Смерть на моей стороне

Криво нацарапанное на обрывке бумажного листа послание в одно слово, вмещающее в себя целую тираду. Ее можно додумать самостоятельно, прослушать у себя в голове. Ее произнесет знакомый голос, чуть хрипящий — курение пагубно влияет на голосовые связки — с такими знакомыми тонами, полутонами и нотами: уверенность в своей правоте, вина и вызов. Прости, что так и не смог простить тебе смерть своих друзей. Они были ублюдками, преступниками и мерзавцами — но они были моими друзьями. Прости, что так и не смог привыкнуть к твоим рукам. Они оказались слишком нежными. Прости, что не умею доверять. Прости, что сбежать оказалось проще. «Прости»… Гэбриэл рассматривает послание, переворачивает зачем-то. Так и есть, дурацкий плакат «Разыскивается», прихваченный на память с шестьдесят шестого шоссе. — Совершенно не похоже, кстати. Живым или мертвым. Пять тысяч долларов. Совсем немного — на лекарства в медпункте списалось больше: вылечить разодранные в кровь от нервной чесотки руки, срастить плохо залеченные переломы, сломав пару костей заново; восстановить зубы — кое-кто открывал зубами пиво, плохо питался и совал нос не в свое дело. «Прости»… Слишком много свободы — это всегда плохо, когда первые семнадцать лет жизни провел в клетке. Не стоило снимать ошейник сразу. Тогда не было бы слишком аккуратно заправленной кровати, чересчур аккуратно сложенной формы в шкафу и обрывка плаката на столе. — Живым или мертвым? Можно поохотиться. Можно разыскать, приволочь обратно. Можно немного подождать. Гэбриэл усмехается. Дурной щенок, со всех лап удирающий прочь навстречу солнцу и ветру. Интересно, насколько большой круг он заложит до возвращения. Часы? Дни? Недели? — Так и запишем, — говорит он сам себе, — проблемы с определением времени, потеря ориентации в пространстве и прогрессирующая наглость. — Потерял кого-то? — весело спрашивает Джек, заглядывая в комнату. — Ага, одного глупого щенка. Не видел, случаем? Такой лохматый, невоспитанный, откликается на «Джесси» — У него маячок имплантирован. Могу найти за пару минут. — Не надо, — хмыкает Гэбриэл. — Сам прибежит. Пускай пока наслаждается свободой и вседозволенностью. Поменяю по возвращении ошейник на строгий. Цепь удлиню на метр, миску отодвину на два. Идем в столовую, что-то жрать хочется.