Знаешь, в чем секрет жизни по правилам? Поиск способов их избежать. «Белый воротничок»
10 сентября 2011г. Вся жизнь Микки Милковича похожа на гребаные американские горки. С одним только исключением: у долбаного аттракциона есть тормоза, а вот у Микки их не было. Никогда. Одно беспросветное дерьмо всегда сменялось другим, более сложным, и так, словно по накатанной, а Микки… А что Микки? Микки привык. Ему было семь, когда мать скончалась от передоза, но отца это несильно расстроило. Терри в то время неделями бухал, не просыхая. Не удивительно, что он тогда не понял, что произошло. Зато понял Микки. Когда ему исполнилось тринадцать, он попросил у отца велосипед в качестве подарка на день рождения. Терри громко рассмеялся и сказал, что если Микки что-то хочет, то должен это заработать. В Саус Сайде слово «заработать», как правило, имело другое значение. Что Микки и сделал. А позже вечером ребята, у которых он имел неосторожность украсть велик, отпиздили так, что внутренние органы превратились в чертово месиво. По крайней мере, Микки искренне полагал, что всю дорогу до дома отплевывался именно ими. Тогда же он в первый раз – и в последний – пожаловался отцу, за что тот ударил его до звона в башке, и Микки несколько часов провалялся на старом хлипком полу. Так уж получилось – за свою недолгую жизнь ему выпала честь хлебнуть столько говна, что если бы в Чикаго устраивали конкурс, Микки непременно бы отхватил медаль. Победитель – херов! - по жизни. Но Микки не унывал. В конце концов, это не его вина, что он родился в долбаном Саус Сайде, где каждый день подобен аду. Либо убьёшь ты, либо убьют тебя — золотое правило района. Микки, правда, ещё никого не убивал, но научился бить так, что кулаки в какой-то момент перестали чувствовать боль, а сам Микки понял – он не умеет останавливаться. И разбитая физиономия очередного пидора на заднем дворе школы это подтверждала. Мозгоправ называл это асоциальной агрессией. Честно говоря, Микки плевать хотел на то, как это называется. Ему было плевать: на светлый до ряби в глазах дизайнерский кабинет и на опрятного мудилу-психолога, который улыбался настолько наигранно, что тянуло блевать. И на школьное предписание, которое обязывало его находиться здесь каждый вторник и пятницу, он тоже клал. Мысленно, правда. Иначе Микки не допустили бы к экзаменам, а ему эта сраная бумажка об окончании школы пиздец как нужна. Что будет, правда, когда он её получит, Микки не знал, но в одном не сомневался – без неё он так и останется в Саус Сайде и подохнет. Просто окажется в сточной канаве или в любом другом грязном чикагском переулке с дыркой в башке. Психолог посоветовал – абстрагироваться. Мысленно считать до десяти всякий раз, когда кулаки сжимаются. Не вышло: то ли Микки считал слишком быстро, то ли метод этот настолько говняный, что ни фига не работал. Психолог сказал, что он зациклен. А потом добавил, что с таким характером, как у Микки, за пределами Саус Сайда ему придётся очень тяжело. Можно подумать, здесь ему пиздец как легко! В любом случае на последней встрече очкастый мудак дал очередной тупой совет: следовать правилам трёх «Н». Не жить прошлым. Не забывать о человечности. Не нарушать закон. Микки, как обычно, совет проигнорировал, но правило на вооружение взял. Правда, у него вышло собственное правило трёх «Н»: Не лезть не в свое дело. Не подставлять жопу. Не привязываться. Для Микки этого было достаточно.***
