Гештальт имени Оксимирона

      Какая-то девка (явно не фанатка, хотя кто этих фанов разберет, они бывают разной степени отбитости) написала длинный бесполезный твит, закончив его фразой: «Лицемерие, уровень: Гнойный». Какая-то другая девка (а может и не девка вовсе, это же твиттер, в самом деле) осыпала ее мерзкими ржущими смайлами и заявила, что теперь это ее новая любимая фраза. Славе вообще похуй на то, что там в твиттере пишут жаждущие внимания девочки-подростки, если бы не одно но: этот твит он нашел в откликах у Оксимирона. Без ссылки на себя. Сам нашел, потому что проверяет его профиль чаще, чем пишет в свой собственный. Твит, с ошибками и претензией на сарказм, прошел мимо, но фраза про лицемерие… царапнула. Слабо, но зацепила. То ли своей правдивостью, то ли тем, что твит мог увидеть (наверняка увидел) Мирон.       Слава не обращает внимания на то, что фанаты — и его, и Мирона — пишут лично ему. Все их слова легко можно уместить в пару предложений, сто сорок символов ровно: «Окси говорил, что ради бабла ты готов и на телек пойти, а ты еще что-то ему возражал. Продался с потрохами, где ж твой распиаренный антихайп». Разве что мата побольше. В любом случае, ничего нового ничьи фаны ему не скажут. Да, слова Мирона оказались пророческими. Да, «антихайп» после всего, что он сделал, теперь скорее мем, чем символ. Да, Слава та еще продажная шкура и место ему рядом с петушиным хвостом Киркорова. Это он и сам знает, и сам отлично может покрыть себя матом за весь свой пиздец.       Слава пытается оправдать себя тем, что прекрасно понимает, какую херню творит, что это дань образу и стилю, а в итоге послужит Великой Цели (торговая марка). Оправдания звучат настолько жалко, что отвращение берет. Попытки объяснить себе, причем тут вообще эта «великая цель» и нахуя она, всегда кончаются ничем. Потому что цель — слишком личная, средства ее достижения — лицемерны и зашкварны настолько, что Славу начинает тошнить от себя самого. Слава поминает Мирона в каждом третьем твите, а его твиттер пролистал до гребаного августа, чтобы ретвитнуть пошутейку с отсылкой на него, Славу. Ретвитнуть шутку про «антихайп», чтобы хайпануть. Действительно, лицемерие его высот, хуже только русские политики, наверно.       Слава пишет в твиттер не просто капсом даже, а всегда зажимая shift, хает Мирона как может и отчаянно хочет доказать, что лучше него во всем. Лучше, круче, успешнее, популярнее. Доказать то ли ему, то ли себе. Слава трусливо запрещает себе думать об этом, решив, что ничего он Мирону не доказывает и даже не пытается, а в дороге между концертами с трудом ловит хреновый интернет, чтобы нервно листать твиттер, выискивая упоминания о себе.       Мирон анализирует свой текст на их баттле.       Мирон ведет разговоры с фанатами о «Горгороде».       Мирон едет на баттл с Дизастером.       Мирон делится впечатлениями — о баттле, Дизастере, публике и Америке в целом.       Мирон поносит пиарщиков и журналистов.       Мирон шутит про вечный недосып.       Мирон показывает новый мерч.       Мирон собирает «Олимпийский».       Слава матерится и борется с желанием картинно швырнуть телефон в окно. Правда в том, что все, что он делает, он делает с оглядкой на Мирона, сколько бы он ни пытался лгать себе самому. Доказать — ему, обсуждать — его, читать — о нем, хотеть… Слава морщится и снова малодушно запрещает себе думать. Он никогда, даже наедине с собой, даже пьяный в хлам не позволяет себе признаться.       А правда в том, что Великая Цель (торговая марка) — это Оксимирон. Целиком и полностью, во всех смыслах. Его слова, его внимание, его тексты, его… Слава опять обрывает себя. Кривится. Закрывает твиттер и запихивает телефон в карман, несмотря на все пафосные деструктивные порывы.       Правда в том, что он давно похерил все, что только мог, и цель его совершенно недостижима, а, может, была недостижима изначально, и неясно, что хуже.       Правда в том, что Мирону плевать на него. Он с достоинством переступил через поражение на Версусе и двинулся дальше — к мировому баттл-рэпу, к «Олимпийскому», к каким-то новым свершениям и победам.       Правда в том, что Слава двигаться дальше не может. Для того, чтобы сдвинуться с места, нужно хотя бы раз побыть откровенным с самим собой, но Слава предпочитает стагнацию истине.       Потому что правда в том, что Слава его…       Нет, морщится Слава, ощущая горечь в горле. Нет.       Слава устало вздыхает, закрывает глаза.       Гештальт имени Оксимирона остается незакрытым.