Настроение «Вин Санто»

Антонова еле разлепила глаза. Ночь была бессонной, соседи сверху зачем-то слушали классику вплоть до рассвета, а теперь некто настойчивый выдавливал пальцем дверной звонок. Часы у кровати показывали лишь половину восьмого утра. И Валя всеми силами пыталась проклясть человека на лестничной клетке. Больше всего на свете она хотела, чтобы он ушёл. Только вот гость не заботился об этом – по всей квартире продолжала метаться громкая трель, пробирающаяся до самого центра мозговой активности. У блондинки выбора не осталось, она встала и медленно поплелась в коридор. Там её застало зеркало во весь рост. Хотя она и без него прекрасно знала, как выглядела: растрёпанная, с красными глазами, на неслушающихся ногах и в старой пижаме. Но было необычно всё равно. Что-то на инстинктивном уровне подсказывало ей, что и человеку по ту сторону входной двери тоже никакого дела до её внешнего вида нет. Антонова, щёлкнув замком, открыла дверь. И не ошиблась. На пороге стояла Мора, светящаяся изнутри и с запахом свежего летнего утра. На ней было кремового цвета платье, каблуки, и на коже едва заметно проступал её итальянский загар. Мора была великолепна. Валя при виде неё почти мгновенно проснулась и расслабилась, но и буравить её дорожную сумку недовольным взглядом не забывала. В конце концов, эта несносная американка опять рано её разбудила. В единственный выходной. - Я привезла настроение, – Айлс широко улыбнулась, выставляя вперёд руку с зажатой в ней за горлышко бутылкой. И Антонова недоверчиво покосилась на Мору, оценивая масштабы будущего катаклизма. Настроение Айлс было белым итальянским «Вин Санто» со сладким вкусом ванили и сухофруктов. Любимое вино массачусетского судмедэксперта. Почти только за ним-то она и погналась во Флоренцию, до которой прямых рейсов из Москвы ещё не придумали. Поэтому пришлось потратить в два раза больше денег и времени. Мора, такая Мора. Ответственная, но совершенно без головы. Валя кивнула собственным мыслям, радуясь, что рассудок очнулся, и решительно отправилась на кухню. Она знала: Айлс не завтракала. В самолёте кормили ужасно, а из аэропорта та сразу же помчалась к Антоновой домой. Валя сосредоточила мысли на кухонной утвари. Нужно было покормить Мору и поесть самой. Разливать вино по бокалам пока не хотелось. Она ничего против сладкого белого не имела, но это настроение не вписывалось в привычные утренние ритуалы. Вообще, здесь всё не вписывалось в привычное: ни время для вина, ни состояние Антоновой, ни погода за окном. Только Мора, как всегда, была в рамках разумного. Валя очень по ней соскучилась. И даже несмотря на то, что дико мечтала выгнать американку и упасть в объятия кровати, начала готовить. Мора пришлёпала босыми ногами почти следом, поставила на стол бутылку вина и села. Пока блондинка изобретала омлет, Айлс перебивалась шоколадными конфетами с орехами и карамельной крошкой. Фантики она расправляла и складывала рядом на столе. Странная и смешная привычка – натренированность безоговорочной аккуратности, словно из какого-то английского кино восьмидесятых. Этого у Айлс было не отнять. «Вин Санто» же дожидалось своего часа. Три года ждало, поэтому и сейчас никуда деться, в принципе, не могло. Так думала Антонова. - Там очень душно. И не было тебя, – Мора потянулась за очередной конфетой, но передумала. Желудок оказался умнее неё и громко возмутился: «Шоколад – не еда, а закуска». Она отодвинула от себя уцелевшие запасы. – Ещё я ходила в галерею Уффици. Там висит подлинник «Рождения Венеры» Боттичелли. Полчаса на неё любовалась, оторваться не могла. Я так же на неё смотрела в школе в учебнике по искусству эпохи Ренессанса. Давно это было. - Тебе солить? – вдруг спросила Антонова, понимая, что могла бы отдать всё за отсутствие восхищения от поездки у зеленоглазой. Мора любила делиться впечатлениями, а Валя не любила, когда Айлс долго отсутствовала. Время без неё казалось блондинке бесконечным, замкнувшимся в круг. В этом не было плюса их отношений — Валя не могла контролировать Мору, которая слишком часто предпочитала свободу. Она не могла её удерживать, привязывая к себе, не могла запрещать что-то и запирать на замок. Вот и теперь Антонову мало волновали Италия и Боттичелли. Просто хотелось не пережарить проклятый омлет, потому что Море нравится, когда идеально. А не