23 марта 2014г. Казалось бы, настроение субботним вечером после окончания дерьмовой недели (иначе её не назовешь) должно быть охеренным... но не сегодня. Микки настолько вымотался, что, переступив порог дома, грохнулся на старый подранный диван, не соизволив снять с себя одежду. Он даже не сразу заметил, что в доме никого нет. Наверняка Мэнди снова работала в ночную, а Игги с Колином, как обычно, попадали в неприятности. Но Микки откровенно плевать. По крайней мере, сегодня уж точно. Микки устал. Устал так, что не заметил, как провалился в сон, а проснулся только по тому, что мобильник громко трещал. «Да ну нахер!..» Что бы дерьмовый мир от него ни хотел, сегодня Микки не собирался сползать с дивана. Но через пару секунд пришло второе оповещение. Третье. Микки взглянул одним глазком, чтобы удостовериться, с Мэнди всё в порядке, но номер был скрыт, а это означало лишь одно: Микки понадобился серьезным людям. И отказаться он права не имел. — Отлично, блядь, — выругался Микки сквозь зубы, мечтая только о том, чтобы выкинуть телефон в окно и послать всё к ебеням. Конечно, никто не мешал ему поступить именно так, но внутренний голос подсказывал, что столь необдуманное решение повлечет за собой неприятные последствия. Проверять, конечно же, Микки не хотел. Ну вот!.. Он лишен выбора. Полученные [23:12:07] От кого: Номер неизвестен Мэтт Чейз. Клуб «Голубой огонёк». Полученные [23:14:24] От кого: Номер неизвестен 600$ Полученные [23:14:36] От кого: Номер неизвестен Через двадцать минут Но Микки хватило тринадцати минут, чтобы добраться до клуба. Оставшиеся семь он ждал у входа, выкуривая одну сигарету за другой. Подобные вылазки всегда действовали на нервы, потому что Микки никогда не знал, чего от этого ждать. Во время прошлой, например, одного парня забили до полумертвого состояния, и единственным желанием Микки было вернуться домой, лечь в горячую ванну и отмокать… отмокать… отмокать от той грязи, в которую он самолично себя посадил. А то, что Микки по горло в дерьме, - факт неоспоримый. Из раздумий его вырвал сиплый голос одного из парней, с которым Микки нередко пересекался на чёртовых вылазках: — Он внутри, — проговорил он, не останавливаясь, и Мик последовал за ним, выбрасывая недокуренную сигарету. В клубе было шумно, душно и пиздец как тесно. Микки старательно уворачивался от полуобнаженных мужских тел, но давалось ему это откровенно сложно. Он прошел уже половину танцпола, когда зацепился взглядом за престранную парочку: за барной стойкой сидел рыжий парень, на вид не больше двадцати, а рядом с ним тёрся старый лысый хер, навскидку лет пятидесяти. Казалось бы, ничего необычного. Но чем ближе Микки подходил к ним, тем больше понимал: рыжий под кайфом. Его взгляд - пустой и неестественный – пялился куда-то вдаль, пока отживший импотент что-то шептал ему на ухо и одной рукой обнимал парнишку за плечи, а второй - поглаживал между ног. «Фу, блядь!..» Мерзость какая!.. У Микки от злости потемнело в глазах, и первым желанием стало подойти и вывернуть сраному импотенту руку так, чтобы он не только поглаживать - надрачивать себе не смог. Но это Микки не касалось. Уж точно не его. Это. Не. Его. Проблемы. Он пришел сюда не для того, чтобы пиздить старых отморозков. Не лысого во всяком случае. Микки пришел сюда по делу, и как только эта херовина закончится — (а она закончится!) — то он сразу же отправится домой, не влезая ни в какие проблемы. А потом он уснет и забудет педрилу, как страшный сон. Точка.***
Это действительно не заняло много времени. С Мэттом Чейзом они решили вопрос очень быстро — без крови, что главное — и Микки поспешил покинуть убогое место как можно скорее. Поначалу он хотел выйти через черный ход, но тут же передумал, решив удостовериться, что с рыжим все нормально. Почему? Микки анализировать не стал. Нахер надо!.. Их там не было!.. И это, откровенно говоря, не удивило. Микки подошел к тому месту, где несколько минут назад сидели двое: на барной стойке стояла лишь опустевшая банка с вискарем, причём дешевым, и стакан рыжего. Микки, недолго думая, поднес бокал к лицу. Принюхался. Так он и знал! «Опиум…» Второй приступ ярости нахлынул неожиданно. И Микки не понимал на кого больше злился: на старого пердуна - за