто брал уроки мрачности у канатоходца. Тэмин прошаркал к ступенькам и, запнувшись, упал на пол. Тогда Ки сразу же подумал, что уроки тот брал не только у Минхо, но ещё и у неуклюжего фокусника. Тэмин поднялся, шмыгнул красным распухшим носом и продолжил свой незамысловатый путь наверх. Кибом покачал головой, громко цокая, но вмешиваться и приставать с расспросами не стал. Немного подумав, он решил, что мелкий уже сам способен разобраться в своих проблемах. Что бы там не было, его всё равно затискает Минхо: и пожалеет, и утешит, и накормит, и сказку расскажет, да ещё и спать уложит. Ему это только в радость, а Кибому нужно отдохнуть от всего этого шума и гама. Уехать бы куда-нибудь, где тепло, да чтоб никого не видеть. В конечном счете, его друзья и без него проживут, не маленькие уже. Тэмин, хлопнув ещё одной дверью, зашёл в комнату, стянул с себя пальто и мёртвым грузом рухнул на свою кровать. Такая холодная, большая и пустая, хотя очень мягкая. Единственное чему он радовался на данный момент - это тому, что Ки не пристал с расспросами, и Минхо нет в комнате. Ему не хотелось ни о чём думать, но мысли сами лезли в голову, прокручивая всё один и тот же момент в воспоминаниях. Сынки... Никогда он не чувствовал ничего подобного. Кажется, что его растоптали и унизили до невозможного, кажется, что грудная клетка вот-вот взорвётся от боли. В ушах стоит противный звон, а в виски бьёт всего лишь пара её последних фраз: «Ты был чем-то вроде развлечения. Но, недавно я наигралась. Ты такой жалкий». Тэмин знал, на что шёл. Он знал, что любить её будет больно, но ничего не мог с собой поделать. Он до последнего момента надеялся, что она изменилась. Но нет, люди не меняются. Она игралась с ним так же, как игралась с другими. Даже после того как она измывалась над ним, он готов был её принять. Но только не сейчас. Теперь всё закончилось. Осталась только тупая боль, режущая сердце. Сегодня он побудет слабым плаксой, а завтра уже будет улыбаться, так же искренне, как и всегда. Нужно только немного потерпеть и эта боль утихнет. Жизнь подарит новые радости и приятные сюрпризы. А снег, за окном, окончательно унесёт все плохие воспоминания в белой, холодной метели. За окном подул сильный ветер, из-за чего казалось, что оконные рамы вот-вот вышибет. Началась настоящая декабрьская метель. Голые деревья изгибались и поскрипывали, стараясь хоть как-то укрыться от холодного ветра. Метель за окном бушевала, завывая и нагоняя зимнюю белёсую тоску. Кибом вздрогнул, когда услышал звук фортепиано, доносившийся откуда-то со второго этажа. А потом в блаженстве прикрыл глаза, наслаждаясь чудесной музыкой. Она полностью заполнила его существо, не оставляя места больше ни на что. Джонг лениво выполз из ванны, и пошёл на раздающийся звук музыкального инструмента. Кто-то превосходно играл один из концертов Баха. Парень прикрыл глаза и на ощупь двинулся по холлу. Доски под ним немного поскрипывали, а в помещении чувствовалась скрипящая прохлада. Парень поёжился и посильней закутал в мокрое полотенце плечи. Он шёл на звук, но почему-то оказался внизу, возле Кибома. Пару минут он просто смотрел на довольного Ки, который, так же как и он, наслаждался красивой музыкой. Ещё пара секунд и он тоже укутан в теплый плед, крепко прижимая к себе Ки и вбирая его тепло в себя. Плавный переход музыки под гудение первой метели, и Санхо прикрывает глаза. Он пытается впитать в себя каждый звук, который создаёт инструмент. Парень стоит, оперевшись об косяк дверей, ведущих в приёмный зал, где стоит огромное фортепиано. Его парень сидел за инструментом и, склонив голову, наигрывал весьма сложную мелодию. Было видно, как Джинки напряжён и сосредоточен. Он пытался вложить в музыку как можно больше своих чувств и эмоций, и у него это очень хорошо выходило. Санхо всем телом чувствовал присутствие волшебства фокусника в этой мелодии. Оно словно лечило сердце и вздымалась высоко вверх. В какой-то момент ему даже показалось, что под потолком танцуют серебристые пылинки магии, исходившей от фокусника. Онью снова что-то задумал, но на этот раз его задумка была безумно прекрасной и тягостной для сердца. Сознание плавилось, а сердце разъедала жгучая нега какого-то отчаяния и пустоты, возможно, даже неопределённости. Мелодия проникала в самую душу и открывала давно забытые раны, чтобы залечить их навсегда. Минхо смотрел под купол цирка. Всё так же лёжа на полу. В последнее время он привык так лежать, тёмными