Скользкая подошва

А судьи кто? За древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима, … А. С. Грибоедов «Горе от ума»

Что такое жизнь? Что есть человек? Какова настоящая свобода? Чем обладает человеческий разум? Какие возможности приготовлены для человеческого рода в этом бурлящем и умиротворённом круговороте Вселенной? И что конкретно ты имеешь возможность сделать, и для чего именно ты был рождён? Вопросы, на которые тысячи лет люди пытались ответить, и на которые, судя по общественному мнению, нет ответа. Сейчас полдень, выходной день. Я уже давно встал после спокойной ночи с как всегда чётким, запомнившимся сном, который я в очередной раз по собственной воле стёр из памяти, но перед этим, как обычно, смотрел его до конца, проспав до примерно одиннадцати часов. Кто-то говорил, что если человек много спит, он одинок. Знаешь, всё-таки нет, я… Хотя, может, я и в правду одинок. Сегодня никуда не обязательно идти, я могу просто сидеть дома, посмотреть зомбоящик, перевести что-нибудь на «Фрилансере» в Интернете, почитать книги, давно оставленные с закладками немного после середины, приготовить себе скудный обед. Кто-то, кстати, также говорил, что если человек много ест, он напряжён. Ну, чувак, тут уж точно нет, мне наоборот талдычат, что я слишком медленно и обстоятельно действую, а есть хочется практически всегда, к тому же, я не толстяк и не дрищ, что могло бы объяснить хотя бы физиологически мой постоянный голод. Ощущение недосказанности не перестаёт покидать меня всю жизнь. Я всегда в душе радостен, с приподнятым настроением, в детстве я думал, что это будет так только до тех пор, пока я не узнаю смысл своей жизни или не пойму хоть, ради кого живу. Надо бы как-нибудь узнать, что за гормон так обширно производится в моём организме, чтобы оставаться в постоянной радости и заинтересованности до сих пор. Меня уже давно нельзя по-настоящему, до глубины души удивить или вызвать долгое чувство к чему-то. Пусть я улыбаюсь, смеюсь, показываю свою радость этому миру, мне никогда не верят, говорят, что мои глаза не смеются. Уставший от развратных и бестолковых светских балов Онегин у Пушкина; скрывшийся под маской чуждости, неприемлемости, асоциальности и постоянных изысканий Печорин у Лермонтова, меня много раз сравнивали с ними. А кто сравнивал? Быдлота, неспособная жить по совести и по возможности, девушки, для которых среднестатистическая семья с её проблемами и заботами – наивысшая и наиправеднейшая цель существования. Я часто признавал сам себе, что родился не в то время – из-за нелюбви к современному образу жизни – и не в том месте – из-за полной несовместимости моего организма с городской пылью и с этим вашим жарким летом. Кто-то его любит, но мне нет до них никакого дела. Как и природе нет никакого дела, какой сезон вы предпочитаете, какого времени вы ждёте. И время, к тому же, лишь человеческое изобретение, все часы, дни, месяцы и годы – природе они ведь совсем ни к чему. Любил ли я? Может и любил, нельзя сказать, что точно «нет», как и нельзя сказать определённо «да». Как-то в детстве я хотел больше изучить этот мир, а сейчас я понимаю, что потребности в любви у меня всё-таки нет и уже никогда не появится. Это… приятный бонус для человеческой жизни, вот и всё. Всё моё общение было направлено на отдачу, на безвозмездность, я делал то, что считал своим долгом и всегда знал, что это правильно. Отчего я говорю о себе в прошедшем времени? Наверное, от того, что испытываю чувство, будто я уже не в этом мире, хотя ещё вчера испытывал какие-то надежды, желания, понимал, что живу. А теперь, стоя на углу своего родного дома, в котором, наверное, мариновался половину своей жизни, я не могу уже сказать про себя, что я знаю – я существую и… просто знаю. Холодный порывистый ветер, гуляющий в это время по крышам, обдувает распахнутую грудь и шерстит короткие волосы; бесконечно яркое и тёплое весеннее солнце приятно слепит мои большие глаза, заставляя зрачки сужаться, а веки слипаться. Природа прекрасна, но это совсем не то, ради чего человеку стоит жить. Она ведь о тебе даже не знает, и вон те скучившиеся облака спокойно будут существовать без твоего участия. Где-то далеко внизу, на улице засмеялись дети. Два мальчика в красной и чёрной куртках заливались этим приятным дружеским смехом, а третья, девочка, скромно хихикала и придерживала спадающую с плеча сумку. Дружба? Сплочённость? Радость общения? Всё это так старо и заштамповано, но всем до сих пор почему-то нравится. Пусть нравится, я никогда не старался никому навязать своё мышление, оно им всё равно не по зубам. Но если это и есть то, ради чего стоит жить – сама жизнь. Само мышление, способное изменять предметы, побуждать к действию, дающее возможность просто иметь возможности. И пусть этому миру я не понадоблюсь, пусть он не заметит моей жизни, пусть не узнает о том, что я делаю ему назло, но зачем-то мне дали жизнь, какой бы она не была, не так ли? Значит, я стану жить и сделаю всё, чтобы эта жизнь была лучшей! Хотя бы по человеческим стандартам. Почему вдруг стало так холодно? Почему моё тело меня не слушается, глаза не хотят открываться? М-м? Почему такое чувство, будто меня расстреляли пейнтбольным маркером, только вместо краски в шариках был парализатор? - Вот ведь молодёжь пошла, а, Тань? Им бы ещё жить да жить, а они вона, с крыш прыгают. В армию бы пошёл, сынок, как в Великой Отечественной бы тебя до костей пробрало, враз бы расхотел самоубиваться. Ещё ведь говорят, они это для пафоса какого-то делают. Нет бы для пафоса лишний раз мусор сходил выкинул, например, так нет же. - Валь, слушай, помолчи пока лучше и дефибриллятор достань. Ну, вот очевидцы, школьники, которые мимо гуляли и нас по телефону вызвали, говорят, что он не прыгнул, а просто ногой съехал, упал и сорвался, видать, кроссовки скользкие надел, но не хотел прыгать-то, а может, ждал какую-нибудь девушку на крыше, мало ли что у них там в головах сейчас. - Так а кто же просил его туда вообще соваться то? Вот, держи свою «разрядку». Не хотел бы – не сунулся. И детей ещё напугал. Не правильно я, что ли, рассуждаю? Да, тётя Валя, не знаю, кто ты, но рассуждаешь правильно. А теперь оживляйте моё сердце, прикладывайте кислородную маску и что там ещё нужно? В общем, работницы скорой помощи и весь мир, знай. Я. Собрался. Жить.