Оттенок его глаз

Под презрительным взглядом серых глаз она чувствовала себя такой беззащитной, такой слабой. Сердце будто убежало куда-то в пятки, чтобы спрятаться хоть на секунду от его взгляда. Лед, который способен испепелять. Не скритая ненависть читалась в кристального цвета глазах. Казалось, сейчас он может залезть к ней в душу, чтобы разрушить ее к чертям. Ему это доставляет наслаждение. Уничтожать. Крушить. Убивать внутренний мир других, но при этом держать в полном спокойствии собственный. Несчастные несколько секунд казались вечностью. Она молча просила его не смотреть. Она боялась. Боялась, что в очередной раз он победит в этой молчаливой игре, а потом будет с той же самодовольной ухмылкой наблюдать за ее проигрышем в этой необъявленной войне. Когда это началось? Наверное, еще с момента их встречи на первом курсе. Начальный год в Хогвартсе то и дело начался из ссоры. Невидимая черная кошка пролетела между одиннадцатилетними детьми, а потом закрутилось. Если бы за убийство не светил Азкабан, то он бы стер с лица земли эту грязнокровку. О ней не вспомнит никто, даже ее тупые друзья, и те будут бояться сказать даже слово против него. Иначе почему шрамоголовый Поттер и бедняга Уизли до сих пор не прикончили его? «Избранный» совершил первое убийство в одиннадцать лет, что же ему мешает хотя бы попробовать отомстить Малфою за все эти годы? Чертово Гриффиндорское благородство, а точнее его имитация. Несчастная пародия на честных и терпеливых учеников школы Хогвартс. А если задуматься, то на этом факультете обучалось куда больше предателей, чем на Слизерине. Эта межфакультетская война была много лет. Проходили целые века, но нескритая неприязнь между Гриффиндором и Слизерином усиливалась с каждым годом. Красный и зеленый. Лев и змея. Башня и подземелья. Между этими словами нет ничего общего, наоборот, появляется яркое воображение о вечном противостоянии двух факультетов. Шаги становились все менее слышны, а Гермиона продолжала смотреть вслед высокому силуэту, который удалялся, а вскоре исчез за ближайшим поворотом.

***

— Гермиона? — рыжая голова Джинни Уизли мелькнула где-то в толпе. Грейнджер окинула взглядом студентов, которые спешили в свои гостиные, но младшей Уизли среди них не оказалось. — Герм, ты сегодня какая-то рассеянная, — звонкий голос подруги заставил Гермиону обернуться и пожать плечами на ее слова. — Да так, ничего особенного, просто Малфоя встретила, — как можно обычным тоном ответила грифиндорка. Ах, да, ничего особенного, просто очередная пересечка со слизеринским хорьком. Очередной раз у нее подгибаются колени, трясутся руки, очередной раз она кусает губы в сдержанной злобе, которая так и рвется наружу. Она ненавидела себя за то, что не использовала шанс сказать ему все, что думает о нем и его «чистокровной семейке». Гермиона снова сдержалась, прикусила язык и молча дала ему пройти. Все, кто знают в лицо Гермиону Грейнджер, могут утверждать про ее устойчивость и терпение. Но они не учитывают одного момента. Ей хватает нескольких секунд в компании Малфоя, чтобы выйти из себя. Но гриффиндорская гордость не позволяет достойно заткнуть противного мальчишку. Внутри нее взрывается вулкан ненависти, но девушка всеми силами пытается приглушить его. Таким образом спокойная и уравновешенная Гермиона давно стала для всех привычной. С каждым годом ей все сложнее и сложнее сдерживать свои эмоции, грифиндорка уверена, что рано или поздно она все-таки сорвется и покажет высокомерному Малфою его место. — И что на этот раз он тебе сказал? — спросила Уизли. — Как ни странно, просто молчал. Джинни округлила глаза в удивлении и уже открыла рот, чтобы уточнить, но Гермиона поспешно перевела тему в противоположную сторону. Сейчас ей меньше всего хотелось обсуждать давно надоевшего слизеринца. — А где Гарри и Рон? Джинни поперхнулась, а потом ответила: — Так у вас же Трансфигурация двадцать минут назад началась, я как раз хотела спросить, почему ты не на уроке. Мерлин! Как она могла забыть? Первый урок трансфигурации в этом году, а Гермиона на нём даже не явилась. Размышляя о собственной забывчивости, гриффиндорка оставила удивленную Уизли в Большом зале. В пустом коридоре было слышно только стук ее маленьких каблуков. За пять лет обучения Гермиона знала Хогвартс как свои пять пальцев, но сейчас удивлялась этим пустынным коридорам, которые ведут черт знает куда. Портреты на стенах тихо перешептывались, но Гермионе было стыдно просить у них помощи. Подумать только, шестикурсница, тем более староста факультета не может найти дорогу в кабинет трансфигурации! Гермиона замедлила шаг и посмотрела на часы. Прошла уже большая половина урока, поэтому в любом случае ее ждет выговор от профессора МакГонагалл. Вдруг ее лоб с разгона ударился во что-то твердое. В воздухе повеяло дорогими мужскими духами, не узнать которые было невозможно. Гораздо ниже него Гермиона даже не решалась поднять голову. — Этот замок слишком тесен для меня и тебя, Грейнджер, — прошипел Малфой. Он нарочно разделил слово «нас» на «меня и тебя», чтобы в очередной раз показать Грейнджер, что аристократы не могут иметь ничего общего с грязнокровками. — Дай пройти. — Старостам запрещено прогуливать уроки. Или гриффиндорцев этому не учили? — игнорируя слова девушки, сказал блондин. — То же самое могу и о тебе сказать, Малфой. — Меня, между прочим, послала профессор МакГонагалл, чтобы найти тебя и твоих идиотов. Что? Рон и Гарри тоже не пришли? Маловероятно, что они все трое просто забыли. Камень волнения тяжело упал на ее сердце. Девушка чувствовала, что случилось что-то плохое. Гриффиндорцы никогда не прогуливали уроки, не могло что-то измениться на шестом курсе. — Кабинет двумя этажами ниже, мисс всезнайка, — бросил ей слизеринец, развернувшись и направляясь в сторону, откуда пришел. Вдох, выдох. Грейнджер должна была признать правоту Малфоя относительно тесноты этого замка.