то, что он спаивал парня, или на себя - за то, что до сих пор не вмешался. А должен был? Микки рыжего знать не знал, видел впервые в жизни, а злился так, будто от него зависела жизнь Микки. «Это какая-то нездоровая херня», — подумал он и вновь напомнил себе, что ему своих проблем хватает, и вешать на плечи ещё одну... «Да ну нахер!» Но это не сработало. Микки, словно ненормальный, обошел танцпол вдоль и поперек. Спросил у бармена, но тот сказал, что сладкая парочка ушла не больше пяти минут назад, а значит, априори далеко уйти не могла. Микки обшарил танцпол второй раз - никого. Вышел на улицу - снова мимо. И только потом до него дошло, что быстрые потрахушки проходили всегда в одном месте... В сортире. Микки влетел в туалет и тут же замер, прислушиваясь: — Ну давай же, котенок, — умолял чей-то голос, и Микки мгновенно вытянулся в струну, сжав кулаки. — Давай же, будь хорошим мальчиком, — а в ответ лишь странное мычание. Микки осторожно выглянул из-за угла. В одной из кабинок была приоткрыта дверь, а в просвете блестела рыжая макушка. Микки увидел: парень слабо, но пытался сопротивляться. Ох, он пожалеет... Как же он пожалеет об этом!.. Микки не успел даже сообразить, как выбил с ноги хлипкую дверь и схватил старика за шкирку, со всей силы припечатывая его раскрасневшуюся рожу к унитазу. «Чтоб у тебя хуй отсох, сука!» Микки со всей силы вывернул ублюдку руку, чтобы не выебывался, и раздельно, чётко отбил каждое слово: — А теперь слушай сюда, педрила ты озабоченный… Если я твою рожу ещё раз здесь увижу, неважно где и при каких обстоятельствах, я к чертям собачьим отрежу твой маленький хуй и пришлю его утром по почте в качестве подарка. Усёк? Тот что-то жалобно проскулил. — Я не услышал, усёк? — чуть громче повторил Микки. Старик закивал. — Отлично, а теперь проваливай, пока я не передумал, урод! — приказал Микки, напоследок отвесив этому уебану смачный пинок под зад. У того только пятки сверкали, когда он бежал. «Вот и разобрались». Оставалась ещё одна проблема, которую Микки необходимо было решить. Он бросил взгляд на валяющееся неподалеку тело, распятое в углу, и присел рядом с рыжим на корточки. — Эй, парень, — попытался растормошить Микки. Бесполезно. — Что мне теперь с тобой делать? Вместо ответа - невнятное похрюкивание. Что, в принципе, весьма ожидаемо. Вот именно поэтому, блядь, Микки никогда не совал нос в чужие дела. Проблемы потом множатся, как головы у гидры: решишь одну, а на её месте две новые разрастаются. Ведь взял же за правило: не лезть. Так с чего вдруг взял, что рыжий - исключение из правил? Микки не знал. Как не знал, что делать с обмякше-бесчувственным телом. Он тяжело вздохнул и пошарил по карманам бедного парня. В бумажнике лежало пятьдесят баксов и кредитка на имя Йена Клейтона Галлагера. Адреса нигде не значилось. «Отлично!» Только этого не доставало. Но бросить рыжего здесь – не вариант. Закинув Йена на плечо, Микки вызвал такси и решил, что самое разумное - отвезти рыжее недоразумение к себе домой и уложить спать на диване. Утром потребовать тридцать баксов в качестве моральной компенсации, а дальше будь, что будет. Но про себя Микки клятвенно обещал, что - блядь! - в первый и последний раз он нарушил собственное правило.***
Спустя семь месяцев Если бы у Микки спросили, как бы он охарактеризовал прошедшую ночь, то он бы выдал только два слова: полный пиздец. Сначала Мэнди со своим ебланом часа четыре орали друг на друга на весь дом, потом примерно столько же трахались, а ещё Галлагер храпел в гостиной так, что Терри нервно курил бы в сторонке. Микки чувствовал себя абсолютно разбитым. — Доброе утро! Завтракать будешь? — с улыбкой поинтересовался Галлагер, когда Микки вышел на кухню. — А где Мэнди? — вместо «да» спросил он, усаживаясь за стол. — У неё сегодня последний экзамен, — непринужденно «пропел» Йен и поставил перед Микки тарелку с завтраком: яичница с беконом. Пахло аппетитно. Если уж отмечать преимущества общения с Галлагером, то этот сукин сын просто отменно готовит! Даже яичницу с беконом он подавал так, словно перед ним гребаное произведение искусства. Мать его! – шедевр. По крайней мере, Микки так казалось, сам-то он стряпать не умел. Когда стол наконец был накрыт, Йен уселся рядом и давай рассказывать о бессмысленной ерунде, которую Микки старался пропускать мимо ушей. Получалось, увы, не всегда. Галлагер активно жестикулировал, смеялся и говорил о каком-то парне по имени Боб. Что за Боб и как он связан с Йеном, Микки так и не понял и мысленно возликовал, когда зазвонил телефон. Галлагер заткнулся. Аллилуйя! Микки поднял трубку — его вновь вызывали на дело. Быстро прикончив остатки завтрака, он спешно стал собираться и заметил, что Йен не сводит с него пытливого взгляда. А язык как проглотил. — Что – блядь - не так?! — не выдержав, сорвался Микки, развернувшись у самого входа. Йен буквально только этого и ждал, поэтому выпалил: — Почему ты продолжаешь работать на них? Кого именно имел в виду Галлагер, догадаться было не сложно. Микки мысленно взвыл. — Да ладно, Йен!.. Мы это уже обсуждали. — Но ты мне так и не ответил. — Тебя это не касается, — пробурчал Мик, доставая из шкафа ствол и снимая тот с предохранителя. Йен так быстро изменился в лице, что Микки стало не по себе. Его кулаки непроизвольно сжались, а ноздри раздулись, как у разъяренного зверя. Ведь эту натуру Галлагера он не переносил больше, чем ту, которая болтала без умолку. Потому что Йен совершенно не умел себя контролировать: а именно, затыкаться, когда следует, пытаясь докопаться до только одному ему известной истины. И почти всегда... нет!.. всегда лез в дела, которые его совсем не касались. Как сейчас. — Нет, — взорвался Йен, стремительно сокращая расстояние между ними. — А знаешь, почему? — Я похож на того, кому интересно? — съехидничал Микки. — Потому что ты мой друг, — проигнорировав его слова, бросил Галлагер. — И знаешь, что меня ещё бесит? То, что ты, как последняя баба, жалуешься мне, мол, тебя это всё заебало, а сам ни хрена… абсолютно ни хрена, — Йен намеренно повторил пару слов на два тона выше, — не делаешь. Микки тоже не выдержал: — Ты типа думаешь: «О, как просто: захотел пришел, захотел ушел?!..» Это тебе не член в жопу совать, Йен. Такие люди за красивые глаза никого не отпускают. Если только на тот свет. Но туда, уж прости, я как-то не тороплюсь. За семь месяцев, что Микки знал Йена, Галлагер успел раскрыть с себя с разных сторон. Включая те, которые Микки предпочел бы не знать совсем. Но сейчас он уверен, что ещё никогда не видел Йена столь серьезным и встревоженным. — Хорошо, — наконец успокоившись, выдал Галлагер. — Но должен же быть хоть какой-нибудь способ уйти!.. Микки созрел для скупого ответа: — Способ есть. — Он пожал плечами. — Блядь, Микки, вот скажи мне, из тебя всю информацию надо клешнями вытаскивать? Какой способ? — Простой. Выплатить им мой долг. — Сколько? — Тебя это… — Блядь, Микки, сколько? — перебивая, громче повторил Йен. И Микки сдался: — Пятнадцать тысяч долларов. Доволен, твою мать?! Йен присвистнул, а Микки тем временем продолжил: — С теми, что я уже отработал осталось… — он замолчал, пытаясь подсчитать в уме, — примерно одиннадцать тысяч шестьсот пятьдесят долларов и девяноста восемь центов. — Ахуеть можно, — протянул Йен, почесывая затылок, и повернулся к Микки. И эта была ещё одна причина, почему Микки никогда никому не рассказывал о своих проблемах: он ненавидел жалость. Но именно её источал взгляд Галлагера. Это уже слишком!.. Поэтому Микки поспешил уйти. — Ладно, мне пора. Не забудь предкам позвонить, — как бы между прочим напомнил Микки и вышел за дверь.***
