Воришка

      Угадайте, что за этакая маленькая приятность может быть после суматошного рабочего дня, разумеется, до того долгожданного момента, когда ты ещё не добралась до уютной квартирки? Абсолютно верно: сесть в полупустой вагон метро. Там к тебе никто не полезет со своими проблемами. Никто не заставит тебя насильно выслушивать свои недовольства. Никто не станет орать на тебя, отчитывать. Там все погружены в себя. Иногда там бывает настолько тихо, что даже не приходится отгораживаться от опостылевшего мира наушниками. Что я хочу слушать больше всего? Тишину.       Мне нравится мечтать под стук колёс. Я закрываю глаза и представляю, как поезд увозит меня подальше от всей этой рутины. Быть может, когда-нибудь я открою их и обнаружу, что оказалась совершенно в ином месте, а электронный голос метрополитена оповестит меня о том, что мы прибыли на станцию «Новая Жизнь». Это будет означать, что на этот раз билет был и в самом деле счастливым.       Вот и сегодня, собственно, как и всегда: захожу в вагон на Янчхон-хянгё, усаживаюсь на одно из десятков свободных мест, кладу рядом с собой сумочку (на всякий случай, вдруг кому-то вздумается выбрать место именно рядом со мной, что маловероятно) и на словах «Осторожно, двери закрываются» я проваливаюсь в мир собственных грёз.       Невзирая на то, что атмосфера располагает, я никогда не засыпаю в общественном транспорте, потому что это всегда чревато какими-то лишениями, и самое безобидное из них — проехать собственную остановку. На Чынми заходит какой-то пожилой господин. Интересно что он делает в метро в такое время? Пройдя вперёд, он усаживается совсем поодаль от меня. Ну и славно. На тот случай, если ему охота поговорить, у меня совсем нет желания его слушать. Вспомнив о том, что во время обеда купила в шоколаднице два пакетика сувенирных весовых плиток, запускаю руку в сумку, развязываю упаковочную тесьму и отправляю в рот невозможной вкусноты лакомство.       На Йомчхан заходит измождённая на вид женщина с двумя продуктовыми пакетами, оттягивающими её руки. Она садится по правую сторону от престарелого ачжощщи. И уже после предупреждения о том, что посадка завершается, в салон влетает молодой парень. Двери поезда чуть-чуть не смыкаются на его плечах. Он улыбается собственной везучести и падает на место, обращённое лицом ко всем остальным.       Ловлю себя на том, что открыто пялюсь на него. Одет он по-спортивному: тренировочные штаны, куртка, но весь его внешний вид как бы кричит: «Да, детка, ты можешь любоваться всем этим, но чтобы потрогать, ты должна будешь за это заплатить». Он расслабленно откидывается на сиденье, подперев висок ладонью. К слову, виски у него выбриты, кроме того, они фиолетового цвета. И волосы его, собранные в замысловатую хвостовую конструкцию из плетёных афрокосичек, тоже фиолетовые. Он чувствует мой взгляд на себе и поворачивает голову, вскидывая бровь. Я спешно отвожу глаза, делая вид, что и до этого момента рассматривала новый дизайн станции, а вовсе не его. Боковым зрением наблюдаю, как он вынимает из кармана смартфон и утыкается в его экран.       На всём протяжении Синмок-дон и Сонюдо пытаюсь привести мысли в порядок, однако, ничего у меня не выходит. Когда поезд мчит по тёмной подземке в его окнах отражается салон вагона, и я чётко вижу то, как фиолетовый парень смотрит на меня. Наши взгляды пересекаются в отражениях стёкол, и мы невольно улыбаемся. Взаимное любопытство перерастает в игру в гляделки. Я обращаю взор к нему, он поднимает глаза. На секунду наши скулы вспыхивают румянцем, и мы быстро разрываем зрительный контакт. Силюсь читать рекламу, проносящуюся по бегущей строке, и вновь ощущаю на себе его бессовестные глаза. Решаюсь взять его на слабо, перевожу взгляд и, не моргая, буравлю его насквозь. Он принимает вызов: по-хитрому сужает свои лупилки и вынуждает меня улыбнуться, ибо уголки его собственных губ растянуты до ушей.       