кое-как. - Ты меня слушаешь? — Айлс дёрнулась, получив в ответ недовольный скрежет деревянной лопатки по сковороде. Для неё это был знак. Она лучше всех знала Антонову и понимала, что абсолютно не имеет права её обижать. А своей внезапной командировкой-каникулами, не предупредив, она больно задела незажившие раны. Поэтому Валя, как ёжик, выпустила колючки. Защитная реакция. Это происходило редко. Но всё-таки происходило. И в такие моменты блондинка не переставала любить Мору, хоть и накапливалась ненависть. Она лишь желала вырвать из груди ураган. Эмоций и желаний. Айлс снисходительно улыбнулась сама себе. - Он подгорел, — тарелка с омлетом приземлилась прямо под носом Моры, а Антонова резко сорвалась с места и хлопнула дверью в спальню. Айлс возненавидела себя, потому что партия была с треском провалена. В жизни не в точности, как в шахматах, но любой шаг так же может стать фатальным. Поэтому нужно сотню раз подумать прежде, чем через пешки сделать ход королём. Мора не подумала, когда уезжала. Она была настолько опьянена итальянским солнцем и привкусом любимого вина на губах, что забыла обо всём на свете. И о Вале тоже. А Антонова терпеть не могла такого к себе отношения: её либо постоянно любишь, либо вечно презираешься. Нельзя к ней относиться равнодушно в перерывах между признаниями. Айлс знала об этих пунктиках блондинки. И ругала себя последними словами, пока шла до спальни. Валя красилась. Ей не нужно было на работу, не нужно было за детьми. Она просто чистила голову. Заставляла все мысли перекинуться на то, чтобы пальцы нарисовали карандашом ровные стрелки. Это отвлекало, но не помогало. А Мора принесла два бокала с вином. Села рядом и, как ни в чём ни бывало, протянула Антоновой один. Медового оттенка «Вин Санто» играло на редких лучах всеми цветами радуги. Пахло так сладко, что, казалось, норма сахара в день перевыполнена уже сейчас. Оно кружило голову. И Мора улыбалась так нежно, так мило, будто ребёнок. Невозможно было не простить её. Особенно, если почти и не обижалась. Почти, потому что неприятный осадок от поступка американки остался. Он сидел в душе всю неделю, когда Айлс отсутствовала. И только теперь мгновенно растворился в первом глотке вина. Мора не обманула: оно было невероятным. Лёгкое, душистое, оно прокатилось по горлу, обволакивая каждую клеточку изнутри, и разлилось теплом. Насыщенный букет сухофруктов сменился и остался на языке ореховым послевкусием. Миндаль, грецкий, пинии. Мысли поплыли. - Я же сказала, что привезла настроение, – Мора прикрыла глаза и поиграла бровями, ощущая себя почему-то на берегу моря, который волнами рвётся к ногам. Ей внезапно очень захотелось отвезти Валю в Италию. Показать, насколько вдохновляют улицы и люди Флоренции. Постоять с ней под тенью от пальм в Сан-Ремо. Выпить кофе в Падуе и Вероне, потому что там вкуснее всего. Ей захотелось с головой окунуть любимую женщину в эту неповторимую атмосферу итальянской жизни, знакомой и близкой для неё самой. – Ты больше не обижаешься? – Айлс невинно хлопнула ресницами, отгоняя наваждение. Казалось, пауза между фразами была слишком длинной и неловкой, но Валя даже не заметила. - Просто в следующий раз предупреди, если вдруг опять неожиданно соберёшься уезжать от меня, – Антонова покачала головой. Она чувствовала себя строгой учительницей, которой приходится в сотый раз объяснять ученице элементарные вещи. Любимой ученице. Самой. С которой в свободное время пьёт вино и говорит о результатах вскрытий. Валя сделала ещё глоток. Пальцы скользнули вниз по хрустальной ножке, и бокал чуть не вылетел из рук. Но она сумела его вовремя перехватить и скромно салютнуть им Море. - В следующий раз — только с тобой, – посмеялась Айлс, чокнувшись своим бокалом о бокал Антоновой. Её захлестнуло смелой волной чувств. Чувства любви, чувства нежности. Чувства ответственности за чувство любви. Много всего внутри било, как пробка из бутылки шампанского прямо в потолок. И она понимала, знала, что настроение у неё не имело имя «Вин Санто». Оно было не белым итальянским вином, которое остаётся кристалликами на дне бокала. Оно не было запечатано в прозрачное стекло и оклеено этикеткой. Её настроение было голубоглазым. Со светлыми волосами и заливистым смехом. Её настроение звали Валя, и Мора планировала, во что бы то ни стало, увезти её в Италию.