Микки вернулся ближе к полуночи. Он не успел переступить порог собственного дома, как Йен, возбужденный, вдруг накинулся на него, стоило распахнуть дверь. — Я, кажется, придумал, как нам решить твою проблему, — радостно сообщил он и, подождав пока Микки войдет в дом, уселся на диван. Микки сознательно проигнорировал слово «нам», но, несмотря на дикую усталость и желание послать Галлагера куда подальше, всё же сел рядом. — Я слушаю, — лениво откликнулся Микки. — Помнишь, я встречался с одним врачом… — начал Галлагер, а потом рассказал про типа, имя которого Микки так и не запомнил, и про то, что помимо всего он встречался с Йеном. У этого врача была жена, которая вскоре узнала о тайном пристрастии мужа - потрахивать молоденьких мальчиков на стороне. Йен рассказывал и рассказывал, рассказывал и рассказывал... Про их развод, про какие-то фотографии, про шантаж, но Микки не улавливал сути. — И как нам это поможет? — искренне поинтересовался он. — Ну как ты не понимаешь!.. — всполошился Йен. — Он назначит жене встречу, а мы в это время проберемся в её дом, выкрадем фотографии, возьмем несколько побрякушек и перепродадим их какому-нибудь барыге. Вырученные деньги пойдут на уплату долга и — вуаля! — ты будешь свободен. — Нет, Галлагер, нет, нет и нет. На такое дерьмо я подписываться не собираюсь. — Тебе нужны деньги или нет? — возмутился Йен. Нужны. А ещё Микки нужно, чтобы его жопа была в безопасности. В том смысле, что у Микки без того куча проблем, и ему совсем не хотелось пополнять собственный список. На словах-то план вроде неплох... Но если копнуть глубже, то всё совсем не так легко и радужно, как представлял себе Йен. А если она не согласится встретиться? Или в доме установлена сигнализация? Фотографии могут вообще храниться в другом месте, или - что ещё вероятнее - у неё где-нибудь спрятаны копии. Но Йен излучал такую уверенность в успехе, что ею можно было крушить стены. И Микки, несмотря на то, что вся операция попахивала идиотизмом, согласился. План выглядел до банального простым: пока Игги с Колином стоят на стрёме, Йен и Микки пробираются в дом через заднюю дверь, ключ от которой всегда лежал под горшком с гортензиями. Во время составления плана Нед — именно так звали бывшего любовника Йена — уделял особое внимание только тому, как правильно отключить супер навороченную сигнализацию. Особое, потому что описал весь процесс дважды, хотя Микки всё понял сразу. Поэтому и рассчитывал, что займется ей именно он, а никак не Йен. Но блядский Галлагер сделал всё по-своему. — Помнишь, что говорил Нед, — напомнил ему Микки. — Сначала вставляешь ключ-карту, потом вводишь код. — Да-да, — отмахнулся Йен. — Я помню. Готово! А дальше они действовали осторожно, шаг за шагом, согласно намеченному плану. В кабинете они вскрыли сейф — нужную комбинацию им заблаговременно сообщил Нед, конечно же, — и обчистили его содержимое, прихватив драгоценности и флешку с фотографиями. Когда дело близилось к концу, Микки внутренне ликовал. Ведь им удалось всё провернуть самым наилучшим образом. Пока Йен вдруг не заявил: — Я зайду к ней в комнату. Эта стерва хранит золото в шкатулке. Микки схватил его за руку в тот момент, когда Йен уже собирался открыть дверь в спальню. — Остынь. Мы взяли достаточно. Сбагрим, нам еще и останется. Пора уходить. — Всего одну минуту, всё же хорошо складывается! — Йен, как всегда, не слушал и распахнул дверь. Микки некоторое время колебался, а как зашел - обомлел. В проеме смежной двери, которая, очевидно, вела в другую комнату, на него таращились две скалящиеся во всю пасть псины. — Не двигайся, — прошептал Йен, отступая миллиметр за миллиметром. — Напомни мне пристрелить тебя, когда выберемся, — сквозь зубы прошипел Микки. — Бежим! — скомандовал он, хватая Галлагера за руку. А когда они сбегали вниз по лестнице, случилось то, чего Микки никак не ожидал: сработала… ёбанная… сигнализация. — Ты же сказал, что всё сделал правильно! — прокричал Микки. — А я и сделал… Блядский Галлагер вновь напортачил. Микки непременно бы его прибил, да только обстоятельства не позволяли. Ещё никогда в своей жизни он не бегал так быстро. А когда до спасения осталось всего ничего — перелезть через каменный забор, Микки мысленно взмолился. Если всё закончиться хорошо, то он больше не будет воровать, устроиться на нормальную работу и даже запишется на сеанс к психологу. Он… …так закричал, что не удивился, если бы его крик разнёсся по всему Чикаго. Потому что одна псина своими острыми клыками вцепилась прямо Микки в задницу. Всего секунда - а ощущения такие, словно его жопа вечность в аду побывала. Она буквально пылала от боли, и это не ёбанное преувеличение. Что сделал Галлагер, чтобы псина разжала пасть, Микки так и не понял. Он держался из последних сил и уже был готов упасть на растерзание разъяренным собакам, когда Йен, подхватив его за руки, буквально переволок через забор. Оказавшись наконец в грузовике, Микки проклинал всем своим богатым словарным запасом этого - мать его! - конченного Галлагера с его неиссякаемыми бредовыми идеями. И себя - за то, что продолжал слушать этого дегенерата. Что гласило второе правило «трёх «Н»? Не подставлять жопу. Правда, Микки всегда думал, что «не подставлять жопу» - понятие фигуральное, и даже представить не мог, что нарушит это правило в прямом смысле слова. А всё Галлагер виноват. Помощник хренов! Решатель чужих проблем. Защитник - мать его - слабых и угнетённых! — Мы сделали это, Мик! — искренне радовался Йен, что раздражало больше обычного. — У нас получилось. Мы спасли тебя. Микки тяжело вздохнул. — Йен, будь добр, закрой пасть, иначе сейчас тебя придется спасать от меня. Йен ничего не ответил, а Микки даже не надо было на него смотреть, чтобы понять: тот светится от счастья, как рождественская ёлка. «Ничего...» Как только Микки поправится, то непременно преподаст этому придурочному урок и даже правила свои не нарушит. В этом он не сомневался.***
Прошло ещё пять лет Микки поставил последнюю подпись, и миловидная женщина-риелтор с улыбкой протянула ключи от его новой квартиры. Микки, честно говоря, столько радости ещё никогда не испытывал. Ощущения непередаваемые. То ли это бабочки порхали в его животе, то ли у него просто от нервов живот скрутило, но факт оставался фактом: Микки чувствовал себя счастливым. Впервые, блядь, за долгое время. И это настолько ахуенно, что тянуло улыбаться. У него давно не было таких дней. Микки с легкостью мог пересчитать их по пальцам одной руки. Откровенно говоря, в последний раз Микки испытывал нечто подобное, выплатив долг. Но тогда он познал свободу... Сегодня же – он переродился. Словно Микки поставил жирную точку, закончив старую грязную историю. А теперь начиналась новая, в которой нет уже тонны дерьма, и главное, в которой он — Микки Милкович — успешный консалтинговый агент, с собственной квартирой в северной части Чикаго с огромными панорамными окнами и дико охренительным видом на ночной город. Он так долго об этом мечтал! Его жизнь действительно изменилась. И как ни тяжело признавать, изменения начались именно тогда, когда он познакомился с одним рыжим недоразумием. Что было, если бы Микки в тот день не приволок Галлагера к себе домой, он не знал. Хотя Йен ещё тот чудила, но Микки, как ни странно, с ним комфортно. Но в этом он Галлагеру никогда не признается. Йен стал тем самым якорем, которого так не доставало Микки. Другом, которого у него никогда не было. А то, что Галлагер был геем, Микки нисколько не парило. Вранье. Очень парило. Первые, может быть, года полтора. Потом тумблер словно переключился: то ли Йен демонстрировал гомосятскую натуру менее открыто, то ли Микки банально привык. По крайней мере, за все время их знакомства, Галлагер ни разу не выказывал свой интерес к его гомофобной персоне. И даже наоборот: давал понять, что тот совсем не в его вкусе. Микки объяснял подобное просто: все бывшие любовники Йена в два, а то и в три раза старше Микки. Но это не волновало. Йен оказался хорошим другом. Собственно, именно по вышеназванной причине Галлагер стал первым, кому Микки собирался сообщить о покупке квартиры. В связи с этим он быстренько набрал сообщение и нажал кнопку «отправить». Отправленные [12:56:13] От кого: Вы Есть разговор. Ты где? Ответ пришел спустя минуту. Полученные [12:57:26] От кого: Галлагер Я тоже хотел бы с тобой поговорить. Я сегодня целый день дома, заменяю няньку. Подбегай. К дому Галлагера Микки подъехал через час. Расплатившись с таксистом, он подошел к калитке. Даже находясь на улице, Микки отчетливо слышал неконтролируемый детский плач. Он толком и постучать-то не успел, как вдруг Галлагер резко отворил дверь: — Слава богу, что ты здесь, — выдохнул Йен, передавая ребенка Микки. — Я сейчас с ума сойду! Этот маленький демон никак не заткнется. Что делать? — А я откуда знаю, — растерялся Микки и вытаращился сначала на раскрасневшегося Галлагера, а затем - на малыша, который, как только оказался на руках Микки, тут же успокоился. — Магия! — радостно воскликнул Йен. Магия не магия, но ребенок и вправду больше не кричал, а ещё минут через десять мирно посапывал в своей колыбельке. — Спасибо, Мик. Фиона ушла на работу, а Дэбби упорхнула в школу, так что никто кроме меня с Фрэнни посидеть не мог, — объяснил Йен, а потом предложил: — Может быть, ты будешь чай или кофе? Микки кивнул. — Так о чем ты хотел поговорить? — напомнил Галлагер, поставив турку на плиту. — Ах, да-а… — протянул Микки, доставая из кармана ключи и протягивая их Йену. — Это… то, что я думаю? — Да! — торжествующе ответил он. — Оформил сегодня договор ренты. Йен, если бы ты только увидел эту квартиру, я уверен, ты бы тоже ни секунды не раздумывал. С неё открывается такой пиздатый вид на Чикаго. Ну, ты сам сможешь это увидеть… — Ты переезжаешь? Когда? — обалдело поинтересовался Галлагер. — Думаю, сегодня. Крайний срок – завтра перетащу свои пожитки. Слава богу, у меня барахла не много, а потом докуплю всякой херни по мелочи. Там, в принципе, всё есть. — Далеко? — Эдж-Уотер*. — Как-то далековато, не находишь? — Да, но это именно то, чего я хотел. Ты же знаешь, как я мечтал о своей квартире. С Саус Сайдом меня больше ничего не связывает: Мэнди в колледже, Игги с Колином давно уехали, а до Терри мне нет никакого дела. — Совсем ничего? — вновь переспросил Йен, и его взгляд, казалось, проникал под самую кожу. — Нет. — А как же я? — А что ты? — искренне недоумевал Микки. — Я не в счёт? Со мной тебя тоже ничего не связывает? Не такой Микки ожидал реакция. Далеко не такой. — Да что с тобой, чувак? Ты-то тут при чём? Я думал, ты порадуешься за меня… — Я рад, — негромко пробормотал Йен, так и не повернувшись к Микки. Кофе давно выкипел. — Что-то по тебе не видно. Что тебя так расстраивает? — Ничего… В это верилось слабо, однако Микки продолжил: — Слушай, мой переезд никак не повлияет на наши отношения. Мы точно так же будем видеться, общаться, дружить… — А может, я не хочу дружить, — голос Йена сорвался на крик, и он наконец-то повернулся к Микки, стремительно приближаясь. — Мне мало. Ты у меня здесь, Мик, — Йен приставил палец к виску, — и здесь, — зажав руку в кулак, он ударил им в области сердца. — И что самое ужасное, я ничего не могу с собой поделать, — Галлагер заткнулся. Но прежде чем Микки успел ответить, Йен протянул руки, хватая его за воротник куртки, и прижался губами к судорожно сжатым губам. Хлоп!.. Наступила такая тишина… такая оглушительная, что, казалось, барабанные перепонки расхерачило к чертям! А сердце в груди колотилось, потому что — ёбанный пиздец! — Микки ответил. Жмурил глаза, почти насильно приоткрывал губы, ощущал, как медленно и трепетно Йен обхватывал горячими ладонями его лицо, отчего спину буквально продирало болезненной дрожью. А когда язык Йена скользнул внутрь, Микки словно пришёл в себя. Первое желание — въебать Галлагеру по пидорской роже — вспыхнуло в подсознании, словно по щелчку. Вместо этого Микки с силой оттолкнул Йена, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Ты что, рехнулся, мать твою?!— процедил он, делая шаг назад. — Да что с тобой не так? — Всё так, — тяжело дыша, ответил Йен. — Всё именно так, как и должно быть. А теперь уходи. И Микки ушёл.***
Следующие три недели прошли в ёбанном аду. Потому что на деле выкинуть из головы то, что произошло между ним и Йеном, оказалось немного сложнее. Кого Микки обманывал? Он места себе не находил. Микки старался. Правда старался выбросить из головы странное поведение Йена и даже как-то пытался его оправдать: может быть, переутомился, запутался, случился срыв, а Микки просто оказался не в то время и не в том месте. Он был уверен: Галлагер одумается. Приведёт свою рыжую голову в порядок и позвонит. Рано или поздно. И Микки ждал. Ждал. Но проходили дни, а Йен всё не звонил. Микки несколько раз собирался набрать его первым, но тут же вешал трубку, совершенно сбитый с толку: что он ему скажет? Извинится? Так Микки вроде ни в чём не виноват. Разве он повинен в том, что у Йена образовались какие-то там чувства. Нет. И уж тем более, не его вина, что Микки натурал. «Ведь натурал же?..» А то, что у него с бабами не клеится, - это нормально. Многие так живут. Спустя ещё одну неделю, Микки решил отпустить ситуацию. Он целенаправленно нагружал себя работой, чтобы по возвращению домой упасть и вырубиться. Чтобы ни на какие мысли времени не оставалось. Микки заебался копаться в себе. Устал. Он чувствовал себя разобранным и каким-то надколотым, словно, чтобы стать полноценным, не хватало одной детали. Важной детали. Жизненно необходимой. И мысль, что эта деталь - Галлагер, сама по себе абсурдна. Проходили дни, и Микки начинало казаться, что его мысли захватили вожжи правления и теперь жили своей собственной, неподвластной и очень странной жизнью. Словно кто-то другой сидел в его голове и дёргал маленькие рычажки, заставляя думать, смотреть, искать. Да, Микки сходил с ума. Куда бы он ни пошёл, ему мерещился Йен. И Микки бежал, распихивал толпу, в конце концов обнаруживая, что на месте, где по идее должен стоять Галлагер, не было никого. Пять дней. Ровно столько Микки вытравлял любую мысль о Йене. Тщетно. Потому что слова Йена толстым клеймом отпечатались в мозгу, в самой его глубине, а губы словно проникли под кожу и жгли… жгли Микки изнутри. А иногда он ловил себя на том, что очерчивал контур собственных губ, пытаясь воскресить навязчивое воспоминание. В такие минуты Микки застывал в растерянности, в недоумении, почти в отчаянии. Он не планировал всего этого. Он не планировал привязываться к Галлагеру. И уж точно Микки не планировал срываться с места, чтобы отправиться к нему домой. Зачем? Что он надеялся там найти? Микки не понимал, но внутренне чутьё подсказывало: если он не сделает этого сейчас, то завтра может быть слишком поздно. В конце концов, тот, кто не рискует, с тем ничего и не случается: ни плохого, ни хорошего. Микки всегда считал, что это именно он спас Йена тем вечером в клубе. Теперь он видел всё по-другому: именно Галлагер спасал Микки каждый чёртов день на протяжении последних пяти лет его непростой жизни. Микки нуждался в Йене больше, чем в ком бы то ни было, и потерять его сейчас никак не готов. Он вообще никогда не будет готов. Потому что, в общем-то, Микки не Микки, если нет рядом Йена Галлагера. А правила… К черту правила! Ведь они и существуют только для того, чтобы их нарушать!..