На Тансан мы берём тайм-аут, ибо влюблённая парочка занимает место аккурат между нами. Они принимаются открыто демонстрировать свои чувства друг к другу и, несмотря на возможное осуждение со стороны общественности, сливаются в глубоком поцелуе, длительностью в вечность. Я отворачиваюсь. Не то, чтобы мне неприятно, но… Не могли бы вы это делать где-нибудь не здесь? Фиолетовый парень задирает подбородок, выглядывая меня поверх их голов. Я закатываю глаза, давая ему понять, что вовсе не разделяю их бесстыдной позиции. Он ухмыляется, соглашаясь со мной и… О, нет! Он подрывается с места и направляется сюда!       Я смотрю ровно перед собой в надежде, что он всё-таки пройдёт мимо, но как бы не так. Он садится рядом, придвигая мою сумку ближе ко мне. Наши пальцы соприкасаются и по телу проносится электрический разряд. Я отдёргиваю руку.       Теперь я могу рассмотреть его как следует. У него тёмные брови вразлёт, живые раскосые глаза и обезоруживающая улыбка, которую вовсе не портят неидеальной ровности зубы. Скорее это придаёт ему натуральности. Он некоторое время косится на целующуюся парочку, а затем обращается ко мне:       — Привет.       — Привет, — краснея отвечаю я.       — Я Ю Квон. А ты?       Я зачем-то называю своё настоящее имя, хотя могла и соврать.       — Ты забавная. А ещё искренняя. У тебя на лице всё написано. В наши дни подобных девушек практически не осталось, — он кивает, как бы в ожидании подтверждения мной его суждений.       Я уклончиво поджимаю губы. Необычное начало разговора:       — Ты читаешь лица? Увлекаешься физиогномикой?       — Кто? Я? — он притворно хмурится, извлекая из памяти значение услышанного. — Вот чем-чем, а этим, что ты щас сказала, я точно не занимаюсь. Я больше по части танцев.       — О, так ты танцовщик. Это объясняет твой… эммм… творческий облик.       — Ты об этом? — он указывает на свои волосы. — Последний день их донашиваю. Никогда не повторяй подобного. Их очень сильно затягивают, что кожа на голове болит.       — Зато выглядит эффектно. Это приковывает взгляды.       — Мне безумно повезло, что мне удалось приковать именно твой…       Мы разговариваем ни о чём и обо всём. Смущение отходит на второй план и мне кажется, что мы знаем друг друга вечность. Вместе нам так легко и непринуждённо. Он очень нравится мне. Когда мы подъезжаем к Хыксок, Ю Квон заметно грустнеет, объясняя, что это его станция. Тогда он просит мой номер. Я записываю его авторучкой на его руке. Он шутит, что это чудно́, потому что у него в кармане есть телефон вообще-то. Я отвечаю, что так гораздо интересней, когда имеешь дело с человеком, а не с неодушевлённым предметом.       Он встаёт и направляется к выходу. Его рука порхает с поручня на поручень и, наконец, он останавливается у дверей. Когда их створки разъезжаются, он напоследок оборачивается и смотрит на меня самым обжигающим из своего арсенала взглядом, что я чувствую, как воздух искрится.       Я неотрывно наблюдаю за тем, как его фигура покидает салон вагона. Интересно, он действительно позвонит мне? Электронный голос ачжуммы вырывает меня из мира мечтаний, предупреждая о том, что «Двери закрываются. Следующая станция: Тонджак». Когда поезд трогается, и я почти сворачиваю шею, дабы взглянуть на Ю Квона ещё разок, его улыбка натягивается до ушей, и он подмигивает мне, демонстрируя в своих руках… мою сумочку.