вечерами, когда его никто не видит и не слышит. Когда в его комнате больше не раздаётся громкий смех акробата, не видно его улыбки и нет того тепла, которое он дарил. Теперь его жилище опустело и похолоднело, а весь мир вместе с тем посерел, утрачивая последние краски, которые и так забрала осень и зима. Вперив свой взгляд в потолок, который он успел уже досконально разучить, он услышал лёгкую мелодию, мастерски наигрываемую на фортепиано. Парень прикрыл глаза, погружаясь в негу удовольствия. Странно, но от неё становилось так тяжело в груди, как будто душу медленно терзали разъярённые львы. Захотелось тепла. Давно он не чувствовал тепла. Парень решил, что на сегодня пора завершить разглядывание прекрасного купола цирка и прекратить изучать его механизмы. Встав, он отряхнулся и отправился в гостиницу. На улице вовсю бушевала метель, и, потратив пять минут на ходьбу до дома, Минхо вошёл в гостиницу весь промёрзший и холодный. Он быстрым шагом направился в комнату, желая поскорее залезть под тёплое одеяло. Стягивая на ходу пальто и стараясь не слушать разъедающей изнутри мелодии, он прошёл в комнату. В это время Тэмин стоял у окна и вглядывался в снежинки, которые разносил во все стороны безжалостный ветер. Мальчик вздрогнул от неожиданного появления хёна в комнате. Он быстро смахнул остатки слёз с глаз и бухнулся на кровать. - Что-нибудь случилось? – Минхо сразу понял, что что-то не так. Обычно Тэмин встречает его радостными воплями. - Всё хорошо, правда, - Тэ улыбнулся, закрывая глаза и наслаждаясь тем, как музыка прикасается к больной ране и постепенно заживляет её. Делает меньше, слабее. Откидывает все ненужные мысли прочь. Ему нравится, как меняется ритм с быстрого на медленный, кажется, что вообще без каких-либо плавных переходов. Медленная часть залечивает рану, а быстрая как будто не даёт забыть и снова наталкивает воспоминания и боль. - Хён, я правда жалок? - Кто тебе такое сказал? Ты вовсе не жалок. – Минхо, наконец, укутался в тёплое одеяло и залез на кровать. - Тогда почему меня никто не любит? - Что за глупости? Тебя все любят. И Онью, и Санхо, и Джонг с Ки, и Сынки. - Не любит. Она сказала, что я был её игрушкой. И знаешь, мне больно не из-за её слов, а из-за того, что я надеялся на то, что она может измениться, что в моих руках она растает и успокоится. Я думал, она полюбила меня всем сердцем, но она на самом деле играла со мной, как и с остальными, - Тэмин вздохнул. - Наверное, я правда не достоин любви. После этих слов Минхо переклинило. Мелодия сменила свой ритм на тягуче медленный. Он соскочил со своей кровати, взял лицо Тэмина в свои ладошки и посмотрел ему в глаза. Не так, как всегда. Не обеспокоенно, не с тревогой и заботой, а по-другому, совсем по-другому. Он смотрел на него с нежностью и полным взглядом любви. В этом взгляде можно было тонуть вечность, плавиться, как в тёплом топлёном молоке. И Тэмин медленно плавился от этого взгляда. - Я люблю тебя, - тихо, но очень чётко произнёс старший, кутая мальчишку в одеяло и прижимая к себе. Мелодия оборвалась, как будто пыталась спугнуть их двоих своим настойчивым ритмом, замерла. Отдалась парой тихих нот и затихла, теперь уже навсегда. - Хён, не надо… я… - мальчик не успел договорить, потому что Минхо невесомо, почти не ощутимо прикоснулся своими губами к таким желанным и манящим губам младшего. Это сложно назвать поцелуем, мимолётное прикосновение, от которого Тэмин почувствовал, что всё-таки начинает плавиться, как карамель в топлёном молоке. - Что ты делаешь? – Тэ оттолкнул от себя старшего и со страхом посмотрел на него, боясь, что с ним снова играют. - Я всё понимаю, - старший снова крепко обнял малыша, зарываясь носом ему в волосы. - Ответишь мне, когда посчитаешь нужным. Но знай, что я на самом деле люблю тебя, не так, как друга или брата, то, что живёт в моём сердце отнюдь не братская любовь, - на удивление Минхо смог, не запинаясь, произнести эти слова, что даже его самого удивило. Тэмин всем телом прижался к такому тёплому и родному Минхо. Любит ли он его? Пока что нет. Но ведь в этой жизни всё возможно. Даже превратиться из никому не нужной дворняжки в прекрасного белого ангела, дарящего окружающим улыбки. Тэмин не может дать ответ сейчас, но ему определённо хочется тонуть в этом тёплом молоке бесконечно, медленно плавиться и становиться с ним одним целым. Одно Тэмин знал точно, что этой ночью ему не будет холодно и одиноко, потому что рядом сопит такой тёплый и